Схватка за Родос - Евгений Викторович Старшов
Посещал магистр и многих раненых, раздавая им ценные подарки и утешая добрым словом. "Откуда подарки?" — возможно, спросит подозрительный читатель, помнящий про постоянную нужду орденской казны. Ну да, все оттуда же, никто этого и не скрывал: при разборе трупов много турецкого добра нашли — и деньги, и драгоценности, и изукрашенное оружие. Все разобрали, учли, описали.
Наши четыре англичанина полегли в госпиталь все рядышком. Во-первых, контуженный и опять ничего не слышащий Ньюпорт. Во-вторых, Даукрэй с рассеченной левой рукой и неглубокой раной на боку от скользящего удара сабли по ребрам. В-третьих, лейтенант, получивший добрый удар по голове и теперь постоянно читавший "Розарий"[32], перебирая пальцами 10 пупырышков на специальном "солдатском кольце" (оно заменяло воинам четки). А в-четвертых, Торнвилль со стрелой в ноге — благо, кость не задело. Завидев их, магистр с подбадривающей улыбкой отметил:
— Вот и доблестный английский "оберж" лежит! Ваши раны — свидетельство вашей доблести!
— Ничего, господин, — тихо ответил Даукрэй, — лучше рядком здесь, в госпитале, чем на кладбище…
— Сэр Томас не теряет присутствия духа, попав в хищные руки эскулапов — это радует! — посмеялся было д’Обюссон, но полученная им легкая рана в бок напомнила, что и до него тоже доберутся эскулапы с их ножами, примочками и так далее.
Тогда магистр приступил к раздаче даров:
— Лейтенант, вот тебе за доблестную службу османский кинжал с драгоценными камнями. Добрая память о прошедшей ночи!
Лейтенант поблагодарил великого магистра, и тот перешел к чествованию следующего пациента:
— Сэр Томас Ньюпорт меня, разумеется, не слышит, но вот ему в вечное владение руководство по орудийной баллистике из фондов нашей библиотеки. Филельфус сказал, что у нас два экземпляра. Правда, разрушенный плавучий мост, четыре галеры и мелкие суда без счета и без того свидетельствуют о его блестящем умении первоклассного пушкаря. Так пусть эта книжица сделает его огонь еще более губительным! Нам, воинам-монахам, предосудительно иметь что-либо за исключением оружия и амуниции, памятуя обет нестяжательства, но пусть молодец возьмет эту золотую цепь и носит на своей широкой груди как знак высокого отличия в память своей меткой стрельбы в решающий для судьбы Родоса час!
Ньюпорт взял подарки и застенчиво улыбнулся:
— Благодарю, господин и брат наш, и хоть я не слышал твоих слов, благодарю за них, так как не сомневаюсь, что они добрые!
Д’Обюссон ласково потрепал рыцаря по плечу и обеспокоенно спросил сопровождавшего его инфирмирария:
— Каковы прогнозы — он будет когда-нибудь слышать, или это уже навсегда?
— Как Бог даст. Мне говорили, у него уже так было.
— Это дает надежду?
— Скорее, напротив. Но, повторю, все в руке Божией.
— Только ему пока не сообщайте о печальном прогнозе ни жестами, ни кивками, даже если спросит. Лучше обнадежьте, ему станет полегче. На время, хотя бы… — сказал великий магистр и обернулся к следующему одаряемому: — Что же, теперь — сэр Томас Даукрэй! Тебе тоже ценное оружие, как напоминание о славном бое. Хитрый османский кинжал. Нажмешь на пипочку — и смотри, что произойдет!
Блинный прямой клинок тут же растроился, выпустив боковые лезвия под небольшим углом к основному.
— Занятная игрушка. Благодарю от всей души.
— Рад, что понравилось. Ну а ты, сэр Торнвилль, не связанный никакими обетами, кроме одного — помолвки с прекрасной дамой де ла Тур, прими на свадьбу и обзаведение родового гнезда вот этот мешочек с золотыми турецкими курушами. По-моему, их там водится порядка сорока — пятидесяти. Рана твоя для дела не опасна, так что, если боевые действия продолжатся, ты сможешь приумножить их количество, мчась верхом на лихом коне впереди партии вылазки и проявляя чудеса храбрости!
— Благодарю сердечного моего господина… Я непременно оправдаю твое доверие… Только конь мой пал на вылазке неделю назад, а нового еще нет.
— Кто сказал? — улыбаясь, добро промолвил д’Обюссон и протянул рыцарю богатую уздечку: — Когда магистр думает о чем-то, он продумывает все до конца. Лейтенант, как заместитель туркополиера, выдашь молодцу коня, как потребно будет!
— Слушаюсь!
— Ну, поправляйтесь поскорее, ребятки, а я дольше пойду.
— Рады служить ордену и великому магистру до последней капли крови! — ответил за всех лейтенант.
Но подарки д’Обюссона на этом, как оказалось, не окончились. Чуть позже встретив Элен, магистр немедля отослал ее к Торнвиллю — пусть побудут вместе.
Увидев Лео в столь жалком положении, она особо расстроенного вида не показала. Как истинная дама из рода де ла Тур, полная решимости и способная сохранять спокойствие при любых невзгодах, она сухо сказала:
— Так, немедленно забираю тебя под свое покровительство. Ухаживать за тобой в госпитале буду только я — так спокойней. Турки не добили, так клопы дожрут или доктора заморят.
Сказано — сделано, а на другой день болящее подразделение англичан посетил неунывающий сэр Томас Грин с двумя корзинами всякой снеди и добрым бурдюком вина.
— Ну что, сердешные, маетесь? Сейчас я вам облегчу страдания, хотя, по правде говоря, ты, внук мой, — он обернулся к Даукрэю, — совершенно этого не заслуживаешь, ибо оставил отца матери своей в этом аду. И с тобой по закону справедливости я должен был бы обойтись так же, как ты со мной, но я, пожалуй, воссияю христианской добродетелью и отплачу тебе за зло добром — причем весьма вкусным. Ну-ка, ребятки, покажите, чем вас тут потчуют? Фу, курятина! Более мерзкого блюда для джентльменов я и придумать не могу! Нет, это пусть французишки лопают, а я вам, друзья мои, принес добрый шмат свинины — да, старой доброй свинины! Человек на курятине что — да ничто, тем паче воин. Через неделю кудахтать станет. Жалко вас, братцы. И еще тут много всего вкусного, и греческий сыр, и колбасы, рыбка соленая, еще дохлыми турками не вскормленная… А Торнвилль что не рад? Не голодный совсем, что ли?
— Он теперь не курятиной или свининой — он элениной питается, — изрек Даукрэй.
— Вот это еще лучше, но, согласитесь, ничего подобного я вам в корзинке принести не могу! Так что налетайте на то, что есть. Сейчас подешевле купить удалось. Народ говорит, никак турки на мировую потянули.
— А что, посол был? — поинтересовался лейтенант.
— Нет, никого
