Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов - Юми Мацутои
Такэно немедленно воспользовался этим – он выхватил меч, выкрикнул короткую команду своим воинам, и его отряд с яростным воплем обрушился на врага. Дело было решено в первые же мгновения: несколько солдат противника пали, сраженные, остальные были сбиты в реку и сдались. Когда их пересчитали, оказалось, что они почти втрое превосходят числом воинов Такэно, следовательно, он мог гордиться победой в этом бою.
Однако вставал вопрос – как врагу удалось подобраться к городу? Ответы пленных встревожили Такэно. Выяснилось, что князь Мицуно окружил господина Корэмасу в одной из крепостей, а конница господина Митимасы была оттеснена к перевалу. Таким образом, путь в Радужную долину был открыт для противника, и отряд, разбитый Такэно, как раз и был послан для того чтобы проведать ее оборону.
Обеспокоенный Такэно приказал своим воинам отвести пленников в столицу, а сам тут же, не теряя времени, поскакал туда…
Князь принял Такэно без промедления. Выслушав его донесение, он, однако, нисколько не огорчился. Более того, как показалось Такэно, глаза повелителя радостно блеснули.
– Так, так, – сказал он, – стало быть, надо готовиться к обороне столицы. Следует предупредить жителей, чтобы они немедленно отправили из города женщин, детей и стариков: мы не сможем укрыть их в замке, поскольку здесь расположена вся пехота Канэмасы, да еще моя личная гвардия. А все мужчины, способны драться, пусть остаются в столице. Надо выдать им оружие, объединить в отряды, и пусть они сейчас же начинают сооружать завалы на улицах, чтобы сражаться с Мицуно.
Народное ополчение должно нам помочь в обороне города. Это справедливо – столичные жители всегда находились в лучшем положении, чем другие жители страны, поскольку пользовались тем, что им давала страна. Пора отдавать долги… Конечно, мы назначим в каждый отряд ополчения опытного командира из числа моих самураев. Ты, Такэно, возглавишь отряд своего квартала… Хотя нет, ты понадобишься мне для более важного дела…
– Твоя семья здесь, в городе? – спросил князь после паузы.
– Да, мой повелитель.
– И моя семья здесь. Но она не покинет замок; да будет известно всем, что если мне суждено пасть в бою, если Мицуно захватит мою столицу и мою страну, то погибнет и весь мой род, – и это также справедливо. Но от тебя, Такэно, подобная жертва не требуется. Иди к своей семье, и пусть они уезжают… Завтра утром я жду тебя.
На лице Такэно выразилось замешательство. Он собирался о чем-то спросить князя, но тот сурово отрезал:
– Иди! Утром ты придешь ко мне.
* * *
Йока наотрез отказалась покинуть город. Ни уговоры, ни строгий тон мужа – ничто на нее не подействовало.
– Мы никуда не поедем, Такэно. Ты напрасно меня уговариваешь, – твердила она.
– Но почему? – восклицал Такэно, теряя терпение.
– Я могла бы тебе сказать, что мне, в моем положении, трудно отправляться неизвестно куда и терпеть тяготы перехода, а ведь я еще должна заботиться о маленьком Такэно, – и это чистая правда. Но я скажу о другом: помнишь ли, когда ты брал меня в жены, я клялась тебе, что моя душа всегда будет рядом с твоей?
– Так что же?
– С тех пор как великие боги соединили нас, судьба у нас одна. Если ты умрешь, умру и я; если ты будешь жить, то и я буду жива. Неужели ты не понимаешь этого?.. Как же мы можем нарушить волю богов, как мы можем отказаться от их милости? Да, милости, не смотри на меня так. «Они жили счастливо и умерли в один день», – разве не об этом мечтают все, кто любит? Но не всем любящим это даровано богами, а нам с тобой даровано, – так неужели мы откажемся от такого дара?
– Ты думаешь, что наше время уже пришло? Ты говоришь так, будто готовишься к смерти, – недовольно заметил Такэно.
– Нет, нет! – испуганно замахала руками Йока. – Я хочу жить, и хочу, чтобы ты жил! Но пойми, любимый мой, что даже если горы и моря будут между нами, меня не станет тотчас же, как не станет тебя.
– Но и я умру, если умрешь ты, Йока, жена моя, дарованная мне богами, – возразил Такэно. – Разве я люблю тебя меньше, чем ты меня?
– Об этом я и твержу, мой милый глупенький Такэно – мы связаны неразрывно, – сквозь слезы рассмеялась Йока и спохватилась: – Извини меня, что я так непочтительно с тобой разговариваю.
– Но зачем искушать богов? – не сдавался он. – Оставшись в городе, ты подвергаешь себя большой опасности.
– Ты боишься за себя или за меня? – спросила Йока, бросив быстрый взгляд на мужа.
Лицо Такэно потемнело от обиды; он отвернулся от жены.
Йока пала перед мужем на колени и принялась целовать его руку.
– Прости, прости меня, Такэно, возлюбленный мой, солнце мое, дыхание мое! Это не я сказала тебе обидные слова, это сказала моя гордыня, женская гордыня. Прости меня, слабую женщину.
Такэно поднял ее и неуклюже поцеловал в щеку.
– Обними меня, – прошептала Йока, склоняя голову ему на грудь.
Поглаживая волосы и плечи жены, Такэно спросил ее в последней попытке уговорить:
– Но наши дети? Что будет с маленьким Такэно? А ребенок, которого ты вынашиваешь? Если ты погибнешь, он даже не увидит свет.
– Не надо, Такэно, – взмолилась Йока. – Не разрывай мне сердце. Что я могу ответить тебе?
– По крайней мере, обещай мне, что вы спрячетесь в каком-нибудь надежном месте, когда начнется битва за город, – сказал Такэно, сдаваясь. – Кстати, у наших соседей есть старый погреб на заднем дворе, а двор этот завален всяким хламом и вряд ли привлечет внимание, даже если враги ворвутся туда. Я попрошу соседей, чтобы тебе отдали ключи от погреба, ведь он им ни к чему, если они покинут столицу.
– Пусть будет так, – согласилась Йока. – А теперь давай проведем этот день спокойно и счастливо, как будто ничего не случилось. Маленький Такэно пошел гулять вместе со своим товарищем Камада, но скоро вернется, раз в городе такой переполох.
Давай проведем этот день вместе. Я приготовлю вкусный обед, а потом мы будем говорить о чем-нибудь веселом, а вечером я надену свои лучшие одежды, надену колье, твой подарок, и мы пойдем на реку, туда, где весной цвели ирисы, а сейчас лежит густая тень от ивы.
