Михаил Калашников - Записки конструктора-оружейника
Видимо, есть смысл дать короткую тактико-техническую характеристику АК-47, над доводкой которого мы работали в ходе его серийного производства. Так легче, полагаю, сравнивать его с другими образцами, в частности с модернизированным автоматом АКМ.
АК являлся автоматическим оружием, действие которого основано на использовании энергии пороховых газов, отводимых через отверстие в стенке ствола. Запирание канала ствола осуществлялось поворотом затвора и сцеплением его боевых выступов с боевыми упорами ствольной коробки. Питание шло из коробчатого магазина емкостью на 30 патронов. Ударный механизм куркового типа работал от боевой пружины. Спусковой механизм обеспечивал ведение одиночного и непрерывного огня. Переводчик огня одновременно являлся предохранителем, запирающим спусковой крючок.
При доводке автомат сделали в двух вариантах — с деревянным прикладом и с откидным металлическим прикладом, позволявшим в сложенном виде иметь значительно меньшую длину оружия. Последний вариант образца предназначался для вооружения специальных войск, в том числе воздушно-десантных.
Автомат с деревянным прикладом обеспечивал лучшую устойчивость оружия при стрельбе и позволял наносить удары прикладом в рукопашной схватке. Предназначался он для стрелковых подразделений. Для борьбы с противником в рукопашном бою к автомату присоединялся клинковый штык. Автоматический огонь — основной вид огня из этого образца — наиболее действенен на расстоянии до 400 метров, а прицельная дальность стрельбы — 800 метров. Вес автомата без штыка, с неснаряженным магазином — 3,8 килограмма.
Ф. В. Токарев так высказался об АК: «Этот образец отличается надежностью в работе, высокой меткостью и точностью стрельбы, сравнительно небольшим весом». К примеру, в сравнении с ППШ, при тех же габаритах, массе и той же скорострельности, автомат имел в два раза большую дальность действительного огня. Он выделялся в лучшую сторону и по своим баллистическим свойствам, обеспечивая хорошее пробивное действие пули. Весомо улучшалась меткость огня одиночными выстрелами.
Тем не менее мы все равно продолжали искать новые пути дальнейшего повышения надежности оружия, точности стрельбы, снижения его веса.
Был объявлен специальный конкурс на снижение веса автомата. За каждый сэкономленный грамм — премия. Общими усилиями вводилось много новшеств в изготовление деталей: листовая штамповка, профильный прокат, пластмассы, новые марки сталей... Если бы мне в самом начале работы над проектом автомата сказали, чтобы я сделал его в три килограмма весом, я тогда не взялся бы, посчитал бы, скорее всего, такое предложение авантюрным. Но шло время — и у нас, разработчиков оружия, менялись представления о перспективах развития оружия, перед нами открывались новые технические возможности.
Очень многое в нашей работе значили терпение и настойчивость при воплощении задуманного в металл. Скажем, при модернизации автомата одних ударников было сделано более ста различных вариантов. А ведь, казалось бы, что может быть примитивнее этой детали? Слесари Павел Бухарин и Евгений Богданов, образовав вместе своеобразный сплав опыта и молодой настойчивости, в пятый, десятый, пятидесятый раз чеканили ударники. Одни из них от нагрузок ломались, другие не отвечали размерам, приходилось удлинять или, наоборот, укорачивать их.
И вновь Бухарин и Богданов становились за верстаки, закрепляли в тисках заготовки, брали в руки инструмент. Делали семидесятый ударник, потом — восьмидесятый... и опять слышали от меня слова: «Не годится, выбрасываем».
Никто из них не обижался на придирчивость конструктора. Каждый понимал: модернизация автомата — не косметическая доводка, а качественный шаг вперед в разработке оружия, рывок к унификации образцов. Многое делалось поначалу вручную. Конструкторы, рабочие из нашей группы часто вечеровали на заводе, не считались со временем.
Описываемые события происходили в пору, когда страна продолжала напрягать усилия, поднимаясь из разрухи, нанесенной войной, когда не зажили еще глубокие раны, оставленные фашистами на многострадальной нашей земле. Поэтому в то время не было возможности обновлять технологию совершенствования оружия и особое значение придавалось поиску резервов непосредственно на рабочих местах, в цехах, в творческой инициативе каждого специалиста, на каком бы участке он ни трудился.
Огонь творчества надо было поддерживать, а людей пытливых, не стандартно мыслящих, не жалеющих времени для поиска новых подходов к конструированию, к разработке, совершенствованию образцов и производственной базы, всемерно поощрять. Правда, не так просто было тогда изыскать средства для материального вознаграждения заводских мастеров, лучших изобретателей и рационализаторов, да руководство завода нередко и забывало о такой важной стороне творчества, как его стимулирование.
На одном из этапов наших опытно-конструкторских работ Д. Ф. Устинов обратил внимание директора завода на то, что рабочих, техников и инженеров очень скупо поощряют непосредственно на предприятии, ничем не отмечают самоотверженный, инициативный труд людей.
Вскоре после приезда Дмитрия Федоровича появился приказ о премировании многих наших товарищей за активное участие в отработке изделий. Среди них инженеры-конструкторы В. В. Крупин, А. Д. Крякушин, В. Н. Пушин, техник-конструктор Ф. В. Белоглазова, фрезеровщик Г. Г. Габдрахманов, слесари П. Н. Бухарин, Е. В. Богданов, ложейник П. М. Пермяков.
В очередной свой приезд на завод Д. Ф. Устинов, любивший бывать в цехах и беседовать с людьми, расспрашивая о ходе опытно-конструкторских работ, поинтересовался:
— Поощрять-то вас начальство не забывает?
Получив утвердительный ответ, он удовлетворенно улыбнулся. Понимаю, что Дмитрий Федорович не случайно задал этот вопрос. Щепетильный, пунктуальный во всем, особенно в том, что касалось заботы о людях, он строго контролировал, как выполняются его указания на этот счет. И в бытность свою министром вооружения (с 1953 года — оборонной промышленности), и заместителем (позже первым заместителем) Председателя Совета Министров СССР, и секретарем ЦК КПСС, и будучи последние восемь лет своей жизни министром обороны СССР, Д. Ф. Устинов прежде всего искал общения с людьми, личного контакта с ними.
Мне довелось не раз встречаться с Д. Ф. Устиновым по своим конструкторским делам, присутствовать на его беседах с рабочими, конструкторами. Поражало умение Дмитрия Федоровича быстро находить общий язык с аудиторией, вызывать на откровенный разговор самого неразговорчивого собеседника. Наверное, этому помогало его человеческое обаяние. Дмитрий Федорович получил хорошую трудовую закалку, работая в молодые годы слесарем, а потом, после окончания Ленинградского военно-механического института, инженером-конструктором. Поэтому он хорошо знал и понимал людей, их нужды. На мой взгляд, быстрое продвижение по служебной лестнице (как известно, Д. Ф. Устинов в 33 года стал уже наркомом вооружения) нисколько не лишило его доброжелательного, заинтересованного отношения к человеку-труженику, чьим мнением он всегда дорожил, какой бы пост сам ни занимал.
В сложные 50-е годы поддержка Дмитрия Федоровича для меня значила многое. Он как-то по-особому, на мой взгляд, относился к оружейникам, в том числе и конструкторам. Наверное, сказывалось то обстоятельство, что сам он в свое время был тесно связан по инженерной специализации с конструированием вооружения.
«Оружейники... — пишет Д. Ф. Устинов в своих воспоминаниях. — Быть может, я воспринимал это слово и все, что стоит за ним, по-особому потому, что от оружейников, от их трудов, исканий, забот неотделима моя молодость, да что там говорить — вся моя жизнь. И конечно, в огромной степени потому, что вместе с ними я прошел Великую Отечественную войну».
Хорошо помню разговор, состоявшийся между нами в один из приездов Д. Ф. Устинова на завод.
— Как работаете, Михаил Тимофеевич? — поинтересовался министр, когда речь зашла о ходе опытно-конструкторских работ по модернизации АК-47 и о разработке унифицированных образцов оружия.
— Стало полегче, Дмитрий Федорович. Наконец-то у нас есть свое единое конструкторское бюро. А до этого шесть лет, можно сказать, в одиночку на заводе довелось работать.
— И что, тебе никто не помогал?
— Почему же, помощь оказывали, подключая к разработке тем инженеров из отдела главного конструктора. Но только теперь вот приказом директора утверждена организационная структура нашей группы. Правда, за то, чтобы конструкторское бюро получило право на существование, пришлось крепко драться, — вырвалось у меня признание.
— Как драться? Я, например, не могу понять позицию некоторых наших авиационных и танковых конструкторов, пытающихся отделиться от производства. А тут, оказывается, разработчику оружия пришлось бороться за право создать КБ на заводе. Любопытная ситуация. Ну-ка расскажи подробнее, — подошел ко мне поближе Д. Ф. Устинов, выразительно взглянув на директора завода К. А. Тихонова и секретаря парткома И. Ф. Белобородова.
