Саймон Скэрроу - Добыча золотого орла
– Мы его оставим. Он уже покойник, и ты сам это знаешь. Нам только нужно быть уверенными, что он погибнет сражаясь или в любом случае не будет захвачен живым. – Катон выпрямился и прокашлялся. – Веди людей дальше. А я переговорю с ним и догоню вас.
– Переговоришь? – с подозрением спросил Фигул. – Только переговоришь?
– Ты мне не веришь?
– Верить центуриону? После того, как мы оказались в такой ситуации? Не испытывай судьбу, командир.
Катон улыбнулся.
– Я испытываю ее с того самого дня, как поступил на службу. И до сих пор Фортуна мне не изменяла.
– Все когда-то случается впервые, командир.
– Может быть… Ну, давай, уводи людей. И двигайтесь в темпе.
Фигул кивнул.
– Направление прежнее?
Катон на миг задумался, оглядывая окрестности.
– Нет. Поворачивай на юг, вон к тому кряжу. А когда переберетесь через него и окажетесь вне зоны видимости с равнины, возвращайся к первоначальному направлению. Что, как, зачем – это я потом объясню. Двигай!
Оптион направился к усталым беглецам, устроившимся в высокой траве возле ручья, а Катон подошел к пострадавшему солдату.
– Ты ведь из центурии Туллия, да?
Легионер поднял глаза. Лицо его было обветренное, дубленая кожа, обрамленная редеющими седыми кудряшками. Катону подумалось, что этому бойцу оставалось всего несколько лет до отставки с полной выслугой. Судьба жестоко посмеялась над ветераном, выбрав его для казни.
– Так точно, командир. Вибий Поллий.
Солдат отсалютовал Катону и бросил взгляд на товарищей, уже поднимавшихся с травы.
– Ты собираешься меня оставить, ведь так?
Катон медленно кивнул.
– Прости. Мы не можем позволить себе сбавить темп. Будь какой-то другой выход…
– Но его ведь нет. Все понятно. Я не в обиде.
Катон присел на ближайший валун, горделиво возвышавшийся над быстрой речушкой.
– Послушай меня, Поллий. Пока мы не замечали никаких признаков преследования. Если ты заляжешь где-нибудь на земле и попытаешься вправить лодыжку, то, может быть, позже и найдешь нас. У тебя вид человека, который мог бы мне пригодиться. Постарайся найти укрытие и не высовывайся, пока не заживет нога. Мы пойдем на юго-запад.
– Но ведь мы собирались скрыться в болотах, командир.
Катон покачал головой.
– Нет. Это небезопасно. Если мы попадем в руки приспешников Каратака, они заставят нас мечтать о смерти, как об избавлении.
Оба они улыбнулись, после чего Катон продолжил:
– Фигул считает, что наши шансы улучшатся, если мы найдем дамнониан. Вроде бы некоторые из них состоят в родстве с тем племенем в Галлии, из которого происходит он сам. Он немного знает их язык и может попросить их нас принять. Так что, если окажешься среди туземцев, назови его имя.
– Непременно, командир. Я все так и сделаю, как только нога заживет. – Поллий хлопнул себя по бедру.
Катон задумчиво кивнул.
– А если не заживет…
– Ну, тогда в этом мире мы уже не свидимся. Не беспокойся, командир, живым они меня не возьмут. Даю тебе слово.
– Этого мне вполне достаточно, Поллий.
Катон кивнул, внутренне сгорая от стыда из-за того, что вынужден покинуть несчастного ветерана.
– Просто хочу быть уверенным, что, даже если они тебя схватят, ты и словом не обмолвишься о том, куда мы направились. И о роли Макрона в этой истории.
Поллий вытащил из-за пояса меч.
– Эта штуковина позволит некоторое время держать их на расстоянии. Ну а ежели станет ясно, что мне не отбиться, будь уверен, я сумею использовать ее так, что им не представится возможности заставить меня говорить.
Понимая, что этот человек почти наверняка так или иначе обречен на смерть, Катон постарался, чтобы его последние слова были особенно взвешенны и осторожны.
– Защищайся всеми возможными средствами. Но помни: те, кого пошлют за нами вдогонку, всего лишь солдаты, выполняющие приказ. То, что произошло с нами, – не их вина. Ты меня понял?
Поллий кивнул, печально глядя на свой меч.
– Вот уж никогда не думал, что мне придется обратить его против себя. Мне всегда казалось, что бросаться на меч – это причуда сенаторов и им подобных.
– Может быть, ты возвысишься в том мире?
– Не с того места, на котором я сейчас сижу.
– Тоже верно… Ладно, Поллий, мне пора идти. – Катон крепко пожал солдату руку. – Уверен, я тебя еще увижу. Через несколько дней.
– Как бы мне не увидеть тебя первым, командир…
Катон рассмеялся, потом встал и, не промолвив больше ни слова, припустил бегом за Фигулом и остальными беглецами, успевшими отойти на некоторое расстояние. Оглянулся он перед тем, когда место, где они переправлялись через речку, должно было скрыться из вида, заслоненное невысоким бугром. Поллий кое-как поднялся по берегу повыше и сейчас сидел, вонзив в землю меч между раздвинутыми ногами. Опершись подбородком о ладони, лежавшие на рукояти меча, он смотрел им вслед, в ту сторону, куда они удалились. В этот момент Катон понял, что ему не было такой уж надобности пытаться обмануть ветерана. Поллий был готов умереть и решительно настроен на то, чтобы это случилось прежде, чем произнесет хоть слово, способное выдать его товарищей. Но даже при этом Катон не мог отказаться от мысли о необходимости дополнительной подстраховки. Даже самого благородного человека, исполненного самых благих намерений, удается порой застать врасплох. Катон видел, как работают пыточных дел мастера Второго легиона, и прекрасно понимал: нужна исключительная стойкость, чтобы не выдать им сведения, которых они добиваются. А Поллий не более чем человек, чьи дни близятся к закату.
В течение утра дождь постепенно ослабевал, превратившись под конец в мелкую морось, но небо по-прежнему затягивали унылые серые тучи, отказывая беглецам в возможности погреться на солнышке. Катон с Фигулом вели их вперед, чередуя бег с шагом и уводя все дальше к болотам, сулившим наилучшую возможность укрыться от конных разъездов, которые неминуемо пустятся за ними в погоню. Дождь смыл большую часть глины, в которой они измазались ночью, но их кожа оставалась заляпанной глубоко въевшейся грязью, а всякий раз, когда они, вспотев за время пробежки, переходили на шаг, их пробирала зябкая дрожь. При отсутствии фляг утолить жажду можно было лишь из ручья, близ которого остался Поллий, и по мере продолжения этого выматывающего марш-броска Катон чувствовал, как все больше и больше набухает во рту липкий язык. Но, невзирая на усталость, никто не выбывал из колонны. Отстающих не было, поскольку каждый прекрасно знал: оставшегося позади ждет неминуемая смерть. Именно на это Катон и полагался, зная, что страх смерти способен побудить человека двигаться на пределе физических возможностей, когда уже не помогают ни увещевания, ни угрозы, ни колотушки.
Центурион пытался составить хоть какое-то представление о ходе времени, но без солнца на небосводе он мог лишь приблизительно оценить прошедшие часы, исходя из примерной скорости движения. По его подсчетам, было около полудня, когда они перевалили невысокую холмистую гряду, откуда увидели, что меньше чем в миле впереди лежит огромная, раскинувшаяся до самого горизонта низина. В тусклом, пробивающемся сквозь облака свете открывалась унылая, мрачная перспектива нескончаемых камышовых зарослей, узких протоков, луж и разбросанных тут и там островков и холмиков, где над густыми зарослями боярышника и дрока изредка поднимались чахлые деревца.
– Не больно-то уютно, – буркнул Фигул.
Катону, прежде чем он смог откликнуться, пришлось отдышаться.
– Да уж… но ничего лучше у нас нет. Какое-то время придется довольствоваться этим.
– А что потом, командир?
– Потом? – Катон издал горький смешок, после чего ответил: – А это «потом», Фигул, скорее всего не наступит. Мы будем жить одним текущим моментом под постоянной угрозой быть обнаруженными не одними, так другими, что в равной степени означает смерть… если только не добьемся отмены приговора.
– Отмены? – фыркнул Фигул. – Да как это может быть, командир?
– Я сам не знаю, – признал Катон, – поэтому не хочу раньше времени внушать никому надежду, которая может оказаться тщетной. Мне надо еще как следует продумать все детали, тогда я тебе все объясню. А сейчас надо двигаться.
Впереди, на склоне, дорога раздваивалась: одна тропа шла налево, огибала край болота и быстро пропадала из виду в затягивавшем горизонт легком мареве, поднимавшемся над самыми глубокими топями и провалами между холмами, где еще лежал плотный туман. Вторая, правая, менее разбитая и исчерченная колеями, вела прямо в сердце болот.
– Двигаться по правой тропе! – скомандовал Катон, выбежав из колонны и обернувшись к Фигулу. – Веди их дальше. Не останавливаться до тех пор, пока не углубитесь в болота самое меньшее на четверть мили.
– Будет исполнено, командир. А ты куда?
– Вернусь на холм и посмотрю сверху, как там дела позади, нет ли погони. Ты вообще поглядывай, когда я появлюсь, а то мне не больно охота заблудиться в болотах.
