Волки Дикого поля - Алексей Павлович Пройдаков
– Владимирский Юрий не будет против? – съязвил половец.
– Он мне не указ, – гордо отвечал Мстислав. – Роман Волынский именовал себя так, и даже сам великий князь Всеволод Большое Гнездо не возражал. А уж Роман, поверь, был послабее меня. Недаром его сын стал моим зятем и подручным… Ну что, может быть, хватит разговоры разговаривать? Пора бы уж и попировать, в горле пересохло.
– Попей квасу, – посоветовал Котян. – Есть ещё одно… В общем, потом сам решишь, говорить об этом кому-то или умолчать. Есть у меня полоняник, который пришёл из Хорезма. Мне он рассказал многое, хочу, чтобы и ты его послушал.
Мстислав развёл руками.
– Эй, кто там? – крикнул Котян своим слугам, которые в сенях беспечно болтали с дружинниками галицкого князя. – Приведите Невзора!
Невзор был одет в потрёпанный овчинный полушубок шерстью вовнутрь и тёплые чуни; остроконечный колпак, отороченный волчьей шерстью, держал в руках. Волосы и борода соломенного цвета, глаза смышлёные, ростом не велик и не мал. Руки большие, видимо, крепкие.
С порога бухнулся на колени.
– Встань, человече, – властно сказал Мстислав. – Ты кто таков есть?
– Я – Невзор, великий княже, природный киянин. Невольник. В прошлом году ушёл из хорезмского плена. В степи был подобран половцами, спаси их Господи!
Он перекрестился.
– Иначе б сгиб…
Мстиславу Мстиславичу особенно понравилось «великий княже». А что, звучит услаждающе, да и не так уж далеко от истины.
– А в полон тебя кто запихнул? – спросил насмешливо.
– Они ж, треклятые! – с тоской отвечал Невзор.
– Стало быть, спасением и неволей ты обязан половецким людям?
– Не было б полона, не понадобилось бы и спасение.
– Разумен и дерзок? Это добре, мне предерзкие глянутся.
– Робкому не выжить, великий князь.
– Монголов ведаешь? Каковы они?
– В городе Гургандже я был рабом у купца Абдуллы, когда подступили монголы. Весь град трясся в страхе великом.
– Отчего ж?
– А по слухам базарным, к тому времени они уже забрали себе ихние самые большие города – Мерв, Самарканд, Бухару. А Гургандж, стало быть, град стольный.
– Велик ли?
– Ежели сравнивать с Киевом, то с пяти-шести будет.
– Это как?
– Один Гургандж вшестеро более…
– Эка хватил!
– Тако и есть, великий князь, я в Гургандже десяток лет провёл, знаю.
– По-ихнему разумеешь?
– По-всякому разумею, даже по-монгольски теперь.
– Добро! Говори о монголах.
– Набежало их великое множество, обступили град со всех сторон, все на лошадях. А лошадки-то малы да косматы, но дюже выносливые и легконогие.
Он задумчиво потёр лоб.
– Стены разбивали пороками, а стены-то у них не деревянные, а из камня. Пороки им цзиньцы-китайцы строили. Швыряли ядра каменные же, а ещё огромные куски тутового древа, это вроде лиственницы нашей, не мягче камня; кувшины со смесью для зажигания домов. Командовали войском три сына ихнего великого хана Чингиза.
– Толково отвечаешь! – похвалил князь. – О самом войске что можешь сказать?
– Монголы свирепы, орут устрашительно, бьют без промаха. Начальным людям послушны, как дети. Разбиты на десятки, сотни, тысячи и тумены…
– Чего-о?
– Сиречь десять тысяч, великий князь.
– Как наш полк? Храбры?
– У них трусом быть никак невозможно.
Мстислав посмотрел удивлённо и недовольно.
– Сам видел, – пояснил Невзор, – как после взятия Гурганджа монголы сами казнили свой же десяток воинов.
– Вот те раз! А не врёшь?
– Истинный Бог! – перекрестился Невзор. – Потом люди говорили, что един воин из этого десятка сбежал. Вот всех его сотоварищей и побили.
– Стало быть, вся храбрость у них зиждется на жёсткости, – задумчиво произнёс Мстислав Мстиславич. – А что стало с Гурганджем-градом?
– Монголы разрушили плотину, которая держала ихнюю реку прозванием Джейхун, и вода всё затопила. Часть града порушили при взятии.
– А с людишками как?
– Ратников, коих не побили, взяли к себе, станут воевать. Ремесленников отобрали отдельно, сказывают, у них завсегда так. Бабы – знамо дело… Ну а рабы рабами так и остались.
– А ты как спасся? – удивился князь. – Неуж запродался в доглядчики к ним?
– Мой хозяин Абдулла добрым был человеком, – охотно отвечал Невзор. – В свою веру не неволил. В последние два года я у него за хозяйством приглядывал, даже чепи с меня сняли. В церкву нашу по праздникам отпускал. Бежать-то некуда… Монголы в наш двор ворвались, стали забижать Абдуллу, старый ведь. Я вступился. Хозяина всё одно зарубили, а я забрал меч у монгола и над телом бился. Стыдно стало сдаваться, русич ведь! Думал, умру вдали от дома, но с честью. Так меня взять не могли, был свиреп и яростен, похотели стрелами прикончить. А тут забегает на коне их человек начальный и вступается за меня. Думаю, что и почему? Бросил меч, коли с добром. Привели меня к ихнему хану – здоровый такой, косматый, жуткий. Ему рассказали. Он засмеялся, головой закивал, похлопал меня по плечу, а потом велел отпустить…
– Как? Просто отпустили? – насторожился Мстислав.
– Нет, дали коня и еды… Да лихие люди коня отняли, вот и брёл пешим по степи.
– А за людишек своих, побитых тобой, не спросили?
– Они ценят верность и преданность, – просто ответил Невзор, – и презирают предательство. А насчёт людишек побитых было сказано, мол, плохи были ратники, иначе б не сгибли от руки раба.
– Вон как! Стало быть, ныне весь Хорезм под ними? – то ли спросил, то ли сам себе сказал князь.
– Выходит, так, великий княже.
– Ладно, ступай. Будешь толмачом, держись рядом, понадобишься.
Невзор поклонился и вышел.
– Ну, как тебе степные бродяги? – осведомился хан.
– Теперь ясно, что незваные гости – лишь малая часть…
Мстислав был подавлен.
– Здесь они разведывают пути и пробуют наши силы.
– Мстислав, ты даже с лица сошёл, – съязвил хан Котян. – Или я не прав?
– Ясно одно, – быстро ответил Мстислав, – живыми выпускать их отсюда не следует. Дело нешуточное и касается не только нас с тобой. Надо кликать всех русских князей.
– О добыче не забывай.
– А вот в этом деле мы будем впереди всех…
Тем же днём из Галича в русские города: Смоленск, Чернигов, Луцк, Шумск, Путивль, Рязань и многие другие – были отправлены гонцы с грамотой от Мстислава Удатного.
В ней говорилось об угрозе для всех и призыве собраться в старшем русском городе Киеве в первой половине месяца лютеня-февраля 1223 года.
В Киев поскакал ближний помощник князя Мстислава, его
