Режин Дефорж - Смех дьявола
Леа появилась в махровом халате, на ходу вытирая волосы.
— Кто говорит?
— Тавернье.
— Франс…
— Да. Что с тобой, милая?.. Тебе нехорошо?
Ее сердце билось так сильно, что она чувствовала боль во всем теле.
— Нет… ничего, — проговорила она слабым голосом, сев сначала на стул.
Альбертина де Монплейне смотрела на нее с нежностью, смешанной с беспокойством. Она отдала бы все, что имела, чтобы наконец увидеть счастливой дочь своей дорогой Изабеллы.
— Тетя… я хотела бы побыть одна.
— Конечно, дорогая, извини меня.
Леа не осмеливалась поднести трубку к уху, несмотря на все более настойчивые «алло, алло».
— Алло… Франсуа?.. Да… Да… Нет… я не плачу… Нет, уверяю вас… Где?.. В военном министерстве? Это где?.. Улица Сен-Доминик, 14?.. Я еду… мне только надо высушить волосы… Франсуа… Хорошо, хорошо, я соберусь быстро.
Леа положила трубку. Опьянев от радости, смеясь и плача, она готова была на коленях благодарить Бога. Он жив!..
После смерти Камиллы она пыталась забыть его, опасаясь новых страданий из-за потери любимого существа. Расставшись с Лораном после испытанного счастья, она думала, что ей это удалось. Но вот при одном звуке его голоса тело ее задрожало, словно от ласки. Скорее оказаться в его объятиях, забыть все эти ужасы, не думать больше о войне, о смерти, думать только об удовольствии… Стоп, волосы не высохли, она, должно быть, ужасна.
Леа бросилась в свою комнату, энергично вытирая волосы, стала рыться в шкафу в поисках платья. Куда же подевалось голубое платье, так шедшее ей… нет нигде. Наверное, оно в корзине с грязным бельем.
— Лаура, Лаура…
— Да не кричи так, чего ты хочешь?
— Ты не можешь одолжить мне красно-зеленое платье?
— Но оно новое!
— Верно. Будь любезна, дай его мне… Я обещаю тебе быть очень осторожной.
— Хорошо, только чтобы помочь тебе. Куда ты отправляешься?
— У меня встреча с Франсуа Тавернье.
— Как! Он вернулся?
— Да.
— Тебе повезло! Иди скорее, не заставляй его ждать… Я пойду за платьем.
Когда Лаура вернулась, Леа стояла голая и ощупывала свое тело.
— Как ты красива!
— Не больше, чем ты.
— О нет! Все мои приятели так говорят. Подожди, надень платье… Будь осторожна, ткань непрочная.
Лаура помогла ей надеть платье из муслинового крепа с глубоким декольте и широкими короткими рукавами.
— Ничего себе! Ты не промах! Платье от Жака Фата!
— Я выменяла его на пять кило сливочного и пять литров растительного масла.
— Это не очень дорого.
— Ты думаешь? Масло труднее достать, чем платье лучших фирм. А после освобождения их можно будет купить на гроши.
— Ты смеешься! Кто бы мог подумать, что маленькая бордоска, поклонница маршала Петена, будет промышлять на черном рынке!
— Что же, все могут ошибаться, я же ошиблась насчет Петена, а ты можешь ошибиться в де Голле. Подумаешь, черный рынок! Без него ты не могла бы есть каждый день.
— Это правда, я охотно соглашаюсь с этим. Просто я восхищена твоим коммерческим чутьем. Что же касается де Голля, счастье, что он был здесь…
— Посмотрим, он военный, как и другие.
Леа, не отвечая, пожала плечами.
— О Франсуазе по-прежнему ничего?
— Ничего. Франк продолжает поиски. Поговори об этом с Франсуа Тавернье, он наверняка что-нибудь придумает. А что предпринято в отношении Пьеро?
— Не знаю, поговори с тетей Альбертиной.
— В котором часу ты вернешься?
— Не знаю. Предупреди тетушек, что я ухожу, и позаботься о Шарле.
— Вот так, вся морока на меня, — сказала Лаура мнимо рассерженным тоном. — Ладно, развлекайся. Осторожнее с моим платьем.
— Буду беречь его, как зеницу ока. Я ведь не знаю, где достать пять килограммов сливочного и пять литров растительного масла.
— Ты сильно ошибаешься, теперь оно стоило бы десять килограммов и десять литров.
— Продолжай в том же духе и сколотишь состояние.
— Очень на это надеюсь. Уходи скорее, я слышу Лизу, если она увидит, что ты уходишь, тебе придется целый час объясняться: куда ты идешь? с кем? приличный ли это человек? И т. п.
— Я уже ушла. Спасибо.
Леа так быстро бежала по лестнице, что оступилась на предпоследней ступеньке и растянулась во всю длину на мраморном полу вестибюля. Падая, она вывернула себе запястье.
— Дерьмо!
— Что за противное слово из такого красивого ротика!
— Такая доса… Франк!.. Это вы?.. Ничего не разглядишь из-за этих проклятых перебоев с электричеством.
— Да, это я.
— Помогите мне встать.
Поднимаясь, она вскрикнула.
— Вы сильно ушиблись?
— Ерунда. У вас тяжелая ноша, что это такое?
— Продукты для Лауры. Я знаю, где находится Франсуаза.
— Почему вы мне этого сразу не сказали?
— Вы не дали мне времени.
— Где же?
— Она на зимнем велодроме. Там ФВС собрали коллабо.
— Туда легко пройти?
— Если вы обстрижены, да.
— Это не смешно.
— Простите меня. Нет, туда нелегко попасть, орда беснующихся крикунов постоянно толчется у входа, извергая ругательства, плюя на тех, кого привозят, избивая их. Адвокаты, даже в сопровождении представителя ФВС, подвергаются там оскорблениям.
— Наведите справки. Я встречусь с другом, близким с генералом де Голлем, и расскажу ему обо всем.
— Попросите его использовать все свое влияние, чтобы добиться ее освобождения. Говорят, их содержат в очень суровых условиях. И вечером одной ходить неосторожно, вы не хотите, чтобы я проводил вас?
— Нет. Спасибо. Я иду на улицу Сен-Доминик, а это недалеко. Спасибо за Франсуазу. Я позвоню вам завтра, чтобы вы были в курсе.
— До завтра. Доброго вам вечера.
Леа не слышала его, она была уже на улице.
В военном министерстве, как только Леа назвала дежурному свою фамилию, ее провели на второй этаж. Она вошла в большой салон, где еще заметны были следы предыдущих «хозяев»: портрет фюрера, сорванный со стены и брошенный в угол, флаги и бумаги со свастикой, усеивающие пол, полупустые ящики с досье, разбросанные документы — все свидетельствовало о торопливом бегстве.
— Тавернье предупрежден, он просит вас подождать несколько минут. Он сейчас у генерала. Пожалуйста, можете посмотреть газеты.
Десятки газет изо всех регионов Франции были разложены на одном из столов. Газета «Маленькая Жиронда» сообщала, что Бордо освобожден!.. ФВС вошли в город около 6 часов 30 минут утра. «Маленькая Жиронда» поместила на первой странице резолюцию № 1 заседания регионального совета освобождения юго-запада, военного регионального представителя Триангля (генерала Гайяра) и военного представителя Верховного военного командования Роже Ланда (Аристида) с обращением к Французским Внутренним Силам. Аристид!.. Он жив! Адриан должен быть при нем. «Бордо празднует свое освобождение», — гласил заголовок газеты, незнакомой ей. Это любопытно. У нее был тот же адрес, та же эмблема — трубящий петух, что и у «Маленькой Жиронды» за понедельник, 28 августа, но 29 августа она называлась уже «Сюд-Ост».
Отдавшись своим мыслям, она не услышала, как подошел Франсуа, и оказалась в его объятиях прежде, чем увидела его.
— Отпустите, Франсуа!
— Ты… ты…
Это походило на волну, которая поднимала их, опускала, несла, толкала, мяла, растворяла. Они плыли, обнявшись, по залу, слившись в поцелуе, натыкаясь на мебель, одурманенные до такой степени, что не замечали присутствия посторонних.
— Итак, Тавернье, значит, это и есть та самая важная встреча?
— Простите меня, генерал. Как видите, она очень важна.
— Вижу, мадемуазель очень красива. Когда вы закончите эту встречу, скажем, через час, зайдите ко мне.
— Хорошо, генерал. Спасибо, генерал.
В изумлении Леа смотрела, как высокая фигура возвратилась в свой кабинет.
— Это действительно он? — пробормотала она.
— Да.
— Мне стыдно.
— Тебе нечего стыдиться, он настоящий мужчина…
— Безусловно.
— А пока у нас впереди один час и его благословение.
— Ты хочешь сказать?..
— Да.
Она стала пунцовой. Он разразился смехом.
— Не смейся, это не смешно. За кого он меня примет?
— Успокойся, он уже забыл о тебе. Идем, я хочу тебя.
Забыв стыд, Леа позволила увести себя на третий этаж.
— Здесь кабинет генерала, — прошептал он, проходя мимо двери, охраняемой молодым солдатом.
В конце коридора, заглянув сначала в несколько комнат, Франсуа нашел наконец то, что искал.
Это была узкая комнатушка, свет в которую проникал через высоко расположенное слуховое окно, в которой были сложены скатанные ковры и тщательно свернутые обои. Здесь было очень душно и стоял сильный запах пыли и нафталина. Тавернье толкнул Леа на груду ковров и сам упал на нее.
— Подожди, обними меня.
