Юрий Вяземский - Детство Понтия Пилата. Трудный вторник
Отец считал своим долгом охранять не Варовы драгоценности, а снаряжение Восемнадцатого легиона, амуницию вверенной ему турмы и нас с Лусеной. И в первый день нашего возвратного движения у него были для этого основания.
На колонну то с севера, то с запада нападали небольшие конные отряды германцев. Арминий всегда успешно их отражал, и эти, по словам Арминия, якобы казуарии, никогда не оставляя ни убитых, ни тем более пленных, бесследно исчезали, словно растворяясь в воздухе или сливаясь с деревьями и кустами, из которых они выскакивали.
X. Нам обещали, что начнет портиться погода. – Погода не только не собиралась портиться, но с каждым днем всё солнечнее, ярче и торжественнее становилась ранняя германская осень. (Надо заметить, Луций, что ни в Италии, ни в Испании, ни вообще на юге не бывает таких красочных, таких чистых и свежих осенних дней.)
Испортилось другое.
(2) Через день после начала возвратного движения, а именно в шестнадцатый день до октябрьских календ, когда мы вышли из земли казуариев и вступили на территории бруктеров, – в тот день были отправлены продовольственные и фуражные отряды к уже знакомым им деревням и хуторам наших союзников
Они вернулись под вечер налегке и сообщили, что деревни и хутора они легко отыскали, но в них не оказалось теперь ни единого жителя, а вместе с людьми исчезли стада домашних животных, скошен хлеб на полях, и опустели силосные ямы (германцы обычно хранят зерно в неглубоких ямах, которые они выкладывают изнутри плетенными из соломы циновками).
По предложению Арминия, Вар вызвал к себе Сегимера. И хотя тот надзирал, как мы помним, над марсами, полководец велел ему срочно отправиться к бруктерам и выяснить, что происходит, и куда – тащи его за ноги! – подевался Вальмар, князек бруктеров?
В сопровождении целой турмы херусков из конницы Арминия Сегимер ускакал навстречу багровому осеннему закату, и с тех пор его уже не видели в войске.
(3) На следующий, пятнадцатый день до октябрьских календ были снова отправлены отряды за водой и провиантом. Ни пешего, ни конного прикрытия им не дали, полагая, что на земле дружественных бруктеров они в нем не нуждаются.
Что произошло с этими продотрядами, никто так и не узнал, ибо ни один из отрядов назад не вернулся.
(4) В четырнадцатый день до октябрьских календ были высланы три продовольственных отряда. Помимо обозных сугамбров и убиев, им в прикрытие, по личному распоряжению Вара, выделили турму из конницы Арминия, четыре декурии конных канненефатов от Восемнадцатого легиона и пять декурий авангардных треверов.
В полдень вернулся первый отряд, который прикрывали херуски Арминия. Он привез с собой две подводы пшеничного зерна, три подводы ржаной муки, пригнал два стада свиней и стадо овец, не потеряв при этом ни бойца, ни обозного служителя.
К вечеру вернулся второй отряд, который сопровождали канненефаты. Эти ничего не добыли. По их рассказам, чуть ли не на каждом шагу на них нападали небольшие конные отряды, которые, держась на расстоянии, обстреливали их из пращей.
Третий отряд, охраняемый треверами, вовсе не вернулся.
(5) Тут Вара, наконец, стали одолевать сомнения. Он вызывал к себе Арминия и обиженно заговорил: «Неужели не видишь, что происходит. В снабжении нам отказывают. На нас нападают. Вальмар давно исчез. Сегимер не возвращается… Неужто и бруктеры возмутились и восстали против меня и Рима?»
«Вижу, великий полководец, – скорбно и трепетно отвечал ему хитрый херуск. – Особенно сейчас вижу, когда ты прозорливо заметил и отечески указал».
«Так что будем делать?» – вопросил Вар.
«Будем надеяться на милость богов. Особенно – на бога верности, который не позволит благородным марсам и преданным хаттам бросить нас в трудном положении. Я же, со своей стороны, предлагаю отправить гонцов к восточным херускам и на всякий случай вызвать их на подмогу». – Таков был ответ Арминия.
А Вар ласково посмотрел на любимца и капризно воскликнул:
«Так действуй, во имя Судьбы! Чего медлишь?!»
И в ту же ночь Арминий выслал своих всадников. – Ты думаешь, нескольких гонцов? Нет, целую тысячу конных херусков!
XI. Отец мой уже давно просил Минуция Магия, чтобы тот разрешил его турме сопровождать какой-нибудь из продотрядов. Но желторотый трибун всякий раз отказывал, ссылаясь на то, что охранять единый обоз легионов намного важнее и ответственнее, чем добывать провиант.
Однако в тринадцатый день до октябрьских календ вдруг сам подошел к отцу и сказал: «Пошли-ка своих испанцев с продовольственным отрядом, который сейчас выступит от нашего легиона. Но только одну декурию. И сам оставайся в моем распоряжении».
Отца, я видел, всего передернуло от этого «в моем распоряжении». Но он весьма охотно подчинился приказу высокомерного юнца.
С отрядом был отправлена первая декурия, с декурионом Гаем Каленом и самым опытным кавалеристом Сервием Колафом.
Вернулись только с водой и без всякого продовольствия. И Гай Кален доложил отцу:
«Как ты и предполагал, командир, четкая картина. Деревни покинуты и опустошены. Один хутор сожжен дотла – его жители не пожелали подчиниться приказу мятежников. Конные отряды бруктеров уже давно следуют за нами по пятам с правого фланга. Перед ними поставлена задача: не нападать на походную колонну, но всех снабженцев и фуражиров обстреливать и, по возможности, уничтожать. При этом, однако, ни в коем случае не нападать на те отряды, которые прикрывают конные херуски Арминия».
«Откуда такие уверенные выводы?» – строго спросил отец.
«А вон, спроси у Колафа», – усмехнулся Кален.
Тут Сервий Колаф соскочил с лошади и снял с нее здоровенный мешок, из которого вытряхнул рослого волосатого германца.
«Они налетают и рассыпаются, – стал объяснять первый декурион. – Но с нами опасно так шутить».
«Особенно опасно, когда под нами мавританцы», – радостно добавил Сервий Колаф. А Гай продолжал:
«Одного такого «рассыпавшегося» мы быстро перехватили, засунули в мешок и, объявив снабженцам, что поймали дикую свинью, поехали дальше. А по дороге свинья нам кое-что рассказала… Я специально велел Колафу поймать того, кто до этого ругал нас на латыни».
«Бегло ругался. И бегло рассказывал о своих проделках, когда я слегка покалывал его кинжалом через мешок», – вставил Сервий Колаф.
Отец тотчас отправился к трибуну и вручил ему пленного бруктера. Минуций Магий повел его к Публию Кальвизию, легионному легату. А что было дальше с пленным, мне, Луций, неведомо.
(2) Но в тот же день, под вечер, по предложению Арминия Публий Квинтилий Вар отправил к хаттам их племенного предводителя – владетельного князя Арпа. Ему было приказано срочно двинуть нам на помощь хаттские войска. Сопровождать Арпа отправили три турмы херусков.
XII. В двенадцатый день до октябрьских календ действительно пришла помощь. Но, увы, не нам, а мятежникам.
В трех лагерных стоянках от Ализона произошло второе сражение.
Враг напал неожиданно, с разных сторон и, как оказалось, в громадном количестве.
(2) Шедшему в авангарде Девятнадцатому легиону дорогу перегородили хатты.
Треверские всадники, сильно потрепанные под Миндоном, потерявшие около двух турм во время обратного движения, напуганные и падшие духом, увидев перед собой грозные германские фаланги, сначала попятили своих коней и стали топтать ими шедших за ними легионеров, а потом, словно охваченные неким безумием, устремились на хаттов, с дикими, душераздирающими криками врезавшись в их боевые порядки. Хатты отпрянули в стороны, освобождая дорогу, и в этом коридоре быстро исчезли треверские конники.
Едва они скрылись из виду, хатты вновь сомкнули ряды и со зверскими лицами, не с криками, а с визгом и хохотом кинулись на легионную пехоту.
Легат Девятнадцатого, Тогоний Галл, у которого, напомню, уже не хватало двух когорт, однако, не растерялся и, следуя урокам великих полководцев, в считанные минуты, что называется, собрал в кулак три лучшие свои когорты, построил их в восемь линий и двинул в центр вражеского войска. Хатты не выдержали натиска, строй их распался на две части.
Но тут с восточных холмов обрушилось еще более многочисленное хаттское войско на оставшиеся колонны Девятнадцатого.
Тогоний Галл и эти когорты попытался выстроить и направить, но безуспешно, ибо они состояли из совсем молодых новобранцев и неопытных центурионов, – ими управлял страх, а не приказы командира.
Ни легковооруженных, ни теперь кавалерии, ни резервов у Галла не было. И дабы спасти положение, Тогоний отправил к Вару двух трибунов с мольбой о помощи, а сам устремился на южный край, чтобы лично возглавить три успешные когорты и, вернув их назад, образовать с восточными единый фронт обороны.
Как гласит старая пословица: «Гладиатор принимает решение на арене». И надо отдать ему должное, Тогоний Галл умел это делать. Но здесь решение принимал не Галл, а зловредная Вару Фортуна.
