Марк Алданов - Чертов мост (сборник)
Страсть молодого человека быстро шла на убыль. Из данного ему политического поручения вышла самая обыкновенная связь, оплачиваемая деньгами, ни в каком особом отношении не интересная и скоро ему надоевшая. Странными и непонятными были только некоторые черты характера этой женщины. Днем она казалась ему плохой комедьянткой дурного тона. Но иногда, ночью, он видел в ней и другое.
Маргарита Кольб очень любила посещать казни (террор все усиливался) и часто звала с собой Штааля. Он отказывался под разными предлогами: стыдился сознаться в своей нервности (как всех в ту пору, его тянуло к гильотине). Очень удивило молодого человека следующее: Маргарита Кольб не присутствовала ни при казни Шарлотты Корде, ни при казни Марии-Антуанетты, хоть весь Париж в те дни высыпал на площадь Революции.
4
Она вошла хорошо: так, как демоническим женщинам полагается приходить на свидание. В передней, куда был проведен колокольчик, послышались три звонка, один громкий и довольно протяжный, два других – после небольшого перерыва – краткие, злые и зловещие. Этот условный сигнал придумала для их встреч она сама. Штааль быстро сбежал вниз по винтовой лестнице и отпер входную дверь. Шнурок колокольчика еще вздрагивал от резкого звонка. Как только Маргарита Кольб переступила порог, молодой человек порывисто схватил ее за руку обеими руками и горячо произнес:
– Вы! Наконец! Как я счастлив!
Здесь он подумал, что уже раза три или четыре встречал Маргариту Кольб именно этими словами, – нужно придумать что-нибудь новое. Первую фразу Штааль обыкновенно приготовлял для разговора заблаговременно. Маргарита Кольб поднесла ему руку к губам. Рука у нее была холодная и мокрая. «Зачем она без перчаток?» – подумал Штааль, целуя. Гостья смотрела на него в упор, молча и без улыбки, с таким видом, точно хотела сказать что-то очень важное и даже роковое, но не решалась; Штааль знал, что ей не нужно ничего ему сказать; это просто была ее обычная манера. Они пошли наверх. Посредине лестницы Штааль счел долгом вежливости остановиться и обнять Маргариту Кольб. Она слегка его оттолкнула, затем взяла его голову обеими руками и прижала лоб к своим губам, не целуя и не отпуская. Штаалю было неудобно и смешно стоять в этой позе на узкой лестнице, и он пожалел о том, что преждевременно обнял свою даму. «Хорошо было бы теперь поднять ее и отнести на руках в гостиную», – подумал он, но тотчас отказался от этого проекта: в Маргарите Кольб было не менее четырех с половиной пудов веса. Молодой человек ограничился тем, что, освободив лоб, страстно припал к руке своей гостьи и несколько раз повторил:
– Как я счастлив! Боже, как я счастлив!
Она вырвала руку, вдруг захохотала и побежала наверх. Штааль последовал за ней. При этом, пользуясь полутьмой, он поспешно вынул носовой платок и вытер неприятный мокрый след ее губ на лбу. Ему удалось спрятать платок в карман прежде, чем Маргарита Кольб вновь к нему повернулась.
«Теперь, значит, атак часов на пятнадцать? – с тоской спросил он себя. – Как она ненатурально смеется!.. Ничего, кажется, не было смешного. Зачем ломается?..»
В гостиной он засуетился у стола, усаживая гостью и сразу начиная угощать ее. Маргарита Кольб окинула взором закуску.
– Я буду ужинать. Я проголодалась, – сказала она трагически и принялась есть. Ела она жадно и много. Штааль потягивал из рюмки ratafia de truffes и думал, что эта женщина смертельно ему надоела.
«Хорошо было бы, если б она потом ушла домой, а не оставалась здесь всю ночь», – подумал он. В доме не было второй постели. Штааль любил спать один; он вспоминал слова Наскова: “Порядочный человек никогда не спит с женщиной”. Да нет, она не уйдет. Куда ей идти ночью?»
– В Периге охотники дрессируют свиней, чтобы те отыскивали трюфели, – сказала чрезвычайно значительным тоном Маргарита Кольб, отрываясь от пирога. – Больше всего любят трюфели гурманы и свиньи.
– Возьмите еще, – умоляюще предложил Штааль.
Маргарита Кольб разочарованно улыбнулась и отодвинула тарелку.
– Налейте мне вина. Много, – сказала она.
– Какие новости? Что процесс? – спросил Штааль, наливая вина гостье.
Он имел в виду дело жирондистов, которое шло в Революционном трибунале.
Маргарита Кольб быстро провела суставом указательного пальца ниже подбородка.
– Завтра… Все, – сказала она.
– Разве приговор вынесен? – вскрикнул Штааль.
Гостья внимательно на него посмотрела.
– Его выносят сейчас, – ответила она нехотя.
«Почем же она знает, каков будет приговор?» – подумал Штааль. Ему вдруг стало нехорошо. Ликер пролился на ковер из рюмки, которую молодой человек держал в руках. Штааль быстро поставил рюмку на стол, встал и прошелся по комнате. Жан-Жак Руссо смотрел на него с безграничным отвращением.
«Кому служит эта женщина?» – в сотый раз спросил себя Штааль.
В первый раз в жизни он столкнулся вплотную с тайной чужой души.
– Мы завтра пойдем на площадь Революции, – сказала Маргарита Кольб.
«Завтра! Так и есть, будет сидеть у меня всю ночь и половину дня…»
Он угрюмо кивнул головой.
– Почему вы думаете, что их приговорят к смерти? – спросил он, не глядя на гостью. – Верньо еще не говорил. Его ораторский гений может спасти их.
– Революционное правительство не шутит с врагами, – ответила кратко Маргарита Кольб.
«Допустим. Но каким образом ей известно, что приговор будет вынесен сегодня?»
– Кроме того, как вы знаете, у меня есть разные источники осведомления, – загадочно добавила она, помолчав.
– Вы ошибаетесь, я о ваших источниках осведомления ничего не знаю, – с живостью сказал Штааль.
– И не надо.
– Позвольте мне быть другого мнения…
«Какой глупый разговор!» – подумал он с тоской и отошел к окну, повернувшись спиной к гостье. Темные жалюзи тоскливо колотились о стекло. На Сене ветер выл, то усиливаясь, то замирая. Где-то поблизости, надрываясь, лаяли собаки. Штаалю вдруг стало страшно. Что-то заставило его быстро повернуться, будто сзади ему грозила опасность. Маргарита Кольб смотрела на него в упор. Выражение лица ее было странно. Их глаза встретились. Внезапно в ее взоре скользнул легкий испуг.
«Кажется, я нездоров… У меня, должно быть, жар», – подумал Штааль.
– Вы обо мне забываете, – сказала насмешливо Маргарита Кольб.
Штааль взял себя в руки, подошел к ее креслу и, опустившись на колени, поцеловал ее. Она долго молча на него смотрела.
– Завтра мы пойдем на казнь жирондистов, – опять повторила Маргарита Кольб с вопросом в голосе, хоть он не возражал и тогда.
Он не сводил с нее глаз и чувствовал, что бледнеет без причины.
– Нож гильотины бьет по этому месту, – сказала она, быстро проводя ногтем мизинца по шее молодого человека и отдергивая руку. – Рубец очень тонкий – как красная нитка… Но только при первых ударах. Когда казнят сразу много народа, нож быстро тупеет. Образуются зубцы… Если тебя казнят, старайся попасть в число первых.
– Какой вздор вы говорите! – прошептал Штааль. Она со странной, тотчас исчезнувшей улыбкой посмотрела на него, приблизив глаза к его лицу. Затем схватила его за голову и покрыла поцелуями.
– Раздевайся скорее, – негромко сказала она и поспешно прошла в спальню.
5
Утро было серое, дождливое, октябрьское. Утомленный Штааль с трудом приподнял жалюзи, – он все не мог справиться с их несложным механизмом. В комнате стало немного светлее. Приоткрыл окно и с жадностью втянул в себя сырой воздух. Маргарита Кольб что-то промычала во сне, почувствовав холод на выбившемся из-под одеяла теле. Штааль оглянулся на нее почти с отвращением.
«Как она могла мне нравиться?» – спросил он себя.
При тусклом свете октябрьского дня она казалась ему не только непривлекательной, но прямо противной. Она спала, уткнувшись лицом в подушку и засунув руки под валик изголовья. Штаалю были видны лишь редкие волосы, желтая нездоровая кожа шеи и кружева рубашки не первой свежести. Он вспомнил ее любовь и даже повел плечами от отвращения.
«А я, кажется, и в самом деле расхворался», – подумал он, почувствовав острый холод. Закрыл окно и отправился умываться в уборную, расположенную рядом со спальней. Там на столе стояло десятка полтора разных вазочек; чашка умывальника не превышала размером большой тарелки. Штааль в десятый раз сказал себе, что нужно будет обзавестись если не ванной, то хоть настоящим умывальником. Он постарался умыться возможно тише, чтобы не разбудить своей любовницы. Закончив туалет, на цыпочках прошел через спальню в гостиную, еще на пороге встретился глазами с Жан-Жаком Руссо, сразу обозлился и тут же, взобравшись на стул, снял со стены портрет философа. На близком расстоянии лицо Руссо выражало совершенное омерзение. Штааль положил портрет на шкаф розового дерева стеклом вниз и на всякий случай еще прикрыл пыльную картонную спинку старыми газетами. Затем с некоторым удовлетворением сел на диван и стал приготовлять завтрак. Хозяйство в домике было небогатое; чистой посуды не оказалось. Молодой человек перелил вино из своего стакана в стакан Маргариты Кольб и налил себе разогретого кофе. Кофе было невкусное, недостаточно горячее и пахло вином. Штааль почувствовал, что ему еда противна. Озноб у него усиливался. В камине спальной на черной золе едва вздрагивали два или три раскаленных уголька.
