Людмила Третьякова - Русский Сюжетъ
– Что придумать-то? На войну его уже отправляли. Так она закончилась. Прикажете начать новую-с? – Константин Николаевич картинно развел руками. Супруга зарыдала в голос. Он представил, что сейчас начнется истерика, набежит прислуга, врачи со своими каплями.
– Санни, умоляю... Ну обещаю тебе, я что-нибудь придумаю.
– Да? Верно? – мигом успокоившись, прошептала Александра Иосифовна. Подняв на мужа глаза с набрякшими веками, она представила, какой несчастной, измученной выглядит сейчас и как должно быть тронуто этим сердце мужа. Тот и впрямь взглянул на нее с жалостью: «Господи ты, Боже мой, и что только делает время...»
Александр II не дал согласия на брак. Однако мать Николы как в воду глядела: невзирая ни на что, сын был полон решимости обвенчаться с Фанни. Сам того не ведая, делу помог князь-отец. Он настаивал на том, чтобы сын сопровождал его на выставку в Вене. Расчет Константина Николаевича был весьма банален: этот веселый город на время выставки и вовсе станет вселенским Вавилоном, куда съедутся самые красивые женщины. Веселье, вино, любовь – есть отчего закружиться голове! Уж если война не помогла, то, может быть, иные мужские забавы отвлекут Николу от прилипчивой американки.
На удивление отца, сын легко согласился на это путешествие. Удача, как казалось Николе, сама шла в руки. План был таков: Фанни незаметно исчезнет из Петербурга, в Вене они встретятся и обвенчаются в православном храме.
.. .Вена! Через сорок лет этот город будет присутствовать в точно таких же, сугубо сердечных, сугубо тайных намерениях другого великого князя – Михаила Александровича. В 1912 году он устремится туда с дамой сердца, Натальей Вульферт, не получив от брата, Николая II, разрешения на брак с ней. По следам влюбленных пустятся агенты с предписанием действовать решительно, вплоть до ареста беглецов. Однако великий князь действовал осторожно и вместе с тем не мешкая. Когда агенты напали на его след, он уже был обвенчан православным священником. Заключенное по всем правилам супружество не подлежало расторжению Святейшим синодом. Царской семье ничего не осталась делать, как признать свершившийся факт.
Николаю Константиновичу и Фанни повезло меньше. Им, можно даже сказать, совсем не повезло. Осталось неясным, что именно подразумевали те, кто писал о событиях в Вене под словом «скандал». Но итогом его стало крушение самых заветных чаяний влюбленных.
Агенты, от самого Петербурга не спускавшие глаз ни с великого князя, ни с ехавшей отдельно от него Фанни, рассекретили их планы. Князь-отец был в ярости. Подступы к православной церкви перегородили чины в штатском.
Не пробивать же Николе себе невестой дорогу к алтарю в рукопашной схватке!.. Венчание не состоялось.
Должно быть, Константин Николаевич и Александра Иосифовна в душе торжествовали победу. Им казалось, что их родительский долг выполнен: Никола спасен. Разве они желают сыну зла? Ими движет забота о его счастье. Для этого надо лишь избавиться от домогательств ненавистной американки.
Беда в том, что никому, даже отцу с матерью не дано знать, какие меры, принятые из самых благих побуждений, спасают их дитя от невзгод, а какие, напротив, навлекают на его голову еще большие несчастья. Родители Николы были уверены, что воюют с семейным позором, с интриганкой, губящей сына. А они воевали с первой любовью Николы – пусть совсем не такой, как им хотелось, однако это была такая любовь, такая привязанность, какие ему не придется познать ни с одной женщиной. Ну, поскучает, погорюет Никола, думали они, и успокоится. А вышло по-другому. ..
Хоть история, как известно, не признает «ежели да кабы», теперь, когда мы знаем, что произошло с Николой дальше, впору вздохнуть: женись он на Фанни да отправься с ней в свадебное путешествие, глядишь, и обошел бы его стороной тот печальный апрельский день, когда жизнь переломилась на две неравные части.
Но не случилось. А день этот стремительно приближался.
...Между тем как ни разочарованы были жених и невеста по возвращении в Петербург, венская неудача не представлялась им концом света. Зная характер Николы, можно предположить, что вмешательство в его личную жизнь полиции, которая действовала явно по воле родителей, привела его в ярость. Что ж, посмотрим, кто кого! Дерзкий отпрыск императорского дома не собирался уступать обстоятельствам, даже самым безысходным. Таким Никола родился, таким он и умрет. Все, что произойдет с ним дальше, будет тому неопровержимым доказательством. . .
А дальше случилось то, что выделяется на фоне многих трагических событий в старой России. Выделяется какой-то недосказанностью и недоказанностью. Одним словом, скверное дело случилось с Николой. Скверное, темное и, ничего не скажешь, беспрецедентное в трехсотлетней истории русского императорского дома. В царском семействе люди были разные, чего только ни творили: и благое, и порочное. Но и среди них наш герой умудрился занять совершенно особое место.
* * *10 апреля 1874 года в дневнике великого князя Константина Николаевича появились следующие строки: «...Санни меня призвала к себе, чтобы показать, что на одной из наших свадебных икон отодрано и украдено бриллиантовое сияние и что с другой пробовали то же самое, но безуспешно и только отогнули... Просто ужас!»
Как иначе скажешь о событии хмурого дня, имевшего для семьи столь ужасные последствия? Поначалу князь сам внимательно осмотрел искореженный оклад иконы. Он словно надеялся, что все это лишь страшный сон. Увы, оклад иконы Богородицы, которой отец Николай I когда-то благословил новобрачных, неизвестные злоумышленники по углам отогнули. На месте нескольких крупных бриллиантов, которыми были выложены лучи, расходившиеся от Божественного лика, зияла пустота. Правда, иные камни остались на месте, хотя было видно, что и до них старались добраться. Видимо, похитителей что-то спугнуло.
Константин Николаевич, едва придя в себя, стал действовать немедленно. По его приказанию для расследования обстоятельств кражи и обнаружения вора приехал петербургский градоначальник Ф.Ф.Трепов. Во дворце тотчас появились полицейские чины и люди в штатском. Место преступления было обследовано, а прислуга допрошена. Помимо того, весь механизм сыска заработал вне дворца повсеместно и расторопно, как это умели делать в особых случаях. Трепов заверил великого князя, что в самое ближайшее время, благо, меры приняты по горячим следам, он сможет назвать имя преступника.
Через два дня, 12 апреля, градоначальник доложил, что к похищению бриллиантов причастен старший сын супругов, великий князь Николай Константинович. «Как вы смеете...» – еле слышно прошептал князь-отец и медленно опустился в кресло.
Утром того же дня Никола предупредил Фанни, чтобы она не ждала его к обеду: он останется в полку до вечера. Воспользовавшись этим, Фанни сказала, что проведет день у себя на Михайловской и будет ждать его там, а потом они вместе отправятся в театр.
Могла ли она подумать, что они последние минуты проводят вместе, что завтра для них не существует?
Спустя много лет, восстанавливая в памяти события того злосчастного дня, разлучившего ее с Николой навсегда, Фанни писала, как великий князь, уже прощаясь, вдруг взглянул на нее и сказал:
– Зачем ты так разрядилась?
На Фанни были черная бархатная юбка с воланами из валансьенских кружев и белая нарядная блуза. Этот вопрос очень удивил ее: Никола знал толк в дамских туалетах, требовал, чтобы она одевалась у дорогих портных и не стояла за ценой.
– Но, друг мой, это совсем не новый наряд!
– Все равно, если что случится со мной, во всем обвинят тебя. Хотя ты и не виновата ни в чем!
– Что ты хочешь этим сказать, Николай? Что произошло?
Никола, словно спохватившись, отогнал от себя какую-то мучительную мысль, обнял ее, поцеловал.
– Ты всегда будешь любить меня?
– Да, да, всегда! И он ушел.
...Время уже близилось к началу спектакля. Фанни поехала в театр одна, не дождавшись Николы и решив, что тот явится туда прямо из полка. Акт шел за актом, его не было.
«Я сидела в театре во всех своих бриллиантах и с нетерпением ждала конца спектакля. Когда занавес упал, вернулась домой и стала поджидать Николая», – писала впоследствии Фанни. Ее мучили тревожные мысли, заставлявшие то и дело подходить к окну. Там были ночь и тишина. Город погрузился в сон.
«Пробила полночь, а его все еще не было. Три, четыре, он все не приходил. Стало светать. Я надела шляпу и пошла к нему. На улицах ни души; всюду тихо, спокойно, как на кладбище. Когда я шла по Цепному мосту, внезапно блеснувшее солнце позолотило спящий город». Фанни надеялась, что вместе с ночной тьмой уйдет и ее тревога, все станет на свои места.
Однако, когда она подошла ко дворцу Николая, эта надежда рухнула. Решетчатые ворота стояли распахнутыми настежь, словно кто-то спешил покинуть дом и было недосуг прикрыть их. Вставив в замочную скважину ключ, Фанни попробовала открыть входную дверь и поняла, что ее заперли изнутри. Прежде она принялась бы изо всех сил стучать, но ощущение свершившейся беды уже овладело ею. Стало вдруг совершенно ясно: все, что она сейчас бы ни сделала, бесполезно. Какая-то злая сила вмешалась в их с Николой жизнь, и она, Фанни, не принималась ею в расчет. На всякий случай Фанни решила обойти дом и, завернув за угол, чуть не вскрикнула от испуга: дворник, что работал у Николы, вырос как из-под земли. Поминутно озираясь, он сказал, что их высочество арестован и увезен в Мраморный дворец.
