Юрий Крутогоров - Повесть об отроке Зуеве

Так ученые России впервые узнали о гимназическом питомце Василии Федорове Зуеве, самом юном землепроходце в мировой географии.

ЭПИЛОГ

Грустно расставаться с Василием Зуевым. Мне дорог этот подросток. Чувство такое, точно он мой современник, а не человек, который жил почти двести лет тому назад. Может быть, это чисто личное восприятие, не знаю. Читая его записи, книги, статьи, я не переставал поражаться живости, близкой по духу, по времени простоте зуевского слога, такой знакомой мальчишеской непосредственности, с какой он воспринимал мир. Разве мы не так удивляемся всему новому и необычному, что окружает нас? Разве нынешним мальчишкам не присуще, как Зуеву, желание что-то открыть для себя и для людей, не созвучно его любопытство?

Проходят годы, десятилетия, века, а стремление найти свой «чаятельный берег» — не обязательно географический — как эстафетная палочка, передается из поколения в поколение, от одного времени к другому. Так было, так будет всегда. И мне кажется, что школяр и землепроходец XVIII века Василии Зуев принадлежит к тем счастливцам, кто имеет завидное право передать сегодняшнему сословию мальчишек эстафетную палочку мужества, умения преодолевать любые трудности на пути к достижению благородной цели.

Наверно, не все удалось мне увидеть и угадать в характере и деяниях моего реального героя. Утрачены многие документы, забыты многие факты. Но даже и то, что сохранилось, со всей очевидностью свидетельствует: свершенное Василием Зуевым в отроческие годы — пример поразительный и редкий в истории географических путешествий. В юные свои годы Зуев сделал то, что не всегда под силу куда более опытному и зрелому человеку. Вот почему мне так близок и дорог этот подросток. Вот почему нельзя не отдать должное новизне им содеянного, смелости и доброте. Вот почему одновременно испытываешь и чувство горечи, что Василий Зуев незаслуженно забыт потомками.

Как же сложилась дальнейшая жизнь моего героя?

По возвращении в Санкт-Петербург из длительного сибирского путешествия — в общей сложности оно продолжалось пять лет — Зуев был обласкан учеными мужами. Да и как было не дивиться бесстрашию, наблюдательности, одержимости вчерашнего школяра? Паллас гордился ценными изысканиями своего ученика — ведь он, по существу, заново открыл обитающие в тундре народности! Конференц-секретарь Академии наук знаменитый математик Иоганн Эйлер писал: «Зуевым Академия наук весьма довольна…» Это высокая оценка: сама Академия воздавала должное питомцу гимназии! Поэтому, когда вскорости понадобилось отправить за границу для обучения самых способных юношей, первым был назван Василий Зуев.

До сих пор в архивах Лейденского университета хранится документ, где сообщается, что 21 ноября 1774 года Зуев «зачислен студентом в академические списки».

Отправляясь в Голландию, он получил инструкцию — «положить в учение твердые основания в физике, химии, анатомии, физиологии, не упуская при этом всех частей натуральной истории».

Вот сохранившееся расписание его занятий:

7 часов утра — ботаника.

8 часов утра — анатомия.

9 часов утра — экспериментальная физика.

10 часов утра — физиология.

11 часов утра — химия.

12 часов — география.

14 часов — естественная история.

16 часов — врачебная практика.

18 часов — французский язык.

И так ежедневно: с 7 утра до 18 вечера!

Последние два года Зуев учился в одном из лучших европейских университетов — Страсбургском. Здесь он защитил диссертацию сразу по двум темам — «Теория превращения насекомых» и «Исследование перехода животных из одной области в другую» (о перелетных птицах).

По приезде домой Зуев назначается адъюнктом, или, как тогда говорили, товарищем академика. Академиком был Петер Симон Паллас; он по-прежнему видит в товарище по экспедиции сподвижника и верного ученика.

Много времени Василий Федорович Зуев отдает работе в кунсткамере, систематизирует привезенные из Сибири коллекции и всяческие «достопамятности».

По натуре он не кабинетный ученый. Человек, познавший в юные годы вкус к путешествиям, не в силах усидеть в музейной тиши. Манят дальние пути. И Паллас не может не разделить эту тягу молодого адъюнкта к вечным кочевьям, к трудным дорогам… Хотя Россия к тому времени была изучена достаточно полно, однако оставались «нетронутыми» обширные территории между Бугом и Днепром. Организуется новая экспедиция — к Черноморью! Ее возглавляет Василий Зуев.

Это также было поразившее воображение современников путешествие. О нем, спустя несколько лет, наш герой издаст книгу под названием «Путешественные записки Василия Зуева от С.-Петербурга до Херсона». Два увесистых тома!

Вот он уже профессор народных училищ. Академик. Рядом с ним друг его гимназических лет профессор Михаил Головин. Он преподает математику.

В эти годы Василий Федорович Зуев напишет первый в России учебник естественной истории — по учебнику будут познавать растительный и животный мир, основы географии мальчишки конца XVIII и первой трети XIX века. Между прочим, Пушкин и его друзья лицеисты тоже будут учиться по этому учебнику.

Василий Зуев умер не полных сорока лет. Никита Соколов, который к тому времени стал академиком, так объяснял причину ранней смерти своего товарища: «Утратил в Сибири свою юность и здоровье…»

Да, не так-то просто далось школяру путешествие через тундру к Ледовитому океану.

«Прощай, Зуев», — говорили на могиле землепроходца, просветителя, академика его друзья Михаил Головин, Никита Соколов, Петер Паллас.

Я заканчиваю свой эпилог словами:

— Здравствуй, Зуев!