Александр Чаковский - У нас уже утро
Он явился к Ольге через несколько дней, вечером, когда она сидела у круглой японской печки, в которой весело потрескивали дрова.
Ольга и удивилась и обрадовалась в одно и то же время.
– Извините меня за вторжение, – вежливо сказал Венцов. – По пути к вам все подыскивал причину, но так и не нашёл. Мой грипп давно кончился. Честно говоря, я пришёл просто так. Ну, в гости, что ли…
Он улыбнулся, но глаза его сохранили при этом грустное выражение.
– Что ж, садитесь, – сказала Ольга, все ещё не зная, как ей отнестись к этому неожиданному посещению.
Венцов снял куртку и поправил галстук, повязанный небрежным узлом.
Сев на табуретку, он снова улыбнулся своей растерянной и немного грустной улыбкой. Ольге стало жаль его.
– Очень хорошо, что вы зашли, – сказала она. – Я ведь живу одна. Иногда скучно бывает.
– Я вот тоже один, – негромко отозвался Венцов. – Зимними вечерами такая скука… Никогда не думал, что на Южном Сахалине такие северные зимы. Вы хоть в городке живёте, а мы совсем на отшибе.
…Через полчаса Венцов стал собираться. Ольга чувствовала, что разговора не получилось. Она с преувеличенной любезностью попрощалась с Венцовым и несколько раз просила его заходить. Когда дверь за ним закрылась, она пожалела, что он так быстро ушёл.
На другой день Венцов пригласил Ольгу в кино.
В кинотеатре было много народу. Показывали старую картину, которую Ольга видела дважды: перед войной и во время войны.
На экране шумела летняя Москва, сверкали фонтаны Сельскохозяйственной выставки, освобождалось от лесов величественное здание многоэтажной гостиницы.
Странно и до боли приятно было видеть всё это здесь, на Сахалине…
Из кино Ольга и Венцов вышли молча.
– Я хорошо помню это время, – сказал наконец Венцов. – Тогда я только что поступил на первый курс института. В Москве передвигали здания, открылся Парк культуры…
– А я была тогда совсем девчонкой, – задумчиво сказала Ольга, – лет двенадцати, не больше.
Слово за слово, между ними завязался тот оживлённый разговор, который обычно ведут друг с другом люди, связанные общими воспоминаниями.
– А вы помните первый поезд метро?
– А первый карнавал в Парке культуры?…
– А встречу челюскинцев?
– А стадион «Динамо»?…
И Ольге показалось, что она давным-давно знает этого человека. Ей не хотелось расставаться с ним, и она уже сама пригласила его к себе.
Они долго пытались растопить печку. Сидя на корточках перед открытой дверцей, Ольга зажигала одну спичку за другой, а Венцов, стоя на коленях, изо всех сил дул на сырые щепки.
– Мне уже казалось, – продолжая прерванный разговор, вполголоса произнесла Ольга, – что я могу жить без этого… А вот посмотрела картину – и так захотелось в Москву…
– Вы какой срок обязаны здесь отработать? – вытирая рукой слезящиеся от дыма глаза, спросил Венцов.
– Я… я не знаю, – почему-то смутилась Ольга. – Я поехала добровольно…
– Значит, три года. – Венцову наконец удалось разжечь щепки; слабый голубоватый огонёк побежал по одному из поленьев.
– Три года… – задумчиво глядя на огонёк, повторила Ольга.
– В вашем возрасте это совсем не страшно. Время пройдёт быстро. Есть хороший способ – повесить календарь и отмечать прожитые дни.
– Что вы! – вырвалось у Ольги. – Так, я слышала, только в тюрьме делают.
– Ну почему в тюрьме? – смутился Венцов. – Так делают, когда хотят подогнать время.
Дрова наконец разгорелись. Печка быстро накалялась, сидеть рядом с ней стало уже невозможно. Венцов встал и отряхнул пыль с брюк.
– Дурацкая конструкция! – сказал он. – Разжигается трудно, накаляется быстро, а охлаждается и того быстрей.
Он сел на табуретку, а Ольга устроилась на кровати.
– Скажите, – спросила она, – а. вы сюда тоже добровольно поехали?
– Ну, нет, – усмехнулся Венцов, – это мне министерство услужило. – Он мельком взглянул на Ольгу. – Вы не подумайте, что я боюсь расстояний, не в этом дело. Я работал и на Севере, и на Каспии, и… во многих других местах. А здесь… – Он безнадёжно махнул рукой.
– Хуже? – спросила Ольга.
– Здесь просто нечего делать инженеру с моим опытом.
Я привык к большим масштабам, не сочтите это за хвастовство. Я воспитан на передовой технике наших пятилеток. А здесь… кустарщина.
– Но ведь мы здесь совсем недавно, – возразила Ольга. – Пройдёт немного времени, и здесь тоже будет передовая техника.
– Вот тогда и надо присылать сюда высококвалифицированных инженеров, а пока… Впрочем, не будем говорить об этом. Вернёмся-ка лучше к нашей милой Москве. Где вы там жили?
– А как же… на Курилах? – не отвечая на его вопрос, тихо сказала Ольга. – Там ведь ещё тяжелее. Вы знаете, как живут на Курилах?
– До сих пор Курилы, Командоры и прочие экзотические места знал только по Киплингу, – усмехнулся Венцов. – «Курильскими водами «Норзернлайт» шёл сквозь туман и мрак, неся на штирборте печную трубу и русский на фоке флаг». «Стихи о трёх котиколовах» читали?
– Вы любите стихи? – спросила Ольга.
– Любил когда-то, – неопределённо ответил Венцов.
– Перед отъездом на Сахалин, – сказала Ольга, – я прочла в одном журнале хорошее стихотворение. Оно называлось «Два флага». Речь в нём шла о Чукотке, но мне казалось, что автор имел в виду Сахалин.
– Вы помните его наизусть? – спросил Венцов.
– Кажется, только одну строфу: «Здесь рождается утро и с первого шага направляется в сторону нашего флага…» Хорошие стихи, правда?
– По одной строфе трудно судить, – уклончиво ответил Венцов.
Они помолчали.
– Скажите, Виктор Фёдорович, – вдруг спросила Ольга, пристально вглядываясь в лицо Венцова, – вы верите в то, что здесь будет хорошо жить?
– Конечно, верю, – пожимая плечами, ответил Венцов, – как же может быть иначе? Раз государство взялось за этот остров, – значит, всё будет в порядке. Я же говорю только о себе лично. Мне хотелось бы приехать сюда, когда здесь уже будет все: флот, оборудование, люди. Я рассуждаю обо всём этом с точки зрения инженера.
– А мне, значит, надо было ждать, когда здесь появятся медикаменты, клиники, врачи, – задумчиво сказала Ольга.
Венцов рассмеялся.
– Разумеется, я не прав, – беспечно сказал он. – Выходит, что мне хотелось бы приехать сюда на всё готовое. Конечно, это неверно. Но… видеть не могу эту японскую кустарщину. Да, в конце концов, чёрт с ней. Поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне, что вы будете делать, когда приедете в Москву. Поступите в клинику?
– Я могла это сделать и до отъезда, – тихо сказала Ольга.
После этого вечера Ольга стала часто встречаться с Венцовым. Ей было приятно встречаться с ним. Он относился к ней без всякой навязчивости. С ним она чувствовала себя хорошо и спокойно. Главное, спокойно. Венцов точно связывал её с прошлым. Когда он несколько дней не показывался, ей становилось скучно. Она не задумывалась над тем, почему ей приятно бывать с Венцовым. Она просто ощущала это.
ГЛАВА XIV
На комбинате началась подготовка к весенней путине.
Прежде всего Доронин отправил полтораста человек на шахту. Нырков и избранный профгруппоргом Антонов провели среди рабочих запись желающих получить шахтёрскую специальность. Охотники нашлись сразу.
Вслед за рабочими Доронин командировал на шахту Вологдину, а с ней трёх бригадиров лова. Вологдина вернулась через неделю и сообщила, что ею организованы курсы техминимума. На курсах готовятся двадцать восемь рыбообработчиков, двадцать пять ловцов и четырнадцать бригадиров-засольщиков.
Потом Доронин взялся за флот. Суда ремонтировались медленно. Не хватало материалов и квалифицированных рабочих рук. Доронин вызвал к себе капитана флота Черемных.
– Сообщите точно, каким судам нужен ремонт. И какой именно.
Черемных развёл руками. Ремонтировать нужно почти все суда. А какой ремонт? Да самый разный…
– Я хочу видеть график ремонта, – прервал его Доронин.
– Странное дело, товарищ директор! – усмехнулся Черемных. – Это ведь не первоклассная верфь!
После разговора с Черемных Доронин провёл весь день в судоремонтных мастерских. Вечером он разыскал Ныркова.
– Ты понимаешь, – заговорил Доронин, – у нас нет ясного представления о том, что требуется для путины. Мы знаем, что нужен флот, нужны орудия лова, посольные чаны, тара и многое другое. Но никто точно не знает, что мы имеем и в каком состоянии.
– Я думал об этом, Андрей Семёнович, – сказал Нырков. – А что, если нам привлечь к этому делу молодёжь, комсомольцев? Рейд, что ли, такой провести…
– Рейд? – переспросил Доронин и пристально посмотрел на Ныркова.
Этот парень все больше удивлял его. Кажется, совсем недавно стоял он на вахте и не хотел пускать к директору позднего гостя, совсем недавно просил совета насчёт приезда жены и мял в руках треугольное солдатское письмо… А теперь сидит рядом с директором, спокойный, настойчивый, деловитый, и предлагает то, что Доронину и самому должно было бы прийти в голову.
