Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король
– Так что ж теперь, смириться и ждать?
– Не жди, силы копи да с другими договаривайся, но с ханом не ссорься, себе и земле твоей дороже выйдет.
– Но как сделать, чтоб собственные сыновья не прокляли?
– А ты сумей золотую середину найти, чтоб и самому низко не гнуться, и землю свою под разор не подвести, тогда тебе и людское спасибо будет. – Игумен вдруг усмехнулся: – Мне епископ Ростовский Кирилл сказывал, за что Александра Ярославича после шведов особо благодарили. Не столько за то, что врагов побил, то ему как князю положено, на то и зван был, а больше за то, что живым сыновей да мужей домой в Новгород вернул, сумел перехитрить Биргера и людей тем самым сберечь. Молод князь, да разумен.
Вот так и ты, Данила Романович, не только воинскую доблесть свою кажи, но и ум, и мудрость, коих у тебя много. Ведаю, что ты воин храбрейший, а вот ныне более хитрости нужно будет, чем доблести. Сумей, княже, не погуби и себя, и людей своих.
Я с тобой человека знающего отправлю, он и толмач толковый, и хитростей их много знает, и кто кому кем приходится, кому какие дары дарить, кому какие слова говорить…
Даниил не выдержал, возмутился:
– Тьфу ты! Учиться нужно, как поганым в глаза заглядывать и подарки дарить!
Игумен рассмеялся:
– Ничего, Данила Романович, за одного битого двух небитых дают, хитрость доблести не помеха.
Он еще долго рассказывал о порядках в Орде, о людях, о неприятностях, которые могли поджидать. Понимал, что все князь не запомнит, но что-то в мыслях задержится, остальное по пути Хитрован доскажет. А в конце разговора пообещал:
– Даже если придется идолу кланяться, знай, княже, что твой грех я на себя беру. Пусть твоя душа чистой останется.
– Ты уж второй, кто сей грех разделить мыслит.
– Кирилл, что ли, предлагал?
– Он. Тоже уговаривал грешить, чтоб ему было в чем перед Господом каяться. Я постараюсь вам своих грехов не добавлять, сам обойдусь.
Вроде говорить шуткой закончили, а тяжко на душе было, до Сарая еще добраться нужно…
Утром, наблюдая, как Даниил со спутниками усаживаются в ладьи, чтоб хоть часть пути по воде пройти, игумен вдруг окликнул князя:
– Будешь обратно ехать, отправь ко мне Хитрована или еще кого с весточкой, что у тебя все хорошо.
Даниил кивнул:
– Сделаю, отче.
Дворский Андрей ревниво приглядывался к новому княжьему советчику Хитровану. Даниил заметил, отозвал Андрея, объяснил:
– Этого человека игумен не зря с нами отправил, он много порядков ордынских знает, много людей, посему пригодится.
– А не лазутчик?
– Чей?
– А не знаю, хоть бы и ханов!
– У игумена? И чего ж он там разведывал – как пчелы мед носят?
Андрею стало смешно, но он все же решил проследить за этим Хитрованом, такое прозвище зря не дадут…
Прозвище действительно было дано не зря. Хитрован знал все и про всех. Ему удавалось разговорить любого, кто оказывался рядом, человек и сам не замечал, как выкладывал любопытному Хитровану о себе и о своей земле множество сведений. Правда, и сам он рассказать тоже умел, как начнет, заслушаешься! И все так ладно и складно выходило…
– Хитрован, а ты сам откуда?
– Я-то? Отовсюду…
– Родился где?
– А у монголов и родился…
– Чего?! – вытянулось лицо Андрея. Не хватало, чтоб среди них поганый выискался! – А ну крестись, поглядим, каков ты христианин!
– А с чего ты взял, что я христианин? – лукаво заблестел глазами Хитрован, но широко перекрестился.
Дворский внимательно следил за его движениями, потом потребовал:
– А молитву прочти!
– Какую?
– А любую!
– Всю или только начало? По-русски или на греческом? А то ведь я на Афоне два года в монастыре жил, могу и так.
– Ух ты! – не выдержал Андрей. – Как туда-то попал?
Судьба у Хитрована оказалась очень занятной и богатой на события самые разные, помотало его по свету немало, но от этого он только хитрее стал. Родился у русской матери, давным-давно полоненной и купленной купцом, который ходил даже в Китай. Самому купцу девка была не нужна, но сгодилась в услужении. От кого она родила сына, не знала и сама, судя по его внешности, намешано там было всякого… А уж дальше еще мальчонкой Хитрован, который и имя-то свое забыл, с малолетства мотался уже без матери, погибшей в один из набегов. Его крестил монах-несторианец, дав звучное императорское имя Константин, но оно к юркому мальчишке как-то не пристало, зато сразу прилепилось прозвище. С монахом Хитрован и попал на Афон, а потом снова в рабство, бежал, поплавал по морям, помотался по суше, бывал среди всех и везде, потому рассказать ему было что. И в Орде жил тоже три года, в самом Сарае, толмачом был при приходящих купцах. От них ведал, кому какие подарки полагаются, кто больше меха любит, а кто костяные безделки, кто золотом норовит взять, а кому больше почет важен… Ценного провожатого дал игумен Михаил князю.
Андрей подружился с новым помощником и подолгу выспрашивал у того об Орде, о Сарае, хане, его родственниках, учил татарские слова. Учил и Даниил, ему давалось легко, потому что хорошо говорил на языке своей жены Анны, знавшей его от матери – половецкой княжны. Князь и с Котяном разговаривал на его наречии. Вообще с Хитрованом Даниил старался говорить не по-русски, чтобы вспомнить то, что знал сам. От матери он хорошо помнил греческий, знал угорский, язык ляхов, латынь… Языки не раз пригождались, может, и в этот раз сгодятся?
Пригодились уже у Куремсы. Этот наместник должен был дать или не дать, смотря по желанию, пайцзу на дальнейший путь в Сарай. Куремсу нашли в Переяславле, он сразу не понравился ни Андрею, ни самому Даниилу. Дворский потом, когда его никто не слышал, заявил, что этот прохвост может одной рукой пайцзу дать, а другой отправить своих нехристей, чтоб не только охранную грамоту, но и все ценности отняли за первым же леском! Даниил усмехнулся:
– Я не глупей его, все предусмотрел.
– Это как? – прищурился Андрей.
– Между делом сказал, что вторым еду, а с первым посольством, что другой дорогой раньше отправилось, послал дары хану и сообщение о своем приезде. Пусть попробует задержать или какую пакость сделать!
Дворский с удовольствием хлопнул себя по коленкам:
– Ай да князь!
Даниил не стал говорить, что это посоветовал Хитрован, видно, хорошо знал обычаи нехристей.
У князя с Куремсой получился «спор в гляделки», как в детстве с Васильком играли, кто кого переглядит, не моргнув. Побеждал Данила, он умудрялся не моргать долго-долго и глядел притом упорно зверем. Встретившись с темными злыми глазами наместника, Даниил вспомнил детскую забаву и своих глаз не отвел и не опустил. Небось Куремса не вправе заставлять его сто раз кланяться или проходить между огнями? Кроме того, князь вдруг нутром почувствовал, что от этих «гляделок» многое зависит. А еще понял, что когда-то встретится с Куремсой в бою и если победит сейчас, то победит и после. Победил.
Придя от наместника, он развернул выданную подорожную. Читал, усмехаясь, важно написано…
«Силой вечного Неба. Покровительством Великого могущества. Кто не будет относиться к сему указу Бату-хана с уважением и благоговением, потерпит ущерб и умрет!»
– Андрей, ты относишься с благоговением?
– Чего?! – возмутился дворский. – Чего это я должен благоговейно относиться к поганой писанине?
– А вот это ты зря. Вот ты грамоту не разумеешь и без чужой помощи прочесть ничего не можешь. Откуда тебе знать, что там о помощи написано, а не о казни?
Андрей заметно вздрогнул, но стойко промолчал.
– Благоговейно надо относиться к любому писаному слову, потому как люди доброе дело сделали, которые его придумали. Без письма как смогли бы столько разумного передать нам прежде жившие?
– Ну, как-то передавали же раньше, когда писать не умели?
– Передавали, да только много легче стало, когда писать придумали.
Андрей уже хорошо знал все эти разговоры, князь давно пытался заставить его научиться если не писать, то хоть читать, но дворский почему-то упорствовал в своем нежелании. Вот и теперь он поморщился:
– Ты бы, княже, лучше сказал, что там еще пишется.
– А вот и прочел бы, – хитро усмехнулся Даниил. Но дворского просто так не возьмешь:
– Так ведь там по-ихнему, я у нехристей и языка не понимаю, не то буквицы.
– Нет, по-русски тоже. Это же охранная грамотка, от всех охранять должна. Ладно, слушай… Велено этим важным Куремсой, чтобы нам везде и всюду помогали, лошадей давали, сколько спросим, и охрану тоже.
– Ага, – снова возмутился Андрей, – а охрану от той охраны кто даст?!
Но вообще дворский оказался незаменимым человеком, они вдвоем с Хитрованом организовывали всю жизнь в дороге. На каждом привале, каждой ночевке обязательно находился корм для лошадей и ночлег для людей, причем без Куремсы, Андрею казалось зазорным пользоваться покровительством «этого нехристя». Пока получалось, Даниил молчал, чем меньше они потратят по дороге, тем больше останется, ведь сколько там будут, тоже неизвестно, может, дня хватит, а может, и года мало будет. Хитрован рассказывал, что по времени ожидания видно, как хан относится к своему гостю или даннику. Если быстро к себе зовет, значит, уважает и считается, а вот если подолгу не кличет, тут хоть волосы на себе рви, на тебя и остальные смотреть перестанут, словно ты пустое место.
