Николай Алексеев - Испытание
Вдруг Вера пришла в себя. Она приподнялась, опираясь на локоть, и застонала.
– Вера Яковлевна, это я… Я… Костя Урванцев… Узнаешь?
– Костя!.. – Вера вздохнула с облегчением, и голова ее медленно опустилась на землю.
Урванцев торопливо разрезал рукав ее комбинезона и теплой фуфайки, приподнял Верину руку и положил на сумку. Кровь темной струйкой змеилась по руке. Костя вытащил из кармана индивидуальный пакет, зубами рванул серую оболочку, наложил на рану подушечки и забинтовал.
– У меня в кабине два пакета, – хрипло проговорила Вера.
Костя полез в самолет. Вера перебирала здоровой рукой пуговицы комбинезона, но никак не могла расстегнуть промокшую одежду.
– Зачем расстегиваешь? – Костя осветил фонарем бледное лицо Веры.
– Нога… – Вера показала на бедро. – Там больно…
– Нога? – переспросил Урванцев. Он дотронулся до нее, но Вера оттолкнула его руки.
– Расстегни только комбинезон, а потом я сама, – попросила Вера.
Но Костя не послушал ее. Ему удалось наконец распороть ножом штанину до самого пояса.
– Костя, я сама!.. Нехорошо… Дай мне пакет… – прерывающимся от боли голосом говорила Вера.
– Не надо стесняться!.. Я ведь должен тебе помочь… – Костя обнажил ногу. – Согни-ка ногу…
Он ловко подхватил ее ногу под колено, и нога сама послушно согнулась, но это причинило Вере такую боль, что она чуть снова не потеряла сознание. Рана от разрывной пули кровоточила на ее бедре.
Урванцев быстро забинтовал рану и, опустив штанину, перевязал ногу еще в нескольких местах.
– Вот и все!.. – сказал он, заглядывая в глаза Вере, которая теперь уже не сдерживала своих стонов. Не поднимаясь с колен, он выпрямился и огляделся кругом. – Теперь задача: как нам с тобой подняться?.. Ведь уже ничего не видно. – Костя на мгновение задумался, потом вскочил, взял Веру на руки и положил ее под деревом на свою куртку. – Полежи здесь. Я сбегаю к самолету, обмозгую. – И он скрылся за темной шапкой куста.
Веру то бросало в жар, то бил озноб, лицо покрывалось холодным потом.
Вдалеке грохотала канонада. Казалось, этот грохот с каждой минутой приближается. Наконец рядом захрустел валежник, и слабый свет фонарика пронизал вечернюю тьму.
– Ну что? – спросила Вера.
– Ни зги не видно. Придется ждать рассвета, – ответил Костя, подойдя к ней.
Вера застонала.
Урванцеву стало не по себе.
– Что, Вера Яковлевна? – нагнулся он к ней. – Плохо тебе?
– Да, – чуть слышно проговорила она.
Костя заволновался еще больше. В его голове рождалось много планов, как вылететь отсюда, но все они были неосуществимы, и он сам их отвергал. Вдруг ему послышалось, что где-то неподалеку простучал пулемет. «Неужели фашисты?» – Костя обернулся в ту сторону и напряг свой слух. Он услышал, как фыркнула лошадь. Затем явственно донеслось глухое постукивание колес. Костя бросился вперед и притаился в кустах около дороги, держа наготове пистолет. Мелькнула мысль повернуть подводу обратно и отправить на ней Веру.
Урванцев до боли в глазах всматривался в темноту, но на заросшей лесной дороге ничего нельзя было разобрать.
Лишь по скрипу колес да по посапыванию лошади можно было предположить, что кто-то едет на подводе. Когда подвода поравнялась с Костей, он крикнул:
– Стой!.. Куда едешь?
С подводы спрыгнули, и, как показалось Косте, там был не один человек.
– Домой… – спокойно ответил мужской голос.
– А откуда? – Костя подошел к подводе и, взяв лошадь под уздцы, остановил ее.
– Оттуда… – отозвался из темноты другой мужской голос. – Хотели через фронт пробраться, да не удалось. Вот обратно едем… Анисим, трогай!
– Погоди, Анисим! – Костя еще крепче вцепился в узду лошади.
Ему показалось, это этот невидимый ему человек соврал, что фронт вовсе не там, откуда шла подвода, потому что в той стороне было относительно тихо. Костя запустил руку под брезент, покрывавший подводу, и нащупал мешок – как будто с мукой, другой поменьше, сыроватый, – видимо, с солью. За ними были еще мешки и небольшой, сундук.
– Запасливый, – сказал Костя и осветил фонариком подошедшего к нему человека. – Корову фашистам, что ли, отдал?
– Почему отдал? Отняли, – ответил тот.
– А это кто? – Костя перевел луч фонарика на женщину, повязанную большим серым в клеточку платком. Она показалась ему совсем молодой.
– Жена…
– Жена-а? – повторил Костя и снова навел луч света на мужчину. – Оружие есть?
– Какое у нас оружие? – ответил мужчина. На его давно не бритом лице под черными мохнатыми бровями блестели беспокойные глаза.
– Руки вверх! – скомандовал Костя.
– А ты кто такой, дорогой товарищ? – спокойно спросил мужчина. – Если ты советский человек, то тебе нечего нас бояться. Мы тоже советские.
– Врешь! Если бы ты был советский человек, то не бежал в тыл врага. Выкладывай оружие!..
– Слушай, товарищ! – Мужчина отступил на несколько шагов назад. – Если бы мы были враги, то, наверно, трое-то как-нибудь с тобой справились. Лучше скажи: что тебе нужно?
Костя не поверил ему, но необходимость поскорее оказать Вере помощь заставила его рассказать правду.
– Раненая летчица?.. – переспросил мужчина. – Надо помочь! – И он крикнул в темноту: – Маруся, Анисим, пошли!..
– Анисим пусть подводу поворачивает, – сказал Костя, – мы и без него справимся.
– Назад мы, товарищ, ехать не можем, – возразил мужчина.
– Как же можете? – вскипел Костя. – Куда же вы везти хотите? К фашистам, что ли? Поворачивай, Анисим!
Анисим прикрикнул на лошадь, вожжи шлепнули по ее мокрым бокам. Телега скрипнула, и лошадь, хлюпая копытами, потащилась вперед. Костя не трогался с места, ожидая, когда подвода вернется обратно. Но она не вернулась. Проскрипев еще немного, она остановилась.
– Что случилось, Анисим?! – крикнул Костя.
– Да вот, заело!.. Вожжу колесом закрутило, – послышался приближающийся голос Анисима. – Несите ее сюда. Я вас проведу…
Ответ Анисима показался Косте подозрительным. «Если вожжу колесом закрутило, – раздумывал он, – так зачем же он сюда идет? Раскручивал бы. А если раскрутил, тогда почему не поворачивает?..» – и, решив проверить сам, быстро зашагал навстречу Анисиму.
– Ну держись, если соврал! – зло крикнул ему Костя и потряс пистолетом.
– Да мы хотим вам помочь. Несите скорее сюда вашу летчицу, и поедем! – ответил Анисим. – А то, слышишь, пальба приближается. Чего доброго, фашисты схватят!
Но Костя уже подошел к подводе, нащупал вожжи, привязанные к телеге, и убедился, что Анисим соврал. Тут он окончательно решил, что это враги, их надо перестрелять, подводу забрать и самому вывезти на ней Веру.
– Предатели! – прохрипел Костя и, вскинув пистолет, навел его на возчика.
Но кто-то сзади схватил его за руки, и пули прошли по земле.
– Сволочи! – взревел Костя. Стараясь освободиться, он присел и рванулся изо всех сил.
Но на него тут же навалился Анисим. Они вдвоем с чернобровым повалили Костю на землю. Скрутили ему руки назад и придавили лицом к земле.
– Слушай, летчик! – заговорил чернобровый. – Что ты с ума сошел, что ли? Если бы мы были враги, то пустили тебе сейчас пулю в затылок. Мы – настоящие советские люди и хотим спасти тебя и летчицу. Назад нам ехать нельзя. Мы можем только взять вас с собой и передать партизанам.
Он освободил Костю, и тот сел, растирая онемевшие руки.
– В тыл к врагу не могу… – ответил Костя, стуча зубами от пережитого волнения. Доводы чернобрового показались ему убедительными, и он перестал опасаться этих людей. – У меня самолет… Как же быть с ним?.. Не уничтожить же?!
– Если не можешь лететь, значит, надо уничтожить. – Чернобровый помог Косте встать, похлопал его по плечу. – Эх ты, дурачина!..
– Лететь-то я могу, да подняться в этой темени невозможно. Взлета не видно… Нужно рассвета дожидаться. А дожидаться, выходит, опасно… Пойдемте со мной к самолету, может, на месте что-нибудь придумаем, – предложил Костя.
Мужчины отправились с ним, а женщина осталась у подводы.
Когда они подошли к самолету, Костя поставил у пропеллера Анисима и велел ему курить. А сам, светя перед собой фонариком, зашагал вместе с чернобровым мужчиной, беспрестанно оглядываясь на огонек цигарки.
– Кажется, я придумал! – радостно воскликнул Костя.
Далеко за полночь в кабинет командующего фронтом вошел командир для поручений. Над большим, стоящим посередине комнаты столом изучали обстановку по карте командующий фронтом, член Военного совета и начальник штаба фронта. Член Военного совета подошел к порученцу, взял у него шифровку. Машинально поглаживая щеку, он стал читать копию донесения, адресованного командующему ВВС. Кулешов доносил о выполнении задачи и о понесенных потерях: «…Летчик Жаров сбит в районе энской СД и сгорел вместе с самолетом; летчица Астахова скончалась от ран; летчики Урванцев и Железнова не вернулись с задания. Розыск их продолжается…»
