Ближний круг госпожи Тань - Си Лиза
Юэлань и Чуньлань, по обе стороны от младшей сестренки, ведут ее по дорожке, усыпанной гравием. Мужчинам эти мелкие камешки массируют акупунктурные точки на подошвах ног, но женщинам приходится быть осторожными. Неверный шаг или потеря равновесия могут привести к падению. Девочке, проходящей процедуру бинтования ног, камешки надавливают на самые болезненные места.
– Мама! – окликает меня Айлань. Блеск пота на лбу и над верхней губой говорит о ее страданиях. Ее храбрость помогает мне скрывать свою собственную боль.
Я хвалю ее за смелость и благодарю старших дочерей за помощь. Затем я спрашиваю:
– Сыграем в нашу особую игру? Юэлань и Чуньлань, соберите листья и цветы, я позабочусь о сестре.
Я держу Айлань за локоть, пока она мучительно ковыляет по дорожке и поднимается на каменный мост. Две старшие девочки присоединяются к нам, их ладони похожи на чаши, где лежат лепестки и листья. Мы выстраиваемся рядком, наши юбки развеваются. Каждая из нас держит над водой листок.
Айлань считает:
– Раз, два, три – начали!
Наши листочки, кружась, падают в воду и проплывают под мостом. Я снова держу Айлань за локоть, пока мы переходим на другую сторону моста. На половине пути я слышу громкий треск. Судорожно вдохнув, Айлань подтягивает ногу, а затем медленно опускает ее на землю. Дочь шатается, и я поддерживаю ее.
– Еще одна косточка сломалась, – говорю я с гордостью. – Каждый день ты делаешь успехи.
Ее лицо становится белым, как брюхо рыбы. Она сглатывает боль, берет себя в руки и делает еще шесть шагов – каждый из которых, должно быть, мучителен – к ограждению, затем хватается за каменные перила, наклоняется и смотрит вниз, на воду. Она пытается скрыть слезы, но течение ручья достаточно спокойное, и они падают на поверхность, как капли дождя. Когда придет время, я обязательно скажу свахе, что каждый крошечный всплеск – знак того, какой женой станет Айлань: старательной, незлобивой и послушной.
Когда ее лист появляется первым, она поднимает на меня глаза. Ее взгляд устремлен вдаль, как бывает при сильной боли, но уголки губ приподнимаются, когда она произносит:
– Смотри, мама. Я победила!
Позже вечером я описываю в своем блокноте случай Иволги. Я подробно излагаю основные моменты, умалчивая о своих чувствах по поводу состояния ее ног. Заканчиваю запись, как обычно, рецептом основного лекарства и добавками, которые сделают его более действенным. Закончив, я иду к кровати. Я оглядываю миниатюрные резные панели из грушевого дерева, запечатлевшие моменты чьего‑то семейного счастья. Одна только мысль о том, чтобы поиграть на эрху у ручья… Я трогаю пальцами панель, которая болталась еще в моем детстве. Пошевелив, я вынимаю ее, кладу на маленькую полку с мамиными туфлями свои записи, а затем возвращаю панель на место.
Наконец‑то я могу отдохнуть. Свекровь знает, что я продолжаю учиться у бабушки и дедушки, и любезно позволяет мне выезжать из усадьбы. Ее разрешение – еще один способ госпожи Ко проявить власть и держать меня в повиновении. Если бы она узнала, что я заодно навещаю Мэйлин, пресекла бы это немедленно. Общение с простой повитухой или с любой женщиной, вынужденной зарабатывать на жизнь, по мнению моей свекрови, непозволительно. Отказываться от этой части своей жизни я не хочу, но секреты требуют эмоциональной отдачи – в дополнение к привычной усталости, вызванной заботами моего очередного Дня риса и соли. В итоге я совершенно измотана, мой разум опустошен, а по щекам без всякой причины катятся беззвучные слезы.
Сто пульсаций
– Как ты поприветствуешь мужа при встрече? – щебечет Вторая тетушка. С годами ей все сильнее хочется, чтобы ее супруг пришел к власти в особняке, и за добродушной болтовней проступает обида. – По-доброму или…
– …Станешь сетовать, что он не привез тебе рулон шелка…
– …Или нефритовый браслет…
– Или сразу отведешь его в опочивальню, чтобы зачать сына?
Я вглядываюсь в лица женщин, сидящих кружком перед обедом во внутренних покоях. Комната гудит от предвкушения. Мой муж приезжает домой на три месяца. И не один – компанию ему составляет столичный чиновник, по слухам один из самых богатых, образованных, культурных и влиятельных людей в Пекине. У него связи в императорском дворце. Но всех обитательниц внутренних покоев Благоуханной услады потрясает сообщение, что чиновника сопровождают жена и мать. Путешественники должны скоро прибыть, и мы все навострили уши, прислушиваясь к звукам цимбал, барабанов, хлопушек и рожков, которые всегда сопровождают процессию высокопоставленных чиновников.
Я скромно склоняю голову, как частенько делала Мэйлин.
– Я очень хочу увидеть Маожэня. Мы не виделись уже несколько месяцев.
– В женской природе заложено стремление к язвительности, – замечает Вторая тетушка, – поэтому при встрече с ним изобрази милую улыбку.
Да уж, совет такой же важный, как одно рисовое зернышко в котле. Тем не менее я почтительно киваю:
– Всенепременно, Вторая тетушка.
– В конце концов, – продолжает она, – кто знает, чем и с кем занимаются наши мужья вдали от дома.
– О, да это ревность! – встревает Четвертая тетушка. Все присутствующие отлично знают, что именно это чувство заставляет ее пилить мужа.
– Или зависть, – ворчит из другого конца комнаты одна из наложниц Второго дядюшки. – Кто из присутствующих не слышал, как ты колотишь в дверь, когда господин навещает меня?
Госпожа Ко поднимает руку.
– Хватит!
Тишины хватает на несколько мгновений. Там, где сидят вдовы и старые девы, что‑то назревает. Эти старухи порой непредсказуемы. Двоюродная бабушка, которая переехала сюда после того, как вся родня мужа умерла, особенно докучает своей болтовней, однако ее голос звучит непринужденно.
– Многие мужья боятся своих жен.
Головы разворачиваются в сторону Двоюродной бабушки в ожидании истории.
– Однажды мужчины встретились на постоялом дворе, чтобы обсудить, как им быть. Первый сказал: «Я буду бить свою жену, чтобы она стала покорной, как лань весной».
Одна из вдов готова подхватить историю:
– Второй сказал: «Я перестану кормить свою благоверную. Голод укротит ее».
– Третий сказал: «Я привяжу свою жену к кровати, – продолжает Двоюродная бабушка. – Тогда ей не избежать моих чар».
Слушая их, я скучаю по Целомудренной тетушке. Думаю, некоторые из других обитательниц женской половины тоже.
– И вдруг кто появляется? – вопрошает Двоюродная бабушка с притворной тревогой. – Да это же одна из шести бабок, которая зарабатывает на жизнь гаданием. Она предупредила мужей: «Берегитесь! Берегитесь! Ваши жены идут!» И, несмотря на все хвастовство, двое мужчин бросились прочь, как блохи с дохлой кошки. Третий остался сидеть на своем стуле, доказав, что он самый храбрый.
Она многозначительно молчит, чтобы слушательницы успели напрячься. Затем, как делала в прошлом Целомудренная тетушка, подается вперед и повышает голос.
– Но когда два труса наконец собрались с духом, вернулись и подошли к своему другу, обнаружили, что тот умер на месте от страха!
Я присоединяюсь ко всеобщему смеху, но нервничаю сейчас, как невеста. Мне повезло, я люблю мужа, и это чувство взаимно, но отправлять письма на большие расстояния с пешим посыльным – совсем не то же самое, что делить постель.
В этот момент мы слышим первые отзвуки процессии. Госпожа Ко стучит костяшками пальцев по ручке кресла, давая понять, что подзывает меня. Стоя перед ней, я чувствую на себе все взгляды в комнате. Маковка помогла мне с волосами: расчесала их до блеска и заколола лучшими золотыми и нефритовыми шпильками, чтобы украсить высокий пучок. Красная краска на моих губах и румяна на щеках сегодня ярче обычного, и, надеюсь, мое лицо выделяется над белоснежным платьем из тонкого и полупрозрачного, как крыло цикады, шелка. Свекровь скупа на комплименты, как пустыня на воду, но она явно мной довольна.
– Как думаешь, что лучше – встретить процессию у парадных ворот, присутствовать на банкете или ждать моего сына сразу в опочивальне? – спрашивает она.
