Марк Орлов - Сказания и легенды средневековой Европы
Народ до того уверовал в колдовство, что начал ему приписывать уже почти огулом все свои беды. Так, чума XIV столетия, такими животрепещущими чертами описанная в «Декамероне», народом приписывалась колдовскому «напуску». А духовенство не только против этого не спорило, а, наоборот, предписало каждую неделю во время обедни торжественно предавать анафеме магов и колдунов. Местами специалисты по волшебной части даже почти и не скрывались, и их слава гремела в публике. Так, Михаил де Урреа, высокий духовный сановник, бывший епископ, так и слыл среди своих современников под кличкою «ei nigromantico» (некромант). В одном из испанских монастырей хранится до сих пор его портрет, надпись под которым гласит, что он своим высоким магическим искусством мог даже проводить самого дьявола. Эта надпись очень характеристична. Она наводит на догадку, что деление магии на черную и белую, вероятно, признавалось духовенством. Белая магия, очевидно, основывалась не на сношении с дьяволом, а опиралась на какие-то иные таинственные силы, сатане враждебные; и следовательно, такую магию католическая церковь не решалась отрицать как дело нечестивое. Один случай с ученым Гроотом, основателем ордена общежительных братьев, показывает, что эта сортировка магии действительно существовала и принималась в расчет и имела важное практическое значение. Сам Гроот славился как тончайший знаток тайных наук, и уже одно то, что его не беспокоили, показывает, что в известных условиях их легко терпели. Впрочем, сам Гроот во время одной тяжкой болезни торжественно перед исповедником отрекся от этих своих познаний и все свои волшебные книги сжег. Но ему эти познания пригодились впоследствии и именно вот при каком случае. В Амстердаме и его окрестностях одно время прославился некто Иоганн Хейден, маг и волшебник, широко использовавший всеобщее суеверие и пожинавший с него обильнейшую жатву. Гроот притянул этого чудодея к своему суду и из продолжительной беседы с ним убедился, что в настоящей магии он ничего не смыслит; но так как слава о его чудесах все же гремела, то Гроот, очевидно, не имевший возможности отрицать эти чудеса и сам в них наивно уверовавший, пришел к заключению, что Хейден орудует с помощью дьявола, которому продал душу. Гроот был человек смирный, кровопролития не любил, и потому ограничился тем, что выгнал Хейдена из Амстердама.
Вера в волшебство, как мы уже не раз упоминали, держалась не только среди простонародья, но и среди самых верховных слоев народа, которые, впрочем, по своему духовному развитию в то время очень мало отличались от простонародья. Так, у императора Венцеслава (ум. 1419) был любимый маг, по происхождению чех, а по имени Жито. Об этом человеке рассказывают настоящие чудеса, и рассказывают не только местные богемские летописцы, но и самые почтенные, ученейшие историки того времени, как, например, автор истории пап, Райнальд. Этот Жито много раз был в руках духовных судилищ Богемии, но все выходил из них цел и невредим. Надо полагать, что этим он был обязан высокому покровительству Венцеслава (носившего, кстати сказать, выразительные прозвища пьяницы и бездельника), который, в числе своих других неприглядных особенностей, обладал страстью к чудесному. В 1389 году Венцеслав женился на дочери баварского курфюрста Софии. Зная страсть своего зятя к кудесничеству, тесть прислал ему в виде свадебного дара целую толпу разных чародеев. Обрадованный Венцеслав устроил торжественное празднество, на котором должны были выступить все эти чародеи перед многочисленною и блестящею придворною публикою. Жито очень скромно стоял в толпе гостей. И вот в то время, когда приезжие чародеи изумляли публику своими штуками, Жито вдруг подошел к одному из них, спокойно разинул рот и на глазах у всех моментально проглотил живого кудесника; тот исчез у него во рту, и Жито потом только выплюнул его грязные башмаки. Потом он подошел к большому водоему и выплюнул туда заглоченного кудесника; тот плюхнул в воду и, весь мокрый и ошеломленный своим приключением, вылез из водоема. Во время пиршеств, устраивавшихся Венцеславом (который только и делал, что пировал), Жито для забавы гостей показывал штуки неимоверные и сверхъестественные, например, превращал руки гостей в конские копыта, так что у людей мгновенно выпадали из рук ножи, вилки и ложки. Когда кто-нибудь из гостей вставал из-за стола, подходил к окну и высовывался в него, Жито мгновенно приставлял к его голове громадные оленьи рога, так что несчастный человек не мог выпростать голову из окна, а Жито в это время пристраивался на его место за столом и ел с его тарелки. Однажды он взял горсть пшеницы и превратил ее в стадо свиней и продал их, посоветовав при этом покупателю не подпускать их к реке; покупщик не послушался этого совета, но как только свиньи вошли в воду, они вновь обратились в зерно, и его унесло водою. Жито, как водится, имел обычный печальный конец колдунов: его унесли черти при вое бури, громе и молнии. Повторяем опять, что штуки этого кудесника сделались достоянием серьезнейшей исторической науки его времени, что и показывает нам наглядно, на каком уровне в то время стояло умственное развитие ученейших людей.
Нам не приходится удивляться такому легковерию людей XV столетия, потому что у нас, в XX столетии, всего лишь на днях разыгралась история во Владикавказе с двенадцатилетней девочкой Любой, которая творила чудеса, только тем отличающиеся от штук Жито, что их пока еще никто не приписал дьяволу. Полиция, врачи, учитель физики напечатали опровержения. Но тут же рядом, в той же газете («Новое Время»), очевидно движимой желанием оставаться беспристрастною, напечатано письмо частного лица, распинающегося за подлинность явлений, вызываемых Любою. Значит, ученым XV столетия конфузиться нет оснований.
Во второй половине XIV века парижский парламент делал попытки изъять судопроизводство по делам о колдовстве из ведения духовных судилищ. Среди него нашлись тогда люди, нетвердо уверенные в том, чтобы человек путем договора с нечистым мог творить чудеса. Благочестивый Воден, автор «Демономании», которую мы так часто цитировали в первых отделах нашей книги, сурово восстает на парламент, приписывая его мнение прямому внушению дьявола: это, дескать, сам сатана старается внушить людям, что все россказни о колдовстве — пустые басни; врагу рода человеческого очень выгодно такое мнение. Надо, однако, заметить, что от передачи их дел в светские суды колдуны не особенно-то много выгадывали. В этих судах их дела как-то так оборачивались, что им приходилось солоно. Вот, например, как велось дело девицы Марион Десталэ и колдуньи Марго Делабарр.
Дело это вспыхнуло в 1390 году. Началось оно с того, что Марион Десталэ, «девица непутевой жизни» (folle de la folle vie, как сказано в деле), без памяти влюбилась в некоего г-на Энселена Планиша. Кавалер некоторое время путался с нею, а потом, в пароксизме благонравия, отстал от нее и женился. Огорченная Марион обратилась к содействию старушки Марго Делабарр, промысел которой состоял, собственно, в посредничестве между кавалерами и дамами, жаждущими любви, но которая попутно занималась также изготовлением и продажею приворотных зелий, науз и т. п. волшебными делами. Марго снабдила Марион приворотным зельем, но оно не оказало действия на ее возлюбленного. Тогда Марго изготовила два венка из жгута из каких-то трав. Эти вещи надо было подбросить на пути, по которому пройдут новобрачные в день свадьбы. Перейдя через них, молодые будут поставлены в полную невозможность consommer leur manage. И эта цель не была достигнута, но зато молодые супруги оба разом как-то таинственно захворали. Должно полагать, что все-таки вкусили какого-нибудь зелья, подвернутого им ревнивою рукою оставшейся за флагом прежней возлюбленной.
Болезнь показалась подозрительною. Заявили подозрение на Марион и ее старушку, и обеих их арестовали. Прежде всего взялись за старую колдунью. Она отперлась начисто. Ее обработали сначала на малых, а потом на больших козлах (Ie petit et le grand trestean). Что это были за истязания, наверное неизвестно. Лие, из книги которого мы заимствуем это дело, полагает (но не уверен), что под малыми козлами надо разуметь пытку водою. В горло жертвы правосудия вставляли воронку и через нее лили воду, покуда человек весь не раздувался; тогда его начинали энергически давить, чтобы вода из него вышла. Большие козлы — это, вероятно, колесование, распиливание на круге, колесе. Однако старуха и на пытку оказалась неподатлива и продолжала отпираться. Пришлось на время оставить ее в покое и взяться за Марион. Но и с этой вышла та же история: ее пытали без всякого успеха. Ей дали отдохнуть недели две, потом опять за нее взялись. Она апеллировала в парламент; тот быстро рассмотрел ее апелляцию и отверг ее. Несчастную пытали во второй раз, довели до полусмерти, так что потом пришлось ее отхаживать, чтобы она не умерла. Пытали потом в третий раз, но она все-таки ни в чем не призналась. Конечно, это упорство могло держаться некоторое время, но судьи праведные очень хорошо понимали, что оно будет сломлено, и были спокойны. В деле осталась отметка о том, что после трех пыток Марион была едва жива. Поэтому нет ничего мудреного, что, когда ее растянули в четвертый раз, она объявила, что признается во всем. Ее отвязали от козел и тотчас принялись писать протокол признания, который, как водится, начинался тщательною оговоркою о том, что признание делается по доброй воле и без малейшего принуждения. После того как Марион покаялась в употреблении приворотного зелья и заколдованных венков и оговорила свою сообщницу Марго, старуху поставили с нею на очную ставку. Та, отпираясь, заявила, между прочим, что в день изготовления венков, обозначенный Марион, она, Марго, в Париже не была, и указала на свидетелей. Но эти свидетели на допросе дали показания совсем неблагоприятные для злополучной старухи. Ее растянули на козлах вторично, и опять ничего от нее не добились. Но третьей пытки старуха не выдержала. Ее повинная в общих чертах совпадала с повинною Марион, так как очная ставка дала ей возможность ознакомиться с ее показанием. Но она делала еще разные другие признания, которые явно показывают, что измученный человек готов говорить на себя все, что желательно его мучителям. Так, например, Марго поведала, что когда сплетала венки, то призвала дьявола, и он явился перед нею в таком самом виде, как она его видела раньше во время мистерий, которыми тогда развлекали народ; она, значит, и дьявола-то не могла придумать своего особенного, а может быть, и боялась отступать от обычного представления из опасения, что заподозрят во лжи и вновь растянут. Когда она сказала дьяволу, что хочет от него, то он с громом и воем вылетел в окно, наполнив ее душу смертным страхом.
