Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)
И вдруг по берегу пронесся восторженный вопль:
– Вона!
Это действительно была она! На первой ладье даже самые слабовидящие уже заметили женский силуэт. Ветер трепал темно-красное платье и золотистые, отпущенные на волю волосы. Это непривычно для новгородцев, девушки обычно плели свои волосы в косы, а здесь они лишь подхвачены обручем, но так казалось еще красивей.
Ингигерд хорошо перенесла путешествие по морю и спокойно по реке. Она без устали вглядывалась в берега по сторонам, стараясь понять, нравится ли ей. Заметив наряженную толпу на берегу, довольно рассмеялась: ее встречают!
Стоявший сзади новгородский купец Ладило объяснял:
– Вон справа – это Детинец, крепость то есть. А слева Торг, там купцы правят.
– А где королевский дворец?
– Ярослав себе давно за Торгом построил. – Заметив, что Ингигерд поморщилась, видно, не понравилась мысль жить рядом с вечно шумным Торгом, поторопился добавить: – А еще один в Ракоме есть, чтобы от дел отдыхать и от шума.
А сама невеста вдруг сообразила:
– А как я с ним разговаривать буду?
Почему-то этот вопрос ни разу не задавался, новгородские послы и не вспоминали, что будущие муж и жена на разных языках говорят, словно так и нужно.
Ладило подивился:
– А как со мной, так и с князем.
– С тобой я на своем языке говорю. Ну, я еще норвежский и латынь знаю. И совсем немного от матери по-лабски.
– А князь и свейский знает, и латынь, и греческий.
– Откуда?
– Да грамотный он! При нем и в Киеве, и в Ростове, и здесь, в Новгороде, полно народу всякого было, много чему научили. Ярослав наш ко всякому учению весьма охоч! – Сказано это было с таким удовольствием, что Ингигерд едва не рассмеялась. Она уже жалела, что не расспросила Ладилу о князе подробней, а делать это теперь некогда, ладья уже была у пристани Новгорода.
Ингигерд заставила себя не вглядываться в лица встречавших, она скромно опустила глаза вниз в ожидании, пока опустят сходни. Наконец все было готово, и невесту пригласили идти на берег.
Волнуясь, но все так же глядя вниз, она ступила на доски сходен. И в этот миг над Новгородом поплыл колокольный звон! Это на колокольне Софии звонарь приветствовал новую княгиню. Ингигерд вздрогнула и поневоле подняла глаза на купола собора.
Яркий солнечный день раскрасил округу всеми цветами радуги. Пронзительное синее небо, чуть зеленоватая вода Волхова, темный лес на горизонте, белые и темно-красные стены новгородских построек и пестрая толпа в праздничных нарядах. И над всем этим звук колокола… Сердце Ингигерд поневоле зашлось радостью. Она поняла, что каков бы ни был князь, эту землю она уже полюбила всей душой!
Куда-то исчезли все звуки, оставался только этот звон, зовущий за собой в небесные дали. И было так хорошо, что Ингигерд едва не расплакалась, наверное, впервые в жизни.
Переведя заблестевшие восторгом глаза на встречающих, она вдруг увидела прямо перед собой будущего мужа. Князь стоял, протягивая ей руку, чтобы помочь сделать последний шаг со сходен ладьи, словно это был шаг в новую жизнь.
Если бы кто-то всего через минуту спросил у Ингигерд, каков Ярослав из себя, не ответила. Она не заметила ни его стройности, ни того, что князь весьма приятен лицом, видела лишь глаза – умные, пытливые, блестящие и тоже восторженные… И почувствовала, что тонет в них.
Ей бы утонуть, но откуда-то из глубины вдруг выплыла строптивая мысль: «А Олав все равно лучше!»
В мир сразу вернулись шум толпы, детский плач, скрип сходен, даже воронье карканье. Это разрушило мимолетное счастье, восторг в ее глазах поблек.
Ярослав принял все на свой счет. Его взор стал слегка насмешливым, что ж, видно, не глянулся невесте… Эта насмешка озадачила Ингигерд. Что-то не так? Она ожидала его восхищения, пусть не льстивых, но приятных слов, а будущий муж приветлив и только? Обида сжала сердце девушки.
Но долго обижаться не пришлось, ее закрутили события этого необычного дня. Прежде всего Ингигерд следовало дать русское имя, вернее, имя было византийское – Ирина. Она не противилась, прекрасно понимая, что если уж приехала сюда, чтобы стать княгиней Хольмгарда, то должна принимать местные правила и обычаи. Вводить свои будет потом, если это вообще возможно.
А прежде всего будущую княгиню вымыли, переодели и переобули, но главное – переплели косу на две, уложив венком вокруг головы и спрятав от чужих глаз под шапочку и плат. Вот и все, теперь она замужняя женщина и ее волосы распущенными будет видеть только муж на ложе, – вздохнула Ингигерд. Ее сердце чуть сжалось от грусти по ушедшей юности, по вольной, беззаботной девичьей жизни, но в то же время девушка была готова принять свое новое положение и новые обязанности.
Было чуть неудобно из-за непривычной одежды и головного убора, от излишнего внимания окружающих людей, от суеты и непонимания того, что произносится другими. Она словно оглохла, уши слышали, но голова ничего не понимала, после каждой сказанной фразы приходилось поворачивать голову, вопросительно глядя на прислуживающую девушку в ожидании перевода. Ингигерд, хорошо говорившая кроме родного языка на латыни и норвежском, дала себе слово как можно скорее выучить и русский тоже, чтобы самой понимать речь жителей Гард.
Успокаивало только то, что интонации их голосов были доброжелательными и часто восхищенными. Старая женщина, помогавшая ей раздеться и мыться, даже головой покачала, языком зацокала в знак одобрения статей невесты. Ингигерд, и без перевода понявшая, что значат ее слова, горделиво выпрямилась и чуть надменно покосилась на девушку, с которой переглядывалась старуха. Та перевела:
– Светозара говорит, что никогда не видела столь стройной и красивой девушки. Повезло князю, что у него такая жена!
Почему-то похвала старой женщины чуть смутила красавицу, Ингигерд потупилась, что определенно понравилось еще больше.
Потом было все остальное – венчание, свадебный пир, шум, гам… Князь действительно свободно говорил по-свейски, был доброжелателен и, похоже, искренне восхищен невестой, что примирило Ингигерд с будущим мужем, даже хромота не бросалась в глаза.
И вот после всех беспокойных часов они остались вдвоем.
Он был ласков и бережен, Ингигерд все же утонула в этих серых глазах, подчинилась его мужской воле… Князь что-то шептал ей, но по-своему, по-русски. Было понятно, что нежное и даже восторженное, а потом она просто перестала думать о словах, отдавшись этому новому ощущению женского счастья.
Для Ингигерд началась новая жизнь. Днем она училась говорить по-русски, ходила по Новгороду или ездила верхом по округе в сопровождении многочисленной охраны, а ночами с восторгом отдавалась во власть Ярославовых рук и губ. Странно, днем они словно стеснялись друг друга, зато ночами объятья от этого становились еще жарче.
* * *Но княжья доля особая, в тереме не засидишься. Не для того нанимал стольких людей Ярослав, чтобы на перине с молодой женой нежиться. Он хорошо понимал, что главное – Киев. Тем паче пришло известие, что бежавший к печенегам Святополк все же привел их на Русь! Новгородцы снова собирались в поход, надо было опередить печенегов, выбивать их потом из Киева будет куда тяжелее.
Утром в день отъезда мужа Ингигерд вдруг ткнулась ему в плечо, что-то смущенно шепча. Ярослав решил, что боится за него и себя, склонился, ласково гладя золотистые волосы, а, прислушавшись, ахнул:
– Ты уверена?!
– Да, – смущенно кивнула жена. Они всего месяц как муж и жена, но она уже знала, что понесла, о чем и сказала супругу.
Князь взял ее лицо в ладони, принялся целовать глаза, щеки, губы, шептал уже понятно для нее:
– Ласточка моя… ясонька моя…
Казалось, нет счастливей семьи, любовь Ярослава к Ингигерд была не такой, как к Анне, он возмужал и мыслями и телом, не только любил, но и берег, лелеял молодую жену. Оставлять ее сейчас было особенно тяжело, но необходимо. Зато теперь Ярослава согревала мысль о том, что ждет его дома.
– Я завоюю для тебя Киев!
Править Новгородом уже привычно оставался Коснятин, кому ж еще? А вот с Ярославом в Киев уехали некоторые бояре, тот же Миронег, ныне посаженный в Вышгороде, воевода Иван Творимирович… Присоединились и варяги Эймунда и Рагнара.
Эти чувствовали себя хозяевами, твердо уверовав в свою абсолютную необходимость. Коснятин поморщился:
– Как бы они тебе, князь, после волю диктовать не стали? Не то получишь варяжское правление в Киеве и с киянами не справишься.
Ярослав загадочно усмехнулся:
– Там Рёнгвальд, тот сильнее.
Коснятин не совсем понял, почему князь рассчитывает на помощь одних варягов в обуздании других, а потому пожал плечами:
– Какая разница?
А разница была. Рёнгвальд со своими людьми находился не на положении наемной дружины, а как правитель подвластной территории. Отдав Ингигерд Ладогу и поставив во главе крепкого Рёнгвальда, хитрый Ярослав убил сразу нескольких зайцев одной стрелой. И подарок невесте вышел знатный, и приданое в ответ получено тоже немалое, позволившее оплатить тех же Эймунда и Рагнара с их дружиной, и Ладога присмотрена, и воины Рёнгвальда в его распоряжении… Наконец, он получил прекрасного советчика и опытного воина, служащего не за деньги, а по положению. Конечно, Ярослав постарался не обижать своих новых друзей, но это была уже не полновесная плата за услуги, а княжьи дары, что куда более ценно.
