Грустное начало попаданства - Михаил Леккор
Вот и жили они и работали без крестов и даже к православной церкви не смогли причастится.
Что же, — подытожил великий князь Сергей Александрович, — работа мне ваша нравится, сам вы люди хорошие, православные, так что, бог даст, будете работать у меня.
— Христос воскресе, — вдруг отозвались все, как во время Пасхи. «Бога, что ли увидели в великом князе, тьфу-тьфу», — подумал Сергей и задал последний вопрос, очень важный и нужный:
— Как у вас с питанием, хватает ли пищи?
По внешнему виду и так было видно, что, по крайней мере, не голодают, но надо все-таки спросить, мало ли что.
Оказалось, что на месте строительства кормили очень хорошо, даже один раз в неделю давали мясо. Их давно уже так не кормили.
«Ну и ладно, — решил Сергей, — главное, не страдают»
Поспешил на первый этаж, то ли работать, то ли обедать, сегодня, почитай, почти только завтракали, правда, два раза, но полноценный обед это не заменяло.
Перед этим, однако, завернул на кухню — после нервного визита на ближнюю дачу к Вождю захотелось есть не только что-то, но и чем-то изысканным. Не стальными же или алюминиевыми обрубками все подряд рубать. Сергей еще в первый день, когда со всем знакомился и мельком смотрел, ненароком видел несколько столовых комплектов посуды — ложек, вилок, ножей и т. д., видимо, нашли еще царские ковырялки пищи, как-то случайно не обворованные и по приказу из Кремля привезенные сюда.
Для всех аборигенов этой эпохи — и из Кремля, и из НКВД — у Сергея Александровича проснулась родовая память (для самых умных и знающих — гены), а, значит, он мог спокойно справится с любыми неведомыми цацками, даже с такими, которые нормальными, то есть простыми людьми и не привидятся.
Вот тут товарищи, несомненно, ошибались. То есть факты и явления они подмечали и удивляли правильно, а вот причины видели совершенно не те. Ведь память и в XXI веке представлялась волшебной и непонятной, что же уж там в 30-е годы ХХ столетия. Вещь в себе, как говорил великий Гете.
Нет, все объяснялось просто, хотя и может быть для местных жителей еще более невероятно. Великий князь Сергей Александрович, в будущем миру Сергей Логинович, был попаданец, и как-то раз по приказу свыше, обучался по интернету штучкам — дрючкам, то есть, какие есть различные заморочки и что ими едят. Вот уж не подумал бы тогда, как эти долбанные, пардон, изысканные навыки ему пригодятся.
— Вот что, милый, готовите вы, надо сказать, неплохо с таким-то продуктами, но кормите ужасно.
Шеф-повар в удивлении замер в странного гостя. Вроде бы, число ложек равняется числу людей, руками никто не ест. Что еще нужно?
— Я так не могу, — объяснил гость, — одной и той же ложкой кушать салат, суп, кашу, это, несомненно, дико. Так что, por favor, будьте любезны, к моему столу всегда подавать наборы ложек, вилок, ножей сообразно персон. При этом мнениегостей, особенно из советского высшего света не слушать. Если будет кочевряжится, список подавать мне для подачи а канцелярию товарища Сталина.
Главный кухонный работник молча согласился. Мнение великого князя работнику НКВД было фиолетово, но оно совпадало с распоряжением Кремля, а, значит, требовало безусловного выполнения.
Сергей Александрович удовлетворенно кивнул. Ее теория будущего века обязательно требовала текущей практики. Ибо, теория суха мой друг, а древо жизни пышно зеленеет (Гете).
Сегодня Алена, ха-ха, Михайловна будет очень трудно кушать!
Глава 19
Сержант госбезопасности А. Кормилицына за два года службы в НКВД никогда не оказывалась в столь сложной ситуации. Даже когда к ней приставал гомосексуалист Ежов, к сожалению, являвшийся еще и ее наркомом, и оба не знали, что делать — ни он, не она. Но чтобы так ее грубо опустить!
Она сидела и тупо смотрела на набор блестящих столовых приборов — шесть ложек, вилок и ножей, шесть дворянских недоразумений, еще не воткнутых в ее нежное тело, но явно просящихся это сделать.
— Ваше высочество, — позволила она себе аристократическую фривольность, ведь в комнате больше как бы никого не было, кроме официантки Анны и ведущих свою работу «слухачей», а для них формально секретов не было, — ЧТО ЭТО?
Набор столовых принадлежностей, — спокойно ответил Сергей Александрович, — я, как вы уже обозначили, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ и мне не должно кушать, как простонародье, одной ложкой. Спасибо, Анна, — поблагодарил он официантку и застонал, понюхав ароматную уху.
— Да, но я то не великая княгиня и даже не дворянка, можно я буду есть, как все? — жалобно попросила она снисхождения, понимая, что сейчас ее слова звучат, как каприз и любой мужчина ответит сугубо «Нет!»
Сергей Александрович, не посрамил свою благородность и мужскую честь, строго заметив, что, как его секретарь она и так является дворянкой, пусть не столбовой, а личной. И что будучи таковой, она должна не только питаться благородно, но и одеваться, как дама света.
— Это относится ко всем! — строго заметил он официантке, нечаянно двинувшей, естественно, с шумом стул.
Та, с ужасом посмотрев на диковинные приборы и с трудом представляя, как она с их помощью станет есть, в раз усохла на аршин.
— Скажи, Анна, — уже непосредственно обращаясь к ней, спросил великий князь, — а работники кухни, попробовав уху, как оценили ее?
— Работники-то — задумалась он смущенно, — вкусная, говорят, ой! — покраснела она, как маков цвет.
«Вот и угадай теперь, отчего она засмущалась так сильно, то ли от того, что повара испробовали господское блюдо, то ли просто обворовали казну. Рыба им-то не была предназначена», — озадачено подумал Сергей. Официантку же приободрил:
— Ничего Анна, товарищ Сталин не зря говорит, что в стране жизнь улучшается. Скоро волжская вкусная рыба будет и на каждом столе трудящихся СССР.
— Да товарищ… — она не подобрать имя существительное, и сказала, как есть, что ложилось на языке: — великий князь!
Алена, не выдержав, прыснула. Ладно хоть во рту ничего не держала. Обрызгала бы весь сто и не безызвестного его высочества.
Сергею это очень не понравилось. Он попросил Анечку принести второе и, когда она вышла, ядовито спросил:
— Ну, госпожасекретарь великого князя, что скажите? Не знаю, как дворянство, но спеси у вас набрано достаточно, больше чем у меня! Не стыдно, ваше благородие?
Алена
