Сергей Зацаринный - Пустая клетка
– Долго ждать пришлось?
– Уже солнце садилось. Меня снова привели в ту комнату, где кади сидел, там уже дедушка был. Спросили снова, откуда у меня украшения и деньги? Я сказала, что утром их в сундуке не было. Дедушка сказал, что в этот сундук вообще неделю не заглядывал. Потом засмеялся. Если бы, говорит, знал, что у меня полный кошель серебра под лавкой, неужели потащился бы по жаре в город. Да ещё в Рамазан, когда народ по харчевням мало ходит. Ему сказали, что я поймана на краже и изобличена при свидетелях. Мне теперь руку отрубят.
Губы девушки задрожали. Злат ободряюще засмеялся:
– На испуг брали. Уж кто-кто, а кади то знает, что кражей считается только хищение из закрытого места. Из дома, из сундука. А в бане нужно самому лучше смотреть за вещами. Так что ручке твоей, красавица, ничего не угрожает. За такой проступок полагается куда более мягкое наказание. А вот куда делся Бахрам? Сказали, что его увели куда-то на рассвете. Странно. Такое распоряжение мог дать только сам Садреддин. А вот, кажется, и наша красотка нашлась.
Они уже выехали на дворцовую площадь, и на том месте, где недавно Злата поджидал толстый Маруф, теперь молчаливо возвышалась другая фигура. К удивлению Ферузы, это была не женщина. Их поджидал высокий мрачный мужчина в черкесской папахе.
XXXI. Упорхнувшая птичка
Черкес с достоинством поклонился, но не издал ни звука. Злат засмеялся:
– Судя по твоему напыщенному виду, новость у тебя хорошая. Где?
– У себя дома.
– Не будем терять времени. Слишком сильно я жаждал этой встречи. А ты, красавица, – повернулся он к Ферузе, – подождёшь меня здесь. Под охраной.
Наиб подозвал стражника у ворот и указал на девушку:
– Заприте в моей каморе и поставьте караул. Никого не подпускать. – потом поправился, – Кроме моего помощника из медресе. Он подойдёт попозже.
– Ты что же пешком пришёл? – поворотился Злат к черкесу.
Оказалось осторожный староста оставил коня в переулке за углом. Чтобы не привлекать лишнего внимания. Наиб со своим маленьким отрядом тоже поспешил убраться от сотен любопытных глаз людей, заполнивших площадь со стороны главной мечети. Весь город уже который день судачил на всех базарах о леденящих кровь убийствах, таинственном исчезновении сокольничьей дочки и загадочном происшествии со свиной ногой. Все понимали, что неспроста сам помощник эмира помчался куда-то с утра в полном облачении в сопровождении ханской стражи. Сарай ждал новостей.
– Вернулась домой? – поинтересовался Злат, когда они скрылись за углом от любопытных глаз.
Черкес, легко вскакивая в седло, отозвался не поворачивая головы:
– Привезли. Наши люди заметили её в тот же день на базаре в персидском квартале. Она там в бане сидела с бабами. Просто схватить долго не удавалось. Она из бани попёрлась с целой толпой баб в суд. Потом сидела там до вечера. Пришлось ждать.
– Сопротивлялась?
Черкес на секунду замялся:
– Вряд ли. Мои люди своё дело знают. Как только вышла из квартала повозками с двух сторон загородили, тряпку в рот, мешок на голову. Сняли только во дворе дома.
– Собака не помешала? – поинтересовался наиб.
Черкес улыбнулся, давая понять, что оценил шутку по достоинству:
– Не было никакой собаки. Убежала, наверное.
Злат представил, что вот также, наверное, встретил свой последний час неведомый мужчина с крестом на шее, упокоившийся теперь в могиле, предназначенной для Санчо. Только вместо кляпа и мешка была удавка.
– Она ещё не знает, почему её схватили. – продолжил староста, – Эта женщина бывала на своём веку во многих переделках и, скорее всего, думает, что это просто какие-то очередные разборки. Ей сказали, что она всё узнает утром, и она успокоилась.
– Тем лучше. Значит она ещё не придумала заранее, что соврать. Ты мне поможешь, чтобы она и дальше не вздумала шутить шутки.
Черкес молча кивнул. Лучшего союзника было невозможно придумать. Минсур всю жизнь прожила в его квартале, и он отлично знал, как обращаться с такими людьми.
На улице было тихо, ворковали голуби на голубятне. Однако, едва всадники подъехали к воротам Минсур, их распахнул человек с кинжалом на поясе. Во дворе стояли ещё двое. Злат покосился на собачью цепь сиротливо лежащую в пыли в углу двора. Прямо у калитки пыль впитала засохшую лужу крови. По крайней мере этот охранник встретил смерть в честной схватке, а не издох бесславно от отравы, как его собрат с Чёрной улицы.
Староста шагнул в дом впереди Злата и зычно крикнул:
– Перед тобой, несчастная, наиб эмира Сарая, слуга великого хана Узбека, да продлится его царствование!
С этими словами он стащил женщину с суфы, на которой она сидела и рывком поставил её на колени. Ошеломлённая Минсур молча уставилась на блестящую пайцзу. Злат молчал. Он долго в упор глядел на перепуганную женщину, потом не спеша уселся на суфу. В полумраке комнаты Минсур казалась совсем молоденькой: резко очерченные линии носа и подбородка, большие глаза. Не красавица, но характер видно.
– Вижу ты не ждала меня, – начал он тихо и даже ласково. После грозного окрика старосты и долгой молчаливой паузы от этого спокойного голоса становилось ещё страшнее.
– Зря. Я тоже когда-то занимался голубями. И любой, кто имеет пристрастие к этим птичкам, рано или поздно встречается со мной. Со мной вообще очень легко встретиться. – В голосе зазвенел металл, – Но, не всегда легко распрощаться. А ты ведь очень хотела бы со мной распрощаться, не правда ли? Что молчишь?
– Я не знаю, чем навлекла на себя немилость, – голос Минсур её предавал.
– Ты, наверное, ждёшь от меня рассказа об этом? Сожалею, но рассказывать не мой хлеб. Я больше люблю слушать. Думал ты меня порадуешь интересной историей. Даже подсказал тебе, что она начинается с голубей. Вот с них и начни.
Минсур молчала.
– Ты, кажется решила держаться поговорки, что молчание – золото? У эмира имеется специальный человек, который умеет убеждать в том, что это не всегда лучший выбор. К сожалению, я тороплюсь. Поэтому попрошу поговорить с тобой о достоинствах золота и серебра вот этого достойного мужа.
Наиб повернулся к старосте.
– Послушай, женщина! – сразу взял быка за рога тот, – К чему эти непонятные выкрутасы? Если ты думаешь, что мы пришли сюда шутить с тобой шуточки, то ты ошибаешься. Думаю, ты сама не хуже других знаешь, что когда я возьмусь за тебя, то ты расскажешь не только то, что было, но и то, чего не было. Берегись! Палач эмира покажется тебе ангелом милосердия!
Староста действительно умел разговаривать со своими людьми. Минсур от страха заплакала:
– Вы спросите меня, я отвечу, – пролепетала она.
– Ты по прежнему хочешь всех перехитрить? Выяснить, что мне известно, а что нет? Будь по твоему. Зачем тебе почтовые голуби?
– Чтобы посылать письма.
Староста понял, что нужно делать мгновенно. Не дожидаясь сигнала, он шагнул вперёд и схватил Минсур за волосы:
– Ты, решила посмеяться над нами!? Может ты начнёшь рассказывать, что голуби машут крыльями, когда летают? Или ты всё ещё думаешь, что вокруг тебя глупые бабы из персидской бани?
– Раз эта женщина так любит сказки, то может она расскажет нам что-нибудь про сказочниц?
Черкес повернулся к своим помощникам и приказал:
– Разведите огонь и принесите нож для свежевания туш. Как можно более тупой, – подумав, добавил, – И верёвку.
Злат одобрительно покачал головой:
– Вижу ты знаешь, как взяться за дело. Думаю мы услышим много интересного. А пока, пусть будет по твоему, красавица. Я сам расскажу тебе сказку. Ты ведь в таком положении, когда человеку полагается последнее желание.
По губам старосты скользнула уже знакомая Злату змеиная улыбка. Минсур жалобно заскулила от ужаса.
– Ты мне мешаешь рассказывать, – пожаловался Злат, – Если тебе неинтересно, так сразу и скажи.
Он вдруг неожиданно расхохотался, разом разрядив гнетущую атмосферу.
– Неужели ты так ещё ничего не поняла? Неужели ты думаешь, что ханская стража пожаловала к тебе в гости, чтобы узнать, кто ворует голубей с соседней голубятни или шаровары в женской бане? Твоя подруга была ниточкой, которая тянулась к змеиному клубочку. Где она теперь? Так вот перед тем, как отправиться туда, она прошла через пытку калёным железом. Теперь последней ниточкой, которая ведёт к этому клубку осталась ты. Тебе нужно в ноги поклониться этому достойному человеку (Кивнул на черкеса), что его люди успели добраться до тебя раньше, чем те, кто добрался до Шамсинур. А ты вместо благодарности, только причиняешь ему лишние хлопоты. Ты думаешь твои друзья из миссии франков тебя будут выручать? Их бы самих кто выручил после того, как выяснится их причастность к подбрасыванию свиной ноги и убийству жены Урук-Тимура. Или ты продолжаешь считать, что голубки брата Адельхарта преисполнены благодати и принесут тебе счастье? Ты молчишь, чтобы выведать, что я знаю, а что не знаю? Я расскажу тебе. А ты меня дополнишь. Только на этот раз я начну с конца. Вчера к тебе прилетел голубок от брата Адельхарта. После чего ты зазвала в баню сказочницу Ферузу, а тем временем упёрла драгоценности у какой-то глупой бабы из вашей банной компании. И передала их своему сообщнику, который быстренько подбросил их в дом Бахрама. Грех с орех, если смотреть из ханского дворца. Да вот беда. Вместе с этими побрякушками там оказались драгоценности, исчезнувшие из дома Урук-Тимура в ту ночь, когда была убита его жена и исчезла дочь. Прежде чем сделать глупое лицо и сказать, что ты про это ничего не знаешь, послушай продолжение этой сказочки. Если ты не назовёшь имя того, кому ты передала украденные в бане драгоценности и не скажешь, кто тебя попросил всё это сделать – пропадёт самое интересное в этой истории. Кроме того, в этом чудесном повествовании, как в сказках Шахерезады, одна история вплетается в другую. Например, сказка о свиной ноге. Или сказка о задушенном юноше. Тебе остаётся только решить, кем ты сама хочешь стать в этом караване сказаний: рассказчицей или участницей. Сама ведь ты никого не душила, никому ничего не подбрасывала, кражу побрякушек в бане вполне могла совершить под угрозой. Как видишь, я широко распахиваю тебе дверь на свободу. Тебе осталось только выйти.
