Сара Дюнан - Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь
– Как вам понравилось герцогство Пезаро, госпожа?
– Пезаро? Ах, там очень мило. До поры до времени. Ты оказался прав, они были рады моему приезду. Но я скучала по Риму.
Он кивнул, не в силах оторвать от нее глаз.
– Не хочешь ли ты рассказать мне, как Рим скучал по мне?
– Ох… да, конечно. Город обеднел без вас. Я… – Педро одернул себя, поняв, как глупо звучат его слова. Она молча ждала: губы слегка приоткрыты, в ярких глазах блестят озорные огоньки. Его неуклюжесть и бестактность каким-то образом придавали ей уверенности, граничащей с беззаботностью. – Я не придворный, миледи. Не умею красиво говорить. – Он кожей ощущал письмо под одеждой. Только бы не испачкать его своим потом. – Но, полагаю, любой город, где вас нет, это место, дремлющее в ожидании вашего возвращения.
– Вообще-то, сеньор Кальдерон, слова ваши звучат довольно красиво. Придворные щедры на лесть, в которую сами не верят. Не стоит подражать им. Спасибо за то, что оберегал моего брата в смутное военное время.
– Его высокопреосвященство в состоянии и сам позаботиться о себе, госпожа. От меня требовалось совсем немногое.
– Неправда. Я слышала, ты скакал впереди него в Сполето после того, как ему удалось бежать.
– Откуда вы об этом узнали?
– Ах, я заставила его обо всем рассказать. Жизнь в Пезаро была такой унылой и в то же время тревожной. Как же здорово участвовать в подобном приключении!
– Если бы мне довелось оказать подобную помощь вам…
– Надеюсь, мне никогда не придется спасаться бегством. Тем не менее спасибо. Ты настоящий солдат. Я… я должна идти. Отец хотел видеть меня.
– Разумеется. Позвольте проводить вас по коридору? Там темно.
– Спасибо, но эта тьма давно знакома мне. И в любом случае мы друг друга не видели, помнишь?
* * *Когда отец целовал ее в знак приветствия, Лукреция все еще была под радостным впечатлением от недавней встречи.
– Ах, мое дорогое дитя! Я не ожидал увидеть тебя так скоро. Садись, садись… Вот… Я получил в подарок от нового кардинала Севильи засахаренные фрукты. Ты должна помочь мне разделаться с ними. Некоторые считают, что мужчина может позволить себе набрать вес, когда достигает почтенного возраста. – Александр нежно погладил свой живот. – Но я полагаю, скоро из меня можно будет выкроить целых двух пап, – улыбнулся он. Дела у него шли отлично, за исключением пары нерешенных вопросов, которыми он сейчас и занимался. – Моя дорогая! Последние месяцы я был так занят чудесной военной кампанией твоего брата, что совсем забросил тебя. Я слышал, при дворе жизнь бьет ключом. Ты хорошо проводишь время?
Она пожала плечами. Наблюдать за тем, как невестка прыгает из постели одного твоего брата в постель другого, – не слишком удачное развлечение для молодой женщины, покинутой мужем.
– Разумеется, когда герцог в отъезде, у тебя меньше возможности выходить в свет. Давно ли ты не получала от него вестей?
– М-м… давно. Он занят своими делами.
– Какие дела могут быть важнее жены? Мы дважды вызывали его в Рим, приглашая присоединиться к войне с Орсини, но тщетно. Должен сказать, его поведение наводит меня на мысли, что с вашим браком что-то не так.
– Но… я хорошая жена, отец, – горячо сказала она.
– Ах, великодушное дитя. Я и не думал осуждать тебя. Мы поняли, на свою беду, что эти Сфорца – довольно скользкие, ненадежные люди. Нет, нет, если кого-то и нужно винить, то только меня. Ты была так молода. Помнишь, когда Сфорца сделал тебе предложение, ты уже была обручена?
– С графом Гаспаром д’Аверса, – тут же сказала Лукреция. На протяжении последних лет она то и дело задавалась вопросом, не была бы она счастливей, если бы носила это имя, а не то, которое ей в итоге досталось.
– Да. Отличный парень. Он утверждал, что помолвка никогда не была официально расторгнута. И это правда, все так быстро тогда произошло.
– И что же это означает?
– А то, что если церковные юристы дадут на то согласие, твой брак со Сфорцей можно объявить недействительным.
– Недействительным? – Эти слова подействовали на нее, как пощечина. Неужели все так просто? Почему она не поинтересовалась раньше? – Ты имеешь в виду, что я больше не буду замужней женщиной?
– Нет. Это сильно расстроит тебя?
– Я… м-м… если такова твоя воля, я согласна. – Сердце ее билось так сильно, что она едва слышала свой голос.
– Превосходно. Чезаре сказал, что ты не будешь против. Союз со Сфорцей не принес нам ничего, кроме проблем. В следующий раз мы найдем кого-нибудь получше.
– Мой муж уже знает? – Она смотрела, как отец встает. Было очевидно, что ему не терпится уйти.
– Их семья – сборище предателей и глупцов, так что не удивлюсь, если до его дяди уже дошли какие-то слухи. Нам еще предстоит официально представить это дело юристам.
– А если они не согласятся?
Он пожал плечами.
– Они впадут в мою большую немилость. Не переживай. Все решено. Если не получится так, попробуем по-другому.
– А как по-другому?
Пару секунд Александр внимательно смотрел на дочь, будто решая, стоит ли продолжать разговор.
– Что ж, еще есть проблемы с продолжением рода. Вы женаты уже три года, а детей нет.
– Я… я не бесплодна, отец, – вырвалось у нее.
– Конечно, нет, не сомневаюсь. Мы, Борджиа, могли бы населить весь Рим, если бы у нас было на то время, – засмеялся он. – Нет, совершенно очевидно, что проблема в твоем муже.
– Джованни?
– Да. Скажи, когда вы вместе, он часто приходит в твою постель?
Она залилась краской, лишь помотав головой.
– А прежде? Возможно, и тогда этого не случалось?
– Когда? Я не очень понимаю…
– Дитя, я спрашиваю, должным ли образом был подтвержден ваш брак?
– Ах! Я… да… да, думаю, должным.
– Ты думаешь? Но уверена ли ты? Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?
– Да… – Лукреция не знала, куда деться от смущения. – Да, я уверена, что все было как надо.
– Сомневаюсь! Смотри, как часто он уезжает. Не так ведет себя мужчина, страстно желающий своей жены. Никто не присутствовал в вашей спальне при консумации. – Александр немного помолчал. – Никто, кроме тебя и него, не знает, что произошло между вами в ту ночь. Так что, моя дорогая, если у тебя есть какие-то сомнения….
– Их нет.
– Дай мне закончить. Если есть какие-то сомнения… если, к примеру, твоему мужу сложно выполнять кое-какие вещи… с некоторыми так бывает… тогда по прошествии трех лет брака это будет достаточным основанием для его аннулирования. Ты удивишься, как много мужчин страдает от… недуга.
– Правда?
– Да, и поэтому такие сложные браки распадаются. – Александр был так горд собой, что не мог скрыть улыбки. – Ах, ты очаровательно невинна, моя дорогая. Твой следующий муж получит настоящее сокровище! Значит, этот щенок Сфорца – импотент. Ха! Я всегда подозревал, – сказал он. Его улыбка стала еще шире.
– Но, отец. Я не говорила… Я хочу сказать, мы делали это. У нас были супружеские отношения. Я… я больше не девственница.
– Что ж, может, он на что-то и способен, но никто не усомнится в твоих словах, если ты их выскажешь. Твое чистое сердце и отец – папа римский – сделают свое дело. Иначе и быть не может. А пока мы подождем и послушаем, что скажут нам юристы. В любом случае его дни сочтены. Не грусти. Совсем скоро ты снова облачишься в прекрасный свадебный наряд.
– И за кого я выйду? – в ужасе спросила она.
– Ах, выбор велик. – Александр наклонился вперед и погладил ее по щеке. – Не волнуйся. Кем бы он ни был, ты будешь счастлива. Это великий год для нашей семьи. Наши враги будут повержены. Нас ждет полный триумф.
Она ушла, а с его лица еще долго не сходила широкая улыбка.
* * *Враг терпел поражение. В середине января средневековые зубчатые стены Тревиньяно пали под напором папской артиллерии. Осталась только крепость Браччано. Когда герцоги Урбино и Гандии устанавливали орудия, чтобы начать бомбардировку, из Неаполя пришли новости: в недрах Кастель-Нуово тюремщик открыл дверь в камеру Вирджинио Орсини и обнаружил, что тот лежит, свернувшись калачиком, в собственной блевотине. Тюремная еда не отличалась отменным качеством, хотя у многих бедолаг получалось выжить и даже привыкнуть к ней. Но вот человека, который каждый день приносил и раздавал эти помои, найти нигде не могли. Что ж, мир политики предательством не удивишь. Напротив, смерть главы семьи от яда в тот момент, когда враг начинает прямую атаку на его территории, была так понятна и предсказуема, что никто не потрудился выразить даже толику возмущения.
Кроме тех, кто любил его больше всего на свете. Именно Кальдерон удостоился чести доставлять новости с линии фронта. Когда весть достигла сестры Орсини, сидящей в осаде в своем замке, она вышла на зубчатую стену над озером и то плакала, то смеялась на ветру. Уже много месяцев ее преследовали видения мужчины, медленно умирающего в сырой яме, куда не заглядывает и луч солнца. Уж лучше месть, чем пустые волнения, и теперь она станет спать спокойней, пусть и под звуки пушечных выстрелов.
