Лаура Эскивель - Малинче
В отражении твоих зеркал слышны крики и стоны, в них одно за другим совершаются страшные преступления. Твои зеркала ввергают в безумство всякого, кто заглянет в них. Они отравляют людей страхом и уродуют их сердца. Эти сердца, разорванные на куски, истекают кровью и извергают проклятия. Твои зеркала обманывают моих соплеменников, как легко обманываешь их ты, привыкший лгать и недоговаривать. Но и тебя не миновала участь тех, кому ты подсовывал свои колдовские зеркала. Слишком долго смотрелся ты в них. Они поразили тебя тем же недугом, показав тебе ложную славу и ложную власть. Самое страшное заключается в том, что лицо, которое ты видишь в зеркале и думаешь, что это твое отражение, на самом деле не существует. Твои зеркала уничтожили не только отражение, но и само твое лицо. То, что ты в них видишь, — всего лишь обман, образ, пришедший в наш мир из ада. Ад, преисподняя — вот слова, которые я выучила рядом с тобой. Раньше они были мне не ведомы. Я и сейчас не могу понять, что они означают. Это страшное место придумал твой народ — наверное, чтобы вечно проклинать все живое и сущее. Эта чудовищная вселенная, придуманная тобой, теперь заслоняет твое отражение в зеркале, превращает в безжизненную маску. Твои зеркала столь же ужасны, как и ты сам! Я ненавижу не тебя, Эрнан, ненавижу и презираю за то, что смотрелась в эти зеркала, в черные зеркала, привезенные тобой.
Искать богов — это значит искать самого себя. Где же мы можем найти, обрести себя, где мы прячемся от самих себя? Вода, воздух, огонь и земля — вот те стихии, где мы пытаемся скрыться. Наша незримая обитель — воды невидимой реки. Вода входит в состав нашего тела, но мы ведь ее не видим. Она течет по нашим венам, но мы ее не ощущаем. Видим мы лишь внешнюю воду. Точно так же и самих себя мы узнаем в отражениях. Глядя в воду, мы начинаем понимать, что состоим из света. Если бы света в нас не было, мы не отражались бы в поверхности воды. Мы являемся светом, а значит, мы — огонь, мы — солнце. Мы в воздухе, мы существуем в виде слов. Произнося имена наших богов, мы называем и свое имя. Они создали нас своей волей и своим словом, и мы воссоздаем их нашими речами. Боги и люди едины. Сын солнца, сын воды, сын воздуха, сын кукурузы — все мы рождаемся из чрева матери-земли. Когда человек обретает в себе частицу солнца, негасимое пламя, воду, невидимую реку, воздух, древние заклинания, землю, кукурузный початок и стебель — в этот миг он превращается в бога.
Малиналли жаждала вновь обрести себя, а для этого нужно было обрести своих богов. После разговора с Кортесом ее душа словно перестала принадлежать ей, словно покинула ее тело, испарилась под жаркими лучами солнца. Видеть свое отражение в Эрнане Кортесе она больше не желала — слишком тягостным было это зрелище. Чтобы вновь обрести душевный свет, нужно было одолеть мрак в себе. Чтобы одержать эту победу над самой собой, Малиналли предстояло совершить путешествие, подобное тому, что когда-то совершил Кетцалькоатль, — уйти под землю в принадлежащий темным силам мир, а затем вознестись на небо в виде новой звезды, как сделал великий пернатый змей, обернувшийся Венерой — Утренней звездой. Цикл Венеры — это и его круговорот очищения и возрождения. Венера-Кетцалькоатль не всегда видна на небе. Эта звезда иногда опускается за горизонт и уходит в землю, чтобы прикоснуться к праху усопших предков. Кости и прах — это семена, которые сеет в землю космос, чтобы они дали урожай новой жизни. Прежде чем вновь обрести тело, Кетцалькоатль должен обуздать свои страсти и посмотреть в черное зеркало, дабы убедиться в том, что душа его снова чиста. И тогда солнце пробьется к нему прямо под землю. Под его лучами твердь земная расступится, и взойдет на ней росток, напоенный водами невидимой реки. Кетцалькоатль, спустившийся под землю бесплотным духом, обратится к силам, дарующим жизнь, вернется в земной мир в новом теле из плоти и крови.
Малиналли поняла, что и ей предстоит совершить подобное паломничество. Готовилась она к нему весь вечер и всю ночь. На рассвете она поцеловала своего возлюбленного супруга и вверила детей его заботам. Ей предстоял неблизкий путь на вершину холма Тепеяк.
Душа была уязвлена не только оттого, что Кортес унизил ее, но и оттого, что она ответила ему тем же. Поднимаясь по склону холма, она повторяла про себя: вода не воюет с водой. Маис не воюет с маисом. Воздух не воюет с воздухом. Земля не воюет с землей. Лишь человек идет войной на другого человека, не осознавая, что при этом разрушает и убивает самого себя. Тот же, кто воюет с собой, убивает в себе воду, маис, землю. Перестают звучать у него в душе имена его богов. Человек, не видящий, что его брат — это тот же ветер, та же вода, тот же маис, тот же воздух, не увидит бога и в самом себе.
Малиналли хотела найти Тонантцин, женское божество, Великую Мать всех живых людей. Произнося это имя, она хотела стать частью великой богини, ощутить ее присутствие в себе. Только тогда она сможет спокойно глядеть в глаза своим детям, зная, что не отразятся в их ответном взгляде гнев и злоба. Она знала: чтобы достичь единства с силами природы и космоса, нужно хранить молчание и обратить все душевные силы к силам высшим. Мысленно, не произнося вслух ни слова, нужно воззвать к небесам. На холме Тепеяк, как гласили предания, жила когда-то богиня Тонантцин. Но где искать ее теперь, когда люди стали забывать ее имя?
«Где ты? Как найти тебя? — мысленно, едва шевеля губами, спрашивала Малиналли. — Где ты, душа всех вещей, суть всего, что мы видим, вечность, рожденная звездами? Где искать тебя сейчас, когда нам запретили верить в тебя, поклоняться тебе, когда чужие люди пытаются стереть тебя из нашей памяти?»
Малиналли тотчас же получила ответ. Тонантцин словно ждала, когда она обратится к ней, когда этой земной женщине потребуется ее присутствие, ее совет, ее помощь. Тонантцин ответила на ее мольбы и вернулась в глубину зеркала, в глубину земных вод, чтобы очиститься и родиться заново, точь-в-точь как жаждавшая очищения и обновления Малиналли. Для этого тоже требовались силы, и черпала она их в молитвах людей, в каждой их мысли, обращенной к ней. В глубине земли она рассыпалась на взгляд, слово и осязание, существовавшие теперь порознь. Она стала ветром, водой, огнем и землей, собранными воедино. Им суждено было дать новый росток, новую цветущую жизнь. Этому ростку предстояло взойти, питаясь снами, желаниями, взывавшими к ней голосами, молитвами и воспоминаниями. Великая Мать Тонантцин вновь появится на земле, когда очнется от долгого, подобного смерти сна ее народ, переставший вспоминать ее имя. Сон же этот подобен наваждению и обману. В этом сне люди начинали верить, что бестелесный образ великой богини стерт с небесного купола. Когда же они возродят в себе веру в высшие силы — силы творения и космоса, — то заиграет новыми красками ее бессмертный, но поблекший в душах людей образ. Перед взором человечества вновь появится она — мать всего сущего. Она придет в сиянии солнечных лучей, ступая по лунному свету, наполняя собой воздух, трепеща на ветру, она придет в новом обличье, ибо изменятся верящие в нее люди, изменится мир земной, который делят они с богами, изменится вся Вселенная.
«Не бойся этих перемен, — взывала к Малиналли Великая Мать Тонантцин. — Изменились лишь ритуалы, изменились слова молитв, с которыми обращаются к нам люди, но мы, древние великие боги, вездесущие, всемогущие и всеведущие, нерожденные и бессмертные, мы изменяемся только внешне. Мы обретаем новую форму».
Услышав эти слова, Малиналли мгновенно почувствовала, что воздух наполнился тончайшими сладостными ароматами. Сама природа возвещала ей, что богиня услышала ее и спустилась на землю. Малиналли вновь мысленно обратилась к ней, стараясь подбирать самые благоговейные слова, чтобы своей дерзостью не разгневать великую Тонантцин.
«К тебе обращаюсь я, к тебе, к утренней тишине, к аромату светлой мысли, к сути чистых желаний, к великому свету творения. Тебе, ласкающей лепестки цветов, тебе, несущей луч надежды, тебе, ведающей каждое слово, слетевшее с губ, тебе я доверяю и посвящаю то, чем дорожу больше всего на свете. Я вверяю тебе своих детей, тех, что были рождены в великой любви, любви телесной и духовной, любви без начала и конца. Родились мои дети в чистоте, красоте, в свете, и прошу тебя, великая Тонантцин, будь всегда с ними. Я вверяю их тебе, чтобы ты была в их мыслях, чтобы ты направляла их шаги, чтобы ты присутствовала в каждом их слове, чтобы оберегала от дурных мыслей и недобрых чувств, чтобы не потеряли они жажду жизни. Тебя, мать всех людей, прошу я стать их отражением. Пусть, увидев тебя, они преисполнятся гордости. Эти дети, выношенные, рожденные и вскормленные мной, не принадлежат ни моему миру, ни миру испанцев. В них смешалась кровь всех народов и рас: кровь иберийцев, африканцев, наследников римлян, готов, кровь индейцев и арабов. Они, как и все те, кто рождается в эти дни, смогут принять Христа-Кетцалькоатля в свои сердца и души. Пусть же их земной путь будет освещен их сиянием, и пусть они освещают этот мир светом своей души. Пусть неведом будет им страх! Пусть неведомо остается для них одиночество!
