Элизабет Чедвик - Величайший рыцарь
– Ты не теряла времени у меня за спиной, – язвительно заметил он.
Клара вспыхнула.
– Это потому, что я и вижу-то только твою спину и ничего больше! Ты возвращаешься ко мне, только когда тебе надо выспаться или переспать.
Ее слова ужалили его, потому что в целом она была права, но не учитывала тонкостей.
– Это несправедливо, – с укором сказал он.
– Ты прав. Это несправедливо, – заявила она, преднамеренно не понимая его. – Стивен возвращается в Ле-Ман завтра, и я отправляюсь вместе с ним.
Стивен. Вильгельм поморщился. Мужчину назвали но имени, а это значило, что приобретал реальные очертания.
– Ты с ним спала? – он скривился. – Откуда ты знаешь, что он не бросит тебя в канаве?
– Мы только разговаривали. Мы с ним больше говорили за месяц, чем с тобой за весь последний год. И даже если все пойдет не так, как хотелось бы, я отложила достаточно, чтобы жить на эти деньги…
Женщина смотрела на него с вызовом. Она словно хотела, чтобы он сказал: это я дал тебе все, что у тебя есть. Вильгельм не поддался на это, зная, как Клара, вероятнее всего, ответит. Она сказала бы, что заработала это, лежа на спине, а он не выдержал бы такой ответ.
– Так что это такое? – спросил Вильгельм с насмешкой, за которой пытался скрыть боль. – Прощальный ужин? – он показал на несъеденные блюда.
У нее по щеке скатилась слезинка, и Клара нетерпеливо смахнула ее.
– Даже теперь… – произнесла она. – Даже теперь я думала, что еще есть шанс, но… Его нет, не так ли?
В дверь дома громко постучали, и Вильгельм не успел ответить. Они услышали, как оруженосец открывает, потом голоса нескольких людей. С чувством облегчения Вильгельм встал из-за стола, отправился к двери и открыл ее, предупреждая стук молодого человека.
– Сэр, вас вызывают ко двору, – сообщил Юстас с ничего не выражающим лицом.
– Что, в такой час? – Вильгельм прищурился. Было поздно и темно, но он знал, что молодой король имеет привычку ложиться под утро. – А посыльный сказал, в чем дело?
– Нет, сэр.
– Седлай коня. Рысака, – велел ему Вильгельм. Когда Юстас отправился вниз по лестнице, Вильгельм вернулся в комнату. – Мне нужно ехать, – сказал он. – Поговорим, когда я вернусь.
– А когда это будет? – устало спросила Клара.
– Я не знаю, – он смущенно провел рукой по волосам. – Надеюсь, что через несколько часов. Ты подождешь?
– Несколько часов – да.
Он поцеловал ее в губы, она ответила, а когда они оторвались друг от друга, оба почувствовали, что это прощание.
Глава 16
– Сир?
Вильгельм широкими шагами вошел в покои своего господина, отмечая, что большинство рыцарей из окружения молодого короля уже находятся там. Генрих держал в руке наполовину наполненный кубок с вином и сидел на кровати, еще не приготовленной ко сну. Полог был раздвинут, а серовато-кремовое покрывало из волчьей шкуры все еще лежало на месте.
– Мой отец сделал мне предложение, Маршал. – без предисловий произнес Генрих. – И мне нужно решить, принимать его или швырнуть его ему в зубы.
Вильгельм пытался собраться с мыслями. Он устал, но знал, что с этим никто не будет считаться.
– И что за предложение, сир?
Генрих поднял кубок и выпил до дна, потом сунул в лицо слуге, чтобы тот его наполнил.
Он говорит, что, если я перестану бунтовать и вернусь домой, он будет давать мне но семьдесят фунтов в день и возьмет на себя расходы по содержанию семидесяти рыцарей в течение года.
Вильгельм кивнул и потер бровь.
А что говорят король Франции и граф Фландрии?
Генрих махнул рукой.
– Что мне следует требовать признания моих прав на Нормандию и не соглашаться на меньшее. Но они и должны были это сказать, не правда ли? Ведь в их интересах, чтобы моя семья оставалась разрозненной. – Молодой человек взял полный кубок и мгновенно отпил треть. Судя по раскрасневшемуся лицу и стеклянным глазам, скоро он не сможет держаться на ногах, не то что принимать какое-то решение. – Но они по-своему правы. Позорно, что у Ричарда и Джеффри есть территории, которыми они могут управлять – и разрушать, как Ричард, – а у меня ничего нет.
– Со временем, мой господин, у вас будет больше, чем у кого-либо из братьев, – сказал Вильгельм.
– Ха! Моему отцу еще и пятидесяти не. Его отец умер в этом возрасте, но дед сидел на троне почти до семидесяти. Сколько мне будет, когда у меня наконец появится возможность править? Не исключено, ее никогда не представится. Возможно, я умру раньше старого скряги, если он держится за жизнь так же, как за власть.
– Король Филипп и граф Фландрии правы, сир, – сердито произнес Икебеф. – Вам надо отправить посыльных вашего отца назад с сообщением, что вы не согласитесь на меньшее, чем правление Нормандией.
Генрих покусывал указательный палец.
– Вы так думаете?
– Да, сир. Это единственный ответ, который вы можете дать.
Рыцарь сложил руки на груди и с вызовом посмотрел на Вильгельма. Икебеф явно хотел, чтобы Вильгельм ему возразил. Как и следовало ожидать, братья де Куланс тоже кивали, поддерживая Икебефа. Еще несколько рыцарей поддержали мнение большинства. По крайней мере, казалось, что это мнение большинства.
– Болдвин? – Генрих повернулся к Болдвину де Бетюну. – А вы что скажете?
Болдвин почесал подбородок.
– Вам стоит продолжить переговоры, сир. Я считаю маловероятным, что ваш отец отдаст вам Нормандию, независимо от того, что вы сделаете.
Генрих нахмурился.
– Вы так считаете?
– Вы спросили мое мнение, сир, – Болдвин твердо стоял на своем. Он смотрел на короля широко раскрытыми, ясными глазами. За этим разоружающим взглядом скрывался один из самых умных рыцарей в окружении Генриха.
Король повернулся к Вильгельму.
– Что мне делать? Принять предложение отца или послать его ко всем чертям?
Вильгельм нахмурился.
– Болдвин сказал правду. Ваш отец не отдаст вам Нормандию или даже ее часть, но ваше присутствие при французском дворе вызывает у него досаду и раздражение. Он в вас не уверен. Он почти лишился короны в тот раз, когда вы восстали против него, а вы тогда были еще юношей. А какую панику в его стане вы способны посеять теперь, став мужчиной?
– Вы думаете, что мне следует пойти на него войной и победить? – при этой мысли у Генриха загорелись глаза.
Вильгельм покачал головой. От возможности увидеть отца и сына по разные стороны поля брани у него скрутило живот.
– Ваш отец не повторит ошибки девятилетней давности. Он уничтожит всех, кого начнет подозревать, прежде чем они смогут объединиться, а потом разделит вину на всех. Если вы выступите против него с оружием, это доставит ему большое беспокойство. Он понимает, что такой вариант исключать нельзя. Я посоветовал бы вам не идти против него войной, а очень серьезно торговаться, чтобы добиться всего, чего можно. Если он не дает вам Нормандию, то вам наадо требовать атрибутов и символов, словно вы на самом деле ее правитель.
Генрих задумался над предложением.
– Вы хитрый, как купец, Маршал, – сказал он. – Вы уверены, что родились не в семье бюргеров?
– Ему определенно нравится их общество, – ухмыльнулся Икебеф, имея в виду дружбу Вильгельма с несколькими торговцами и посредниками, которые обслуживали двор.
– У купцов можно многому научиться, – ответил Вильгельм. – И вам также следует просить чего-то для королевы, – добавил он, обращаясь к Генриху. – Тогда король Филипп не будет считать, что его семью обошли или пренебрегают ею.
Генрих допил вино.
– Хорошая мысль, – его смех прозвучал неискренне. – Так или иначе, но я заставлю отца заплатить.
Вильгельм ушел бы после этого, но Генрих не собирался спать. Как переутомившийся после праздника ребенок, он стал раздражительным, возбужденным, готовым в любой момент сорваться и опасным. Он позвал писаря и приказал тому составлять письмо отцу с указанием условий, при которых сын согласится на мир. Вильгельм слушал, как количество требований все растет, и внутренне сжимался, зная, кого во всем обвинят. Похоже, Генрих наслаждался списком, который диктовал, и смотрел на Икебефа и братьев де Куланс, ища одобрения.
– Нашему молодому господину нравится твоя идея, – тихо сказал Болдвин уголком рта. – Давай надеяться, что мы об этом не пожалеем.
– Что еще я мог сделать? Он слышит только то, что хочет услышать. Это лучше, чем побуждать его к войне.
Вильгельм потер руками лицо. Ему хотелось бы находиться в сотнях миль отсюда. Появились музыканты Генриха, бледные, невыспавшиеся, с опухшими лицами. Вильгельм понимал их состояние и с сочувствием наблюдал, как они устраиваются в углу и достают инструменты – испанскую лютню и ирландскую арфу. Он поморщился, когда они начали перебирать струны и тихо полилась музыка.
– Если уж говорить о том, что не хочется слышать, то тебе следует знать: слухи о тебе и Маргарите не утихают, – с мрачным видом пробормотал Болдвин. – В окружении короля есть люди, готовые на все, только бы свалить тебя. Икебеф всем рассказывает, как он беспокоится о чести молодого короля. Но он хочет продвинуться сам и свалить тебя. Его это волнует, а не честь короля.
