Инна Сударева - Ловите принца! (Щепки на воде)
— Это и тебя касается! Я не хочу терять ни тебя, ни Нину, ни Ларика, ни кого бы то ни было! Я не хочу ничьей смерти! И меня бесит, что я попался, как кур во щи, и должен подчиняться дурным планам Гоша! — с таким рыком Мелин вдруг пнул стул, с которого подскочил при этой вспышке гнева.
Стул улетел далеко к стене, где врезался в комод и упал, лишившись одной из ножек.
В дверь их комнаты с другой стороны предупредительно забарабанил кто-то из охранников, довольно невежливо советуя не бушевать темной ночью.
— А то скрутим всех, чтоб спалось спокойно! — такими словами сопроводил совет.
— Я решил, — зашипел Мелин, взяв себя в руки. — Я начну свою игру. И перебью Гошу масть! Я ведь тоже кое-что кумекаю, кое-что могу. И я многое надумал. Пусть, пусть я буду послушной цацкой для Гая Гоша. Но — до поры до времени. Я ж не дурак — понимаю: как только во мне пропадет необходимость, он уберет меня с дороги и сам возьмет то, что на какое-то время хочет отдать мне — корону.
— Это опасно! Это очень опасно! — заговорил Герман, хватая юношу за плечо. — В подобных интригах в свое время сложили головы иногие из тех, кто были поискусней вас…
— Не опаснее боя на стенах Илидола, — возразил Мелин. — Голову сложить? Не так это страшно, как некоторые думают… А вот Нину я ему не отдам! Не отдам!
Ларик переглянулся с мастером Германом: их обоих не на шутку встревожили волчьи огни, полыхавшие в глазах кронпринца, и сталь, звенящая в его голосе. В самом лице молодого лорда проявилось что-то звериное: даже верхняя губа подрагивала, словно готовилась обнажить клыки. А кулаки парня сжались так, что костяшки пальцев побелели и хрупнули.
— Утро вечера мудренее, — выдохнул юноша, заметив, что товарищи по заключению смотрят на него с замешательством и даже опаской. — Последуем совету нашей охраны и ляжем спать…
Сны, которые видел в ту ночь наследник лагаронского престола, были темны и нехороши.
Он смотрелся в мутное озеро, в глубинах которого плавали и пожирали друг друга невиданные рыбы и змеи. Эти чудища пялили на Мелина свои горящие желтым и зеленым глаза… Их взгляды почему-то доставляли боль голове, и юноша закрывал лицо руками, чтоб не видеть ничего, кроме спокойной темноты…
Потом он вдруг провалился в липкую и вонючюю трясину, которая потянула вниз, противно чавкая, и полезла в рот, и от этого в горле, в пищеводе, в груди все горело и пеклось; хотелось плеваться и кашлять, ругаться и проклинать все на свете.
Чуть позже, выбравшись-таки на какой-то берег, оказавшийся вдруг дощатым полом в пятнах жира и вина, Мелин увидел Нину. Тонкая и светлая, похожая на невесомую фею, гуляющую по солнечному лучу, она стояла на грубо сколоченной лавке в трапезной зале доходного дома и смахивала небольшим веничком пыль с расписных кувшинов, что украшали верхнюю полку серванта. Это было такая привычная глазу Пека-Рифмача картина, мирная и милая, что юноша сразу забыл о трясине и о чудовищах из озера. Он позвал Нину, замахал ей руками — и девушка обернулась, улыбнулась. Мелин, радостный, побежал к ней, но с первым его шагом вся зала вдруг опрокинулась, будто от сильного землетрясения. Нина слетела с табурета куда-то вниз, громко крича от ужаса, и Мелин сам ужаснулся, потому что увидел, что она упала в ту самую черную, противную трясину, которая совсем недавно поглощала его…
Волосы Нины, ее тонкая шея, руки, ее нежное лицо вдруг стали черными и потекли, как сгнившее яблоко, и вместо ее детского голоса Мелин услыхал отвратительное бульканье, смешанное с шипением…
Вместе с шипением раздался смех, и юноша увидел лорда Гоша. Он сидел в кресле у крохотного камина, посреди темной трясины, и смеялся, читая какую-то книгу.
Мелин зарычал от злости и наклонился, чтоб поднять камень с земли: очень хотелось разбить гадкому дядюшке его полную коварных замыслов голову. Но валун от одного прикосновения пальцев юноши обратился вдруг в черную белоглазую крысу, и она впилась мелкими зубами в ладонь Мелина.
Он с громким воплем отшвырнул мерзкого грызуна прочь, а лорд Гош захохотал еще громче и радостнее, и Мелин, подняв взгляд на дядю, увидел, как лицо его превращается в крысиную морду…
Начало следующего дня порадовало вольный город Илидол чистейшим лазоревым небом, ярким солнцем и полным безветрием. Вьюга улеглась, полностью выполнив работу по укутыванию мира в снежные покровы.
— Вам повезло: отличная погода для отъезда, — довольным тоном говорил лорд Гош, посматривая в окно на улицу: там, меж сверкающих сугробов, уже резвились звонкоголосые и румяные детишки. — Вы — в Данн, я — по своим делам. Погода за нас, — он обернулся и улыбнулся Мелину.
Кронпринц, взъерошенный, хмурый, с темными кругами под глазами (что ни говори, а ночь его была беспокойной из-за тревожных и неприятных снов), стоял у камина. Он испытывал огромное желание ухватить кочергу или лопатку для углей и раскроить череп двоюродному дядюшке, чтоб раз и навсегда решить все возникшие проблемы, но три рыцаря, которые находились рядом и не спускали с него глаз, не давали повода думать об успехе такой выходки.
— Не забудьте, что вы мне обещали, — более строгим тоном заметил Гош, чувствуя волну ненависти, исходившую от Мелина. — Будьте готовы прибыть туда, куда я укажу, и тогда, когда я потребую. Не забудьте: мы — союзники.
— Союзники не шантажируют друг друга, — отозвался юноша, подарив дядюшке мрачный и тяжелый взгляд.
Гош дал знак рыцарям, чтоб они вышли. Остался, как обычно, лишь Коприй.
— Я всего лишь прикрываю себе спину, — заговорил лорд. — Если я уверюсь, что вы надежны, мастеру Герману и юной девушке с Грушевой улицы ничто не будет угрожать… Повторю то, о чем говорил вчера: лично я не вижу никаких препятствий нашему с вами союзу. Вы привязаны к отцу? Сильно в этом сомневаюсь. Разве вы забыли о том, каким замечательным отцом он может быть? А, может быть, вы не хотите на трон? Тоже сомневаюсь. Вы ведь рождены для трона. Вы — старший сын короля, и желание повелевать у вас в крови… А теперь — пара слов о том, о чем я вас еще не спрашивал, — Гош вновь улыбнулся, так, как один заговорщик улыбается другому. — Разве где-то в самой глубине души вы желаете отомстить Лавру за то, что он сделал с вашей матушкой? С вами?
На этих словах у лорда Мелина Лагаронского невольно дернулся левый угол рта.
— Может, я не прав, — пожал плечами Гош, глядя уже не на юношу, а в окно, — но если прав, то позволю себе заметить, что сейчас самое время снять с Лавра должок. Разве можно того, кто убил твою мать, а тебя самого унизил, оставлять без наказания? И если вы накажете Лавра, скинув его с трона, то всё Лагаро будет на вашей стороне. Вас еще больше зауважают, станут называть не только милосердным, но и справедливым. Наказав Лавра, вы покажете себя человеком, который никому никогда не прощает обид и преступлений, даже родному отцу, королю… Высшая справедливость — народу такое нравится… Но, это всего лишь мои мысли…
Глаза Мелина горели по-звериному, когда лорд Гай отвернулся от окна и с самой добродушной улыбкой посмотрел на племянника…
— Прикрыть спину, — скрежетал сквозь зубы лорд Мелин, когда они с Лариком, освобожденные из дома Германа, неспешно ехали по илидольской улице в сторону Воробьиных ворот. — Я тоже хочу прикрыть себе спину… Ларик, ты помнишь, где живет Карл? Карл Тонкий?
— Зачем тебе? — удивился Ларик, но заметил, что друг чуть ли не с гневом посмотрел на него, такого тугодумного, и поспешил ответить. — Помню. Едем…
Нужный дом друзья быстро нашли: семья Карла жила недалеко от Тихой улицы, в Изюмном переулке.
Своего приятеля они оторвали от завтрака. Он сидел за столом вместе со своими родителями и братьями и с аппетитом поглощал яичницу и тушеные ребрышки, когда Ларик перемахнул через забор в палисад и постучал в окно их дома. Вытерев губы и руки, Карл набросил на плечи овчинный полушубок, сунул ноги в войлочные сапоги и выскочил на крыльцо.
— Привет, дружище! — с восторгом пожал руку Ларику. — Какие ветра тебя к нам принесли?
— Привет тебе Карл, — отозвался и Мелин, выходя из-за поленницы.
— О! Ваша милость! И вы тут?! И ко мне заглянули? Здóрово! Пойдемте в дом, чего на морозе-то стоять? — и, широко улыбаясь, Карл бросился пожимать руку кронпринцу. — По такому случаю я бутылку наливки сливовой у матушки стребую!
— Нет-нет, не пойду. Дело есть спешное — поговорить надо, а это лучше тут делать, — молодой лорд остановил гостеприимного Карла. — Ты ведь знаешь малышку Нину, что носила нам пироги в гарнизон?
— Конечно!
— Знаешь, где она теперь живет?
— Конечно. Она замужем за кузнецом — за Илларом. К нему и переехала, на Грушевую улицу. Иллар там половиной дома владеет.
— Могу ли я просить, чтоб ты показал мне, где она живет, и помог мне в одном деле. Предупреждаю, оно потребует, чтоб ты на время уехал из Илидола.
