Властелин рек - Виктор Александрович Иутин
— Ведаю, о чем ты хочешь говорить со мной, — начал Иоанн, голос его был мощен и тверд. — На то ты от папы и прислан. Ты поп и потому волен говорить о том, а нам без рукоположения митрополита и всего Священного собора говорит невместно. Не сойтись нам в вере. А вера православная была издавна сама по себе, как и римская — сама. Однако за заслуги твои я дам тебе охранную грамоту с печатью своей перед твоим отъездом. Священникам же вашим дозволю также прибывать сюда с вашими купцами, пущай остаются здесь и совершают свои богослужения. Но я не дозволю им проповедовать среди русского люда.
— Светлейший государь, — отвечал Поссевино с добродушной легкой улыбкой, — из всех исключительных милостей, которыми ты осыпал меня, самая важная та, что ты позволил мне сегодня беседовать с тобой о деле исключительной важности. Знай же, что великий первосвященник ни в коей мере не поборник того, чтобы ты менял древнейшую греческую веру, которой следовали отцы Церкви и законные соборы. Напротив, он призывает, чтобы ты, узнав, чем она является, оберегал ее и удерживал из нее то, что в твоих владениях сохраняется в нетронутом виде. И если ты сделаешь это, то уже не будет Западной и Восточной церкви, но все мы соединимся под именем Христа. Мы не будем отвергать ни твоих храмов, ни богослужений, ни священников, а они будут исправлять церковную службу по правилам веры и с правильным соблюдением святых таинств. Ведь мысль о посольстве моем внушил ему Христос, который поручил ему заботу о христианской церкви, а письма твои к королю Стефану о единстве веры заставили его святейшество в первую очередь позаботиться о союзе между христианскими государями, заключенном через посредство его святейшества. Это единство с Востоком признал на Флорентийском соборе и константинопольский император. Ты прибавил также, что католики и люди римской веры свободно пребывают и живут в Московии в своей вере. И так как против неверных и поганых не может появиться более крепкой защиты, и христианские государи не могут связать себя более крепкими узами, чем узами единой веры, поэтому именно здесь и нужно заложить основы союза. Выбирай одно из двух: или что христианская вера, принятая у всех христианских правителей и на всем Востоке была истинной, или что твоя вера в той или иной части не свободна от заблуждений. Если ты сомневаешься, что тебе излагается не то, о чем шла речь на Флорентийском соборе, пригласи греческих переводчиков и потребуй из самой Византии книги греческих отцов Церкви, если ты не веришь нашим греческим книгам, написанным чуть ли не самими авторами собственной рукой, тогда на основании их я изложу тебе то же самое. Коли будет вера одна и Церковь одна греческая с римскою, то ты, великий государь, будешь с папою Григорием, и с цесарем с Рудольфом и всеми государями и в любви, и в соединенье, и ты, великий государь, не только будешь на прародительской вотчине в Киеве, но и в царствующем граде Константинополе государем будешь, а папа и цесарь и все государи великие о том будут стараться.
Иезуит слышал, как зашевелились, зашептались меж собой бояре на своих лавках. Иоанн же сидел недвижно и так же пристально глядел на Антонио. Иезуит понял глаза на царя, силясь разгадать — попался ли зверь на приманку, которая и приведет его в клетку? Какое-то время Иоанн молчал, замерли на местах и бояре.
— Я ничего не писал папе о вере и ныне не думаю говорить о ней. Я благословлен митрополитом нашим управлять делами земными, а не духовными, — сурово отчеканил Иоанн. — Я верую во Христа, а не в греков, о коих ты так охотно говоришь. А что касается Востока — это земля Господа, и Он по своему соизволению даст ее во владения, кому захочет.
Иоанн вдруг странно усмехнулся одними губами и, цепко схватившись свободной от посоха рукой за резной подлокотник грона, чуть подался вперед.
— Мы же о больших делах с тобой говорить не хотим, чтобы тебе было не досадно, а вот малое дело — у тебя борода подсечена, а бороды подсекать и подбривать не велено не только попу, но и мирским людям! — И произнес Иоанн, щуря глаза: — Ты в римской вере поп, а бороду сечешь, так скажи нам, от кого ты это взял? Из которого ученья?
Улыбка сошла с уст иезуита. Он молчал. Кровь все громче стучала в голове, во рту пересохло. Не попался зверь, ушел! Как бы самому не оказаться в клетке…
— Бороду я не секу и не брею, великий государь, — отвечал он, растягивая слова, будто все еще пытался осмыслить столь нелепое замечание. — Но я осмелюсь тебя попросить еще об одном — поведай мне о своей религии…
— Мы уже с самого основания христианской церкви приняли христианскую веру, когда брат апостола Петра, Андрей, пришел в наши земли, и лишь потом отправился в Рим, а впоследствии, когда князь Владимир обратился к вере, религия была распространена еще шире, — выпрямившись, с достоинством отвечал царь. — Поэтому мы на Руси получили христианскую веру в то же самое время, что и вы в Италии. И храним мы ее в чистоте. — Иоанн наклонил посох, указывая как будто на голову иезуита. — В то время как в римской вере семьдесят вер, и в этом ты мне свидетель, Антоний. — Об этом ты говорил мне в Старице.
— Непоколебимо всегда стоит в Риме та вера, которую апостолы Петр и Павел возвестили с самого начала, и почти в течение трехсот лет проливали за нее
