Шведское огниво - Сергей Зацаринный
Злат обнял юношу и долго смотрел ему вслед. Он вспомнил последние слова Сулеймана и усмехнулся. Как легко в этом мире обзавестись врагами! Даже если находишь друзей.
Ждать пришлось недолго. Купец спешил.
– Сулейман сказал, что мое внимание ты оценил в целый мешок серебра, – вместо приветствия произнес Злат, когда тот приблизился.
– Это был лишь задаток! – засмеялся купец. – Когда сейчас я услышал от него добрую весть, то отблагодарил еще.
Злат вздрогнул от неожиданности. Прозвучали русские слова, но по тому, как их произнесли, было очевидно, что язык купцу не родной. Новый знакомец явно рассчитывал на доверительную беседу.
– Если тебе трудно говорить по-русски, можешь перейти на кипчакский. Или ты его тоже плохо знаешь?
– Мое имя Авахав. Я купец из Сугдеи. Русские называют ее Сурожем. Она лежит на пересечении многих путей, по которым туда приходили люди с разных концов света. Поэтому любой сурожанин с малолетства привыкает говорить сразу на нескольких языках.
– Ремесло купца – покупать и продавать. Ты только что заплатил целую кучу денег.
Авахав негромко засмеялся. Он так и не перешел на кипчакский язык.
– Хочешь знать, что за товар я купил и кому его хочу продать? Сегодня утром в православную обитель с епископом приехал один человек. Мне очень нужно его увидеть. Тайно.
– Единственное, что я смогу для тебя сделать, – передать твою просьбу. Мне не трудно.
– Этот человек прибыл из Москвы. Его имя Алексий. Мне очень бы хотелось поговорить с ним с глазу на глаз. У меня есть товар, который он обязательно захочет купить.
– Похоже, ты спутал меня с посредником-миянчи. Напомнить тебе, кто я?
– Ты слуга хана. Кого, как не тебя, позвать для тайных дел, которые со стороны могут показаться подозрительными? От хана у меня тайны нет. Значит, от тебя тоже. Сурожские купцы хотят вести дела в Москве, многие уже давно ведут. А для этого нужно дружить с тамошним князем. Монах к нему очень близок. Хочешь, я скажу, зачем он сюда приехал? Он вынюхивает след литовского княжича Наримунта, которого год назад захватил киевский баскак. Я могу в этом помочь. Теперь понятно, для чего такая тайна? Передай ему мою просьбу, и я щедро отблагодарю тебя. Думаю, он тоже.
Злат засмеялся:
– Долг любого доброго человека – содействовать соединению двух любящих сердец. Даже если одно из них любит власть, а другое – деньги.
– Можешь выбрать любую рабыню на рынке, какую пожелаешь. – Авахав стал ковать, пока горячо. – И любого коня. Можешь не торопиться. Я оставлю тебе пятьсот иперперов, купишь, когда пожелаешь.
Злат покосился на него с подозрением и предложил:
– Тут недавно дорожный сундук хотели купить за такую же сумму. Может, возьмешь?
– Какой сундук?! – испугался купец. Кажется, искренне.
– Пошутил, – успокоил его наиб. – Просто везет в последнее время на щедрых людей.
– С моей стороны никакой щедрости. Деньги не мои. Их собрали сурожские купцы для важного дела. Невероятной важности, – подчеркнул Авахав.
– Поехали скорей, пока совсем не вымокли. Дождь усиливается и мельчает. Быть ночью туману.
Алексий почти бегом выбежал из своей кельи в епископских покоях, едва ему передали просьбу наиба о встрече.
– Привел тебе человека. Он что-то знает про Наримунта.
На лице инока смешались восхищение и изумление:
– Не зря мне посоветовали обратиться к тебе! Где он?
– Мокнет за воротами. Хочет переговорить без лишних глаз.
– Веди сюда. Я сам вас встречу на крыльце.
Караульщик на воротах даже не осмелился спросить имя незнакомца, которого мимо него провел сам наиб. Только поклонился услужливо и бросился прилаживать на место толстую жердь, перегораживающую проход. Ворота закроют только с наступлением второй ночной стражи.
Злат никогда не мог понять, зачем их вообще поставили, если вокруг нет надежной ограды. Крепкая стена в Сарае окружала только квартал арабских купцов. Но он был наособицу. В полной мере заселялся только летом, когда приходили караваны и корабли из-за моря. На зиму там оставались только немногочисленные слуги. И склады, полные товаров. Со стеной спокойнее.
В других местах запирание и отпирание ворот были больше ритуалом, отделяющим дневную стражу от ночной.
У крыльца Злат хотел уже развернуться, но Алексий вцепился в его рукав мертвой хваткой и потащил за собой. Наиб вспомнил о жареной утке и янтарной белорыбице и не стал сопротивляться. Тем более что плащ уже совсем вымок.
В маленькой келье было жарко, инок велел подтопить суфу[3] у стены. На столе, кроме вина, стояло только блюдо с пирожками. Гостей, видно, не ждали. Фитиль из стеклянной лампы был щедро выставлен почти на палец – света хватало.
Злат отхлебнул из кубка и усмехнулся. Вино было давешнее – кипрское.
– Мне сказали, что ты принес известие о литовском княжиче Наримунте?
– Наши купцы, которые были по делам в Москве, говорили, что князь Иван Данилович очень обеспокоен его судьбой. В прошлый приезд в Сарай всех о нем спрашивал. Вот мы и подумали, что тебе будет интересно с ним повидаться.
– С Наримунтом? Ты можешь устроить нашу встречу?
– Для этого меня сюда и послали, когда узнали, что в Сарай направился близкий для московского князя человек. Спросишь, почему наши купцы не обратились к самому Ивану Даниловичу? Мы люди серьезные, привыкли показывать товар лицом. Такие дела не делаются на одних словах и обещаниях. Слишком легко остаться обманутым. Чем наши люди в Москве могли подтвердить, что Наримунт у них? А твоему слову князь поверит.
– Где княжич?
– Он в надежном месте. В безопасности. Вашу встречу, думаю, поможет организовать Хрисанф Михайлович. Он верный слуга хана и поставлен блюсти закон. Его присутствие удержит горячие головы, буде таковые найдутся, от опрометчивых и необдуманных бесчестных поступков.
– Когда?
– В любое удобное обеим сторонам время. Только сначала я хотел бы обговорить некоторые предварительные условия.
– Слушаю.
– Разговор будет о закамском серебре. Том самом, из-за которого сейчас идет война князя с Новгородом.
– Шкура неубитой лисицы! – махнул рукой Алексий. Заодно поправил: – Не война, а размирье.
– Хрен редьки не слаще… – вздохнул купец. – Только это дела княжеские. Давай вернемся к серебру. Несколько лет назад брат нынешнего князя Юрий Данилович нежданно-негаданно объявился в Сарае, весь набитый серебром. А ведь совсем недавно он из-за долгов перед ханом лишился ярлыка и бежал от гнева Узбека в Новгород. Его несколько раз вызывали в Орду, но он даже ухом не вел. Все уже решили, что его песенка спета и он так и будет доживать век там, куда не достает рука Орды. А он явился сам. Да еще не с
