Наталья Павлищева - Мадам Помпадур. Некоронованная королева
Вот теперь придворные осознали, что явно недооценили фаворитку, здесь интерес всерьез и надолго. Отношение к ней стало странно двойственным. В своем кругу обсуждая, осуждая и попросту поливая грязью за низость происхождения, герцоги и герцогини, маркизы, графы и графини, все, от принцев крови до художников и поэтов, теперь стремились в малую гостиную фаворитки. В одиннадцать утра, когда маркиза совершала свой туалет, толпы желающих с прошениями, петициями или просто с выражением глубочайшего почтения норовили пробиться к ручке фаворитки.
Всех поражало то, как легко и непринужденно умудрялась вчерашняя мещанка справляться с этим потоком просьб, лести и знаков почтения. Оказавшись однажды в это время в покоях любовницы, Людовик обомлел, пораженный шумом, доносившимся из ее приемной. Он некоторое время стоял, прислушиваясь, за дверью спальни, потом осторожно вернулся к себе и прошел уже парадным переходом.
Появление его величества смутило большинство присутствующих, но только не саму Жанну. Маркиза присела в почтительнейшем реверансе, а король, оглядев разряженную, как на парадном приеме, толпу, тихонько поинтересовался:
– Что это?
– Они пришли приветствовать меня, ваше величество. А через меня вас.
– Часто у вас так?
– Каждый день.
Хмыкнув, Людовик присел в кресло и сделал знак, чтобы какой-то вельможа, прервавший свою речь на полуслове, продолжил. Надо ли говорить, что у того просто язык отказался действовать. Просить фаворитку – это одно, а самого короля – совсем другое. Маркиза рассмеялась:
– Что же вы смутились, господин Кошен, его величеству будет очень интересен ваш проект.
Не дождавшись вразумительной речи от художника, она так же со смехом протянула руку в его сторону:
– Давайте сюда ваши предложения, я сама познакомлю его величество с ними на досуге.
Постепенно у маркизы стал образовываться свой двор, теперь многие придворные откровенно предпочитали появляться чаще в малой гостиной фаворитки, чем у королевы, двор Жанны затмевал двор ее величества.
Но у самой фаворитки хватало ума не затмевать королеву, вернее, стараться при любой возможности выказать ей свое уважение и желание быть приятной. Удивительно, но ей удавалось удерживаться на тонкой грани между уважением и лестью, приветливостью и угодливостью. Достоинству маркизы, рожденной в Париже, могли бы позавидовать многие и многие придворные дамы Версаля.
Иногда вокруг нее складывались странные альянсы. Герцог де Люинь был не просто придирчив, он один из последних признал силу фаворитки и ее достоинства, а герцогиня де Люинь стала одной из ее постоянных советчиц и наставниц. Именно она фактически представляла интересы фаворитки при королеве, все просьбы Жанны к ее величеству передавались через де Люинь.
Не обходилось и без неприятностей. Все же маркиза де Помпадур не слишком хорошо разбиралась в дворцовых хитросплетениях, а интуиция подсказывала не всегда верно.
– Спешу вас обрадовать, маркиза, вам позволено присутствовать при отходе королевы ко сну. – Эту новость герцогиня де Люинь принесла Жанне в ответ на ее настойчивую просьбу замолвить словечко перед королевой.
Мария Лещинская согласилась допустить любовницу мужа на столь важную церемонию.
– Ах, как я счастлива!
Могла ли надеяться бывшая мадам д’Этиоль, когда-то страшно завидовавшая д’Эстрад, когда та оказалась представлена ко двору, что ей самой будет позволено то, что является привилегией принцесс и редких избранных дам? О том, что ей позволено вообще спать в постели с королем, Жанна почему-то не думала, Людовик был для нее прежде всего возлюбленным, который оказывал милости просто из любви. А вот завоевание королевы, дофина с дофиной, принцесс и двора считала собственным достижением.
У маркизы де Помпадур, не являвшейся статс-дамой королевы и никогда не присутствовавшей при отходе королевы ко сну, не было никаких обязанностей в данной церемонии, но ее величество нашла повод задержать Жанну дольше остальных. Они снова беседовали о пустяках, маркиза была очень вежлива, предупредительна и даже смогла поправить одеяло у лежавшей в постели Марии Лещинской.
А постаревшая жена смотрела на молодую красивую соперницу, которая уже и соперницей не была, и думала о том, как надолго маркиза сумеет задержаться у короля в спальне. Марию Лещинскую куда больше устраивала эта фаворитка, чем все бывшие у Людовика до сих пор. Она сама давно не спала с мужем и не возбуждала его, но в последнее время король стал относиться к супруге куда более внимательно. Мария понимала, что это влияние любовницы, и испытывала к ней двоякое чувство.
С одной стороны, была благодарность за то, что хотя бы так Людовика заставили чаще ужинать с семьей, приглашать супругу при выездах из Версаля в замки, посещать вместе с ней мессы или выставки, оказывать мелкие знаки внимания и дарить подарки, которых она давно не видела. Король заплатил карточные и другие долги ее величества, повысил ежегодное содержание, распорядился заменить кареты и пополнить интерьер…
С другой были дети. Дофин и принцессы слышать не могли о фаворитке, считая ту исчадием ада. Набожный и довольно лицемерный Луи-Фердинанд трясся от злости, если при нем только произносили имя Помпадур. Его поддерживала и дофина, также считавшая непозволительным столь откровенно попирать моральные устои общества; в Испании такое было бы совершенно невозможно. И никому из них не объяснить, что маркиза – меньшее из зол, раньше было куда хуже…
Младшие члены королевской семьи не допускали и мысли о возможной дружбе двух женщин!
Король был влюблен, дофин и принцессы маркизу ненавидели, королева держала нейтралитет. Дружбы не получилось.
Но разговоров все равно было немало. Ее величество задержала фаворитку у себя дольше остальных! Что за этим последует? Ханжи ахали, прикладывая руки к горящим от возмущения щекам, стараясь при этом не повредить многим слоям пудры и румян, самые рьяные ужасались, что если под влияние проклятой мещанки попадет и королева, то уж точно грядет гибель всего французского двора. Нет, эта наглая, самоуверенная буржуа определенно покушалась на сами дворцовые устои! «Эта страна» никогда не допустит, чтобы ей диктовала свою волю какая-то парижанка!
Дамы сплотились в намерении отразить атаки фаворитки на их преимущества аристократок перед буржуа. На королеву было оказано столь сильное давление, что она была вынуждена отступить. Больше на церемонии ее величества маркизу не допускали…
Отказала королева ей и в просьбе разрешить во время пасхальной мессы молиться в королевской часовне, тут не понадобилось давления противников маркизы, Мария Лещинская и сама не мыслила присутствия любовницы на богослужении рядом с ней самой!
Помпадур долго не размышляла, она оставалась внимательной к королеве, но несколько раз просто не подсказала королю, что нужно и ему проявить внимательность. Если Людовика не подталкивать, он самостоятельно таковую не проявлял ни к кому. Вернее, проявлял к самой Жанне, но это было удивительно, потому что остальные, даже его собственные дети, короля интересовали мало.
Ее величество быстро почувствовала разницу в поведении мужа и пошла на попятный, она пригласила маркизу в королевскую карету, как только там оказалось свободное местечко, и на ужин вместе со своими дамами двора. Но теперь маркиза хорошо знала цену королевскому вниманию, она решила добиться всего сама, добиться, чтобы ей оказывали знаки внимания не меньше королевских, решила стать некоронованной королевой.
Неизвестно, как повернуло бы, но в это время произошли радостное и следом очень грустное события.
Сначала дофина объявила, что готова подарить мужу наследника. Собравшийся уезжать на очередную весеннюю военную кампанию Людовик задумался, стоит ли это делать. Роды должны были пройти в июне, король, очень старавшийся наладить хорошие отношения с недружелюбной, вечно недовольной дофиной, отечески обещал Марии Терезии Испанской находиться рядом в столь ответственный момент, словно мог чем-то помочь. Но не ехать в армию нельзя, потому его величество обещал быстро вернуться.
Маркиза не знала, радоваться или вздыхать с облегчением. С одной стороны, она очень боялась влияния на короля своих врагов, только и мечтавших оторвать их друг от друга. Она ничуть не сомневалась, что тут же будут найдены множество поводов и возможностей познакомить его величество с хорошенькими женщинами, среди которых вполне могла оказаться та, что займет место в его сердце. Оставалось надеяться только на то, что король вернется быстро и что его сердце не дрогнет под чужим напором.
Ничего страшного не произошло, Людовик по-прежнему писал страстные и нежные письма и рвался душой к своей фаворитке. Перед своим отъездом король сделал ей роскошный подарок – первый из ее замков Креси. Конечно, обставили дело так, словно маркиза сама купила это имение с очаровательным домом на деньги, данные в долг Парисом де Монмартелем, но ни для кого не было секретом, откуда взялись эти средства и кто станет возвращать «долг».
