Оливия Кулидж - Галльская война Цезаря
Такое решение принял Цезарь и выполнил его безжалостно. Всем несчастным защитникам Укселлодинума отрубили обе руки и отпустили калек жить, если они смогут, за счет соседей, чтобы они служили ужасным примером для всей Галлии. Эта последняя ужасающая кара достигла своей цели: война закончилась.
Оставались еще двое непримиримых: Луктерий, укрывавшийся в землях арвернов, и Коммий на севере. Их судьбы оказались очень непохожими. Луктерия любили арверны и зависимые от них племена, и многие люди там охотно прятали его у себя, хотя и признали власть Цезаря. Какое-то время Луктерий скрывался у них, меняя места и по необходимости доверяясь нескольким друзьям сразу, чтобы не было разговоров о его присутствии в каком-то одном месте. За его голову была назначена награда, и вскоре один из его бывших друзей предал его. Луктерий исчез с глаз людей, и его след потерялся в той смерти заживо, где Верцингеторикс ждал триумфа Цезаря и своего конца.
Коммий в это время вернулся из-за Рейна без германцев, обнаружив после Укселлодинума, что даже его дар убеждать не всесилен. Его племя покорилось Цезарю, и он больше не считался королем соплеменников. Однако у Коммия было довольно многочисленное войско, и его было трудно не замечать совсем. Он сделал несколько попыток уговорить своих соседей вновь начать войну, но не имел успеха. Правду говоря, даже его собственные воины стали разбегаться, и в конце концов Коммий от отчаяния занялся разбоем, чтобы их прокормить. К тому времени, когда римляне встали на зимние квартиры в конце 51 года, Коммий накопил столько сил, что стал для них помехой.
Войсками, расквартированными в этом краю, командовал Марк Антоний, и с ним был Гай Волусен, назначенный командовать его конницей. Ненависть Волусена к Коммию нисколько не ослабла со временем. Правду говоря, я даже думаю, что нежелание Коммия быть убитым только усилило его прежнюю обиду. То, что Волусен оказался на зимних квартирах с Антонием, не было простым совпадением: он сам попросил для себя эту должность.
Кажется вполне возможным, что Антоний, как большинство из нас, чувствовал, что ненависть Волусена к Коммию неразумна. Учитывая все произошедшее потом, вероятно и то, что он говорил на эту тему с Цезарем. Антоний все теснее сближался с Цезарем, а с Лабиеном был в более чем прохладных отношениях.
По этим или иным причинам Антоний вначале не трогал Коммия. Но тот не стал терять время даром и очень скоро переключил свое внимание с соседей на римлян. После того как он сумел напасть из засады по крайней мере на три наших обоза с продовольствием, Антонию стало ясно, что с Коммием нужно что-то делать.
Волусен ликовал. Он даже не постеснялся напомнить Антонию, что говорил ему об этой необходимости – а такое неосторожное напоминание было неумным поступком в свете нашего все большего внимания к будущему. Однако Волусен тоже был в большой милости у Цезаря, поскольку имел настоящий дар военачальника, хотя из-за незнатного происхождения вряд ли его можно было назначить легатом.
У Волусена были свои приемы получения нужных сведений от галлов. Возможно, среди наших способов, применявшихся для этого, было мало приятных, но у него они были отвратительнее, чем у большинства из нас. Волусену без труда удалось выяснить, где прятался Коммий, и устроить ему засаду.
Коммий попал в ловушку. Ему, без сомнения, не всегда было легко узнать все, что он хотел знать: атребаты в своем большинстве хотели жить в покое и были бы рады избавиться от него. Волусен атаковал с двух сторон и легко обратил его людей в бегство. Коммий ускакал вместе с ними. Волусен с небольшим отрядом своих воинов погнался за врагом: он жаждал завершить убийство, начатое два года назад. Грохоча копытами и оружием, преследуемые и преследователи на огромной скорости спустились в извилистую долину, образованную берегами небольшой речки. Расстояние сокращала то одна сторона, то другая, в зависимости от характера местности. Волусен, погоняя своего коня, скакал в первом ряду и громким криком окликал Коммия.
Коммий скакал, спасая свою жизнь, и временами оглядывался назад через плечо, измеряя расстояние до преследователей. Но он был не обычным галлом. Потерпев поражение, спасаясь бегством с маленьким остатком своих людей, преследуемый своим смертельным врагом, он все же не потерял самообладания. Уведя Волусена достаточно далеко от основной части римского отряда, он крикнул своим воинам, чтобы они остановились и вместе с ним сразились с врагом. Римлян, которые их преследуют, меньше, чем их самих. Его честь требует отомстить за предательскую рану, от которой он едва не умер.
Крича это, Коммий повернул своего коня и поскакал на римлян, а его люди помчались следом. Волусен, который был ослеплен своим гневом и потому не разглядел опасности, был отброшен назад со своим отрядом. Римляне повернули коней и в свою очередь попытались спастись бегством. Но тут Коммий мгновенно ворвался в середину их отряда и нанес Волусену копьем такой удар, что пробил щит и пронзил насквозь бедро Волусена. Если бы солдаты не собрались вместе и не стали отчаянно защищать своего префекта и если бы не подошло подкрепление, Волусен, несомненно, погиб бы. Но получилось так, что после яростной схватки, в которой многие из галлов были убиты, Коммий вновь спасся бегством, а Волусена отвезли обратно в лагерь, где он долго лежал при смерти.
Очевидно, Коммий посчитал, что его честь восстановлена, поскольку отправил своего посланца к Антонию договариваться о мире. Несомненно, поскольку он был Коммием, на него повлияло и то, что теперь у него было мало сторонников. Как бы то ни было, он прислал своего человека с предложением дать заложников и обещанием, что уедет и будет жить мирно. Однако он потребовал, чтобы, из уважения к его обету и в память о том, как с ним обошлись раньше, ему позволили покинуть страну, не вынуждая его встретиться больше ни с одним римлянином. Это Антоний разрешил с согласия Цезаря. Такова была единственная публичная оценка, которую Цезарь дал поведению Лабиена, разрешившего предательство. Что Цезарь сказал Лабиену без свидетелей, я не знаю. По нескольким причинам между ним и Лабиеном больше не было заметно дружбы.
Коммий переправился в Британию, где легко мог сдержать свою клятву не смотреть на римлян. Прибыв туда почти один и покрытый позором поражения, он всего через несколько лет сумел сделаться королем. Несомненно, он уговорил на это тамошних вождей каждого по отдельности, кладя им руку на плечо. Временами королевство Коммия даже соперничало с тем, где правил великий король бриттов Кассивеллаун. И оно было основано так прочно, что, когда Коммий умер, дожив до глубокой старости, перешло к его сыновьям. Так Коммий больше ни разу не взглянул ни на одного римлянина.
Эпилог
Галльская война закончилась. После года спокойного правления галлы обнаружили, что власти, поставленные Цезарем, требуют от них немного – в основном жить в мире между собой и платить налог, который галлы могли собирать сами по своему усмотрению. Италийские торговцы, быстрые и хитрые, которые до той поры следовали за нашими армиями, теперь были повсюду. Делать деньги, просто чтобы получить еще больше денег, стало чем-то новым для галлов, но они всегда отличались умением строить хитрые тайные планы и честолюбием. Так появилась свежая струя воздуха в жизни общества и новый выход для человеческих сил. Галлия по-прежнему будет порождать воинов, но римская цивилизация расцветет здесь как пересаженный цветок в нетронутой земле дикого края. У Римской Галлии есть будущее.
Тем временем римские легионеры получили то, ради чего воевали. Учитывая военную добычу, плату и денежные награды от Цезаря, они должны были стать достаточно богатыми людьми. Торговцы обманом выманили у них многое из этого богатства, а большая часть остального была растрачена в азартных играх. Но все же многие имели серебряные пластинки, которые прикрепляли к своим доспехам и для красоты, и потому, что ценности, которые владелец постоянно носит на себе, нельзя украсть. Кроме того, Цезарь недавно удвоил им плату. Что случится, если их армия будет распущена, об этом легионеры не думали. Во всяком случае их офицеры, видимо, считали, что будет гражданская война. Это не тревожило рядовых солдат: они были не римляне, а италийцы и в любом случае были мало привязаны к родным домам. Семьей для них стал легион.
Секстий Бакул, знаменитый центурион двенадцатого легиона, наполовину вышел в отставку. После своего последнего ранения он хромал, из-за чего ему стало невозможно шагать в строю наравне с остальными. После долгих лет службы в должности командира сотни он имел достаточно сбережений, чтобы купить приличное деревенское хозяйство и нужное для него количество рабов. Но Бакул остался на службе и вошел в число ветеранов, которым было позволено на марше не идти в строю, а ехать верхом. Говорили, что Цезарь собирается попробовать его в новой должности префекта лагеря, которая будет давать большие административные права. Бакулу было сорок лет, и он рассчитывал прослужить в легионах еще самое меньшее пятнадцать.
