Тимур Литовченко - Орли, сын Орлика
– Бедный мой Григорий!.. – она уже в который раз погрузила длинные тонкие пальцы в волнистые волосы мужа.
– Вообще-то, должен тебе сознаться, что я не получал подарков не только от Софии и Лейлы, но и от кого бы то ни было. Как старший сын в семье, все время заботился о других: поддерживал матушку, пока отец сидел под домашним арестом у султана, правдами и неправдами собирал деньги сестрам на приданое… Потому, не считая поднесенного на нашу замечательную свадьбу, за всю жизнь мне подарили разве что две вещи: розу и портрет королевы Марии Аделаиды. Остальное – это честно заработанное жалованье за те или иные услуги.
– А что это за роза? – мигом забеспокоилась Луиза-Елена.
– Ревнуешь? – теперь в глубине глаз Григория она увидела хитрые искорки. – Я заботливо засушил этот цветок и когда-нибудь покажу тебе, не волнуйся.
– Это от Софии или от Лейлы?
– Нет-нет, от совсем другой девочки, которая со временем сделала просто головокружительную карьеру.
– Кто она? – не сдавалась Луиза-Елена.
– А вот об этом тебе знать пока что не следует, поскольку…
Вдруг Григорий отскочил от жены и с самым серьезным выражением лица уселся в кресло. Не успела она удивиться, как за дверями комнаты прозвучали шаги камердинера.
– Можешь не волноваться, в благородном сердце гетманыча Орлика есть место лишь для одной женщины, другие мертвы либо вычеркнуты оттуда, – прошептал он. В этот момент двери растворились, и камердинер доложил:
– Его светлость графа Орли де Лазиски желают видеть Филипп и Карл-Густав Штайнфлихты – двое молодых шведских дворян, которые…
– Как?! Как ты сказал?! – Григорий аж подскочил от неожиданности.
– Филипп и Карл-Густав Штайнфлихты… – пробормотал растерянный камердинер, который не понял бурной реакции графа. – Говорят, что якобы намерены записаться в полк «синих шведов», чтобы служить под началом вашей светлости.
– Кто это такие? – спросила Луиза-Елена.
– Веди их сюда, и немедленно! – приказал Григорий камердинеру. Когда же тот вышел из комнаты, обратил сияющее лицо к жене: – Что за прекрасное Рождество выдалось нынче! Это, дорогая, мои племянники, дети сестрицы Настуси. Представь себе: до Стокгольма уже дошли сведения о том, что отныне у меня есть драгунский полк… Хотя…
Григорий вскочил, прошелся по комнате туда-сюда и сказал:
– Кароль – вот чья это работа! Конечно же он написал Штайнфлихтам, больше некому.
Глаза мужа сияли неподдельным счастьем.
– Ну что ж, дорогая Олена, ты наконец поняла цену твоего свадебного подарка? Ведь теперь рассеянные по территории всей Европы казаки, казацкие дети и внуки начнут собираться в мой полк – только представь, что это будет за армия! Полтора десятилетия назад я в последний раз посетил родную землю и именно тогда решил, что казацкое дело проиграно навсегда. Казалось, что один лишь я, тогда еще живой благородный мой отец и верный Кароль мечтаем о восстановлении независимого казацкого государства, а всем прочим это абсолютно безразлично: и казакам-изгнанникам вне Украйны, и тем несчастным, которые остались в Украйне. Но теперь!..
Григорий воздел над головою руки и завершил:
– Теперь я вижу, что наш брак воистину освящен самим Богом, если моя любимая подарила мне на свадьбу не просто драгунский полк, но вместе с тем – светлую надежду на скорое освобождение порабощенных моих соотечественников, угнетенных московитами!
Луиза-Елена хотела ответить, что очень рада всему услышанному. Что жить без мечты невозможно. Что миссия женщины в том и заключается, чтобы помогать воплощению мужских фантазий в реальность. Что освобождение родной земли от захватчиков – самое благородное в мире дело… И так далее, и тому подобное. Но ничего такого сказать не успела: двери комнаты вновь распахнулись, и на пороге возникли два смущенных парня. Григорий бросился им навстречу с раскрытыми объятиями.
– Филипп, Карл-Густав, чувствуйте себя как дома! Знакомьтесь, это моя любимая жена – Луиза-Елена ле Брюн де Дентевиль. Дорогая Олена, познакомься с моими племянниками, сыновьями благородной фру Анастасии Штайнфлихт…
Июль 1752 г. от Р. Х.,
Версаль
Похоже, после недолгой полосы везения на графа Григора Орли де Лазиски вновь надвигались тяжелые времена. И поскольку иного выхода уже не было, утром он пригласил жену в свой кабинет, открыл потайной ящичек в секретере, достал оттуда заботливо засушенную розу, стебель которой был обвит пурпурной лентой с вышитой золотой надписью «27 января 1730 года от Р. Х.» и поведал наконец давнюю историю спасения Жанны-Антуанетты Пуассон из рук парижских грабителей. Луиза-Елена слушала удивительный рассказ очень внимательно, широко раскрыв глаза и не проронив ни единого слова. Когда же муж закончил, лишь спросила тихонько:
– Думаешь, она поможет?..
– Не знаю, не знаю, – вздохнул граф. – Тогда она милостиво обещала капитану Густаву Бартелю свою благосклонность. Но того шведского капитана никогда даже не существовало, тогда как мадемуазель Пуассон в конце концов добилась того, к чему так стремилась с детства. Да и весьма различаются наши взгляды на жизнь, дорогая моя Олена…
Она потупила взор. Разумеется, граф Григор Орли де Лазиски и графиня Луиза-Елена ле Брюн де Дентевиль выглядели при дворе его королевского величества Луи XV «белыми воронами». Почти пять лет состояли в браке, а до сих пор сохраняли верность друг другу. Ну хоть бы ради приличия один из них обзавелся бы любовницей или любовником! Хоть бы один громкий скандал по причине супружеской измены!.. А хоть и не слишком громкий, а так – исключительно для создания положительного реноме. Оно бы им отнюдь не помешало!
Но – нет, нет и еще раз нет!!! Граф Орли де Лазиски и графиня ле Брюн де Дентевиль не желали предавать свою любовь.
Даже если на это косо смотрел сам его королевское величество Луи XV.
А тем более – она…
Всесильная, хотя и некоронованная повелительница Франции, которая звалась когда-то Жанной-Антуанеттой Пуассон, а ныне сравнялась в могуществе с самим монархом.
Тем не менее, ничего не попишешь: в нынешнем затруднении помочь ему может только и исключительно эта женщина.
А если не она – тогда уж точно никто…
Приехав в Версаль, Григорий попросил доложить госпоже маркизе о своем визите, при этом вручив камердинеру резной футляр красного дерева с той самой засушенной розой. Слуга смотрел на графа сочувственно, но как-то пренебрежительно. Еще бы – много кто ищет милости его госпожи… особенно те, над кем нависает опасность монаршей опалы. Вот и очередь графа Орли де Лазиски настала!
Но вернулся камердинер быстро – не более чем через минуту. Его голос дрожал от плохо скрываемого удивления, когда он провозглашал торжественным тоном:
– Ее светлость с радостью ожидает вас, любезный граф!
Пояснение подобной смене поведения этого надутого индюка напрашивалось само собой: по непонятной причине госпожа маркиза очень обрадовалась, увидев засушенный цветок, и вопреки тому, что принес его почти опальный граф Орли де Лазиски, немедленно пригласила нежданного гостя к себе.
Что ж – вперед!
Похоже, фортуна таки вновь поворачивается к нему лицом…
– С каких пор вы собираете гербарий, любезный шевалье?
– О-о-о, это мое давнее, очень давнее увлечение!
– А откуда достали этот замечательный экземпляр?
Маркиза сидела в роскошном кресле возле небольшого столика, на котором лежал раскрытый футляр красного дерева с заботливо засушенной черной розой, и только непостоянного цвета глаза (то ли желтовато-зеленые, то ли серо-голубые – в зависимости от освещения) цепко следили за визитером. Она явно присматривалась к Григорию, изо всех сил стараясь припомнить: он это или все же не он?
– Цветок дала когда-то мне на добрую память маленькая парижанка по имени Жанна-Антуанетта Пуассон, – граф расплылся в искренней улыбке и низко поклонился. Однако маркиза, наоборот, посуровела и сказала:
– Да, прекрасно помню этот день. Но, насколько могу припомнить, я дарила этот цветок капитану гвардии шведского короля Бартелю, который спас мою жизнь. Ныне же передо мной – французский дворянин граф де Лазиски. Или я, возможно, ошиблась?
– Только в одном, мадам: я родился не в Швеции и не во Франции, а в далекой Украйне, причем от рождения являюсь гетманычем Григорием Орликом, сыном гетмана в изгнании Пилипа Орлика и его жены Ганны Орлик. К величайшему сожалению, мои благородные родители давно пребывают в лучшем мире… – Он грустно вздохнул.
– Гетманыч?.. Гетман?.. Украйна?.. Так вы принадлежите к той странной казацкой нации, о которой мой учитель месье Вольтер[46] написал целую книгу?
– Да, мадам, так и есть. – Григорий глубоко поклонился. – А сведения для «Истории жизни Карла ХII» Вольтеру передал не кто иной, как ваш покорный слуга. Причем приблизительно в тот самый период, когда имел честь познакомиться с вами… и оказать ту самую небольшую услугу, за которую и была подарена роза.
