Луи Бриньон - Кес Арут
— В штабе тебя ждут!
— Ждут? — неизвестно отчего сердце Арута дрогнуло. Он почувствовал, что не в состоянии отворить дверь, находившуюся перед ним. Сделав усилие, Арут толкнул дверь и вошёл внутрь. Рядом с несколькими военными, которые сновали в комнате…сидел молодой парень с измученным лицом. Арут замер, не в силах верить тому, что видели его глаза.
— Ахмед? Брат?
Арут порывисто подошёл к молодому человеку и обнял его.
Немного позже, в штабе пехотного полка под командованием подполковника Заварзина, состоялось совещание с участием командования армянских добровольческих отрядов. Полк стоял на передовой линии, напротив турецких оборонительных позиций. По этой причине, было принято решение провести совещание именно в этом полку. Сам Заварзин и несколько его офицеров провели армянских командиров по окопам, к командирской землянке. То и дело всем приходилось пригибаться. Нет, нет, да и с турецкой стороны раздавались выстрелы. В землянке подполковник Заварзин пригласил всех подойти к карте, которая лежала развёрнутой на столе. Когда все подошли, Заварзин, указывая на линии в карте, заговорил. При этом его палец двигался то в одну, то в другую сторону.
— Здесь находимся мы. Здесь — турки. У них мощные оборонительные позиции. Они разбиты на два эшелона. Первый и второй. Что, несомненно, крайне осложняет поставленную командованием задачу. Прибавьте к этому, господа, интенсивный огонь. Турки рассредоточили на позициях несколько батарей. Огонь при необходимости может быть с той стороны…очень и очень плотный. Коротко говоря, если мы начнём наступление в таких условиях, они просто уничтожат всю нашу пехоту.
— Какой же выход предлагаете вы, господин полковник?
— Подполковник, — поправил задававшего вопрос Заварзин, и продолжал: — Выход один. Попросить командование подбросить орудий побольше. Мы должны хотя бы частично подавить вражеский огонь, прежде чем перейдём в атаку.
Пока все раздумывали над словами Заварзина, в землянке появился солдат. Вытянувшись в стойку, он доложил:
— Там конница, ваше благородие!
— Где? — не совсем понял Заварзин.
— Позади нас. Похоже, идут на турок!
— Кто-нибудь понимает слова этого солдата? — Заварзин оглядел всех присутствующих, затем снова повернулся к солдату. — Какая ещё конница?
— Похоже армянская, ваше благородие. Только они так идут!
— Армянская? — переспросил Заварзин и тут же багровея, повернулся к армянским командирам: — Кто отдал приказ?
Те пожали плечами.
— Мы сами ничего не понимаем!
— Посмотрим!
Заварзин, а вслед за ним и остальные, вышли из землянки. Все до одного высунули головы из окопа. Многие чертыхнулись. Солдат оказался прав. Прямо на них несся крупный конный отряд. Всадники обнажили сабли, но не издавали ни звука.
— Кто это? — спросил Заварзин, наблюдая за приближением конницы.
— Это наши, — раздался голос одного из армянских командиров, — отряд под командованием Кес Арута.
— Того самого? Шайтана?
— Того самого!
— И кто ему отдал приказ?
Армянские командиры только и могли, что развести руками. Они знали не больше Заварзина. В следующую минуту короткий разговор пришлось прекратить и пригнуться. Конница приближалась к окопам полка. Один за другим, всадники с ходу перепрыгивали через окопы и с той же молчаливостью неслись дальше. Послышался грохот снарядов. Заработали пулемёты и винтовки. Турки открыли мощный огонь по коннице.
Заварзин, пригибаясь, побежал к наблюдательному пункту. Остальные следовали за ним. Добежав до него, Заварзин сразу приник к биноклю. Он, не отрываясь, следил за развитием этой атаки и время от времени бормотал.
— Безумцы, безумцы…смерти ищут… как можно идти такими малыми силами на такие укреплённые позиции…
Оторвавшись от бинокля, он укоризненно посмотрел на армянских командиров.
— Вам следует научиться беречь людей, господа офицеры…Разве можно такую глупость сотворить?
Сделав замечание, Заварзин снова прильнул к биноклю.
— Эх ты! — сразу вырвалось у него. Он слегка подвигал локтями по земле, устраивая для себя более устойчивое положение для наблюдения, и вновь прильнул к биноклю.
Некоторое время офицеры наблюдали за Заварзиным, пытаясь угадать ход боя, но тот молчал совершенно. Только передвигал руки, чуть левее или чуть правее…
— Эх ты! — снова вырвалось у Заварзина.
— Что там происходит? — не выдержал один из офицеров.
— Что-то непостижимое для военной науки, — отозвался Заварзин, — если я не ошибаюсь…да нет, непостижимо… — Заварзин внезапно оставил бинокль, повернулся к офицерам и закричал:
— Штабс-капитан, немедленно трубите атаку! Конница разорвала первую линию обороны турок и движется ко второй…
Глава 23
25 августа 1915 года
Арут уже несколько часов сидел на кровати в доме Констандянов в Эрзруме. Это была та самая кровать, на которой всегда спали дети. В руках он держал разорванную куклу, которой когда-то играла его маленькая дочь. Вся комната, как и весь дом, была разграблена. Всюду валялись сломанные вещи, которые не имели никакой ценности. Постель, на которой он сидел, была вся изорвана. Видимо, кто-то искал в ней ценности. Но Арут не обращал внимания ни на что, кроме куклы, которую держал в руках. Он оторвался от неё только тогда, когда услышал в коридоре осторожные шаги. Амед молча прошёл в комнату, сел рядом с Арутом и положил руку ему на колено.
— Не знаю, что сказать тебе, — негромко произнёс он, — какие слова найти…не знаю, брат.
— Я бросил их, когда они больше всего во мне нуждались. И за это я себя никогда не прощу. Они страдали, а я…господи, как же тяжело жить!
Арут обхватил руками голову и начал качаться.
— Арут…брат…ничего не изменишь.
— Я найду Мириам и дочку, — глухо произнёс Арут, — найду их, даже если придётся перерыть всю Турцию.
— Арут, мне тяжело говорить это…но, брат…
— Тогда молчи, Ахмед. Молчи…я ничего не хочу слушать. Они живы. Живы. И я найду их.
— Когда отец утонул, я остался с Мириам. Шёл вместе с ней несколько дней. Помогал, как мог. Я бы не ушёл, если бы меня не выгнали…Я бы не оставил Мириам и твоего ребёнка, но…тогда я едва не умер. Всего несколько дней я пробыл с ними и едва не умер, так тяжело нести эту ношу. А она всего лишь женщина… и ребёнок…
— Замолчи, Ахмед! — Арут поднял на него тяжёлый взгляд. — Я не хочу слушать твои слова. Я найду их. Живых…
— Прости, брат, — Ахмед поднялся и направился к выходу. Остановившись на пороге, он дотронулся до сломанной двери, которая висела на одной петле.
— Я не говорил тебе о последних словах Мириам, потому что был уверен — ты обязательно уедешь. А это опасно. Очень опасно для тебя. Но раз ты решил…Ахмед повернулся к Аруту. «Передай, — сказала она мне, — передай моему Аруту, что я дала клятву от его имени — сжечь живьём убийцу его детей Шукри бея. Не будет мне покоя ни в жизни, ни в могиле, пока он не выполнит эту клятву».
Арут даже вида не подал, что услышал слова Ахмеда. Тот ушёл. А через несколько минут Арут спустился во двор. Там его ожидали оба брата, Вазген и Арсен. А так же Гагик и Ашот Эгоян. Все четверо сидели верхом на лошадях, но как только увидели Арута, сразу спешились.
— Всё приготовили? — коротко осведомился у них Арут.
Арсен снял с седла форму и протянул Аруту. Тот не стал медлить. И прямо на глазах у всех переоделся. Теперь перед всеми стоял молодой турецкий офицер.
Ашот Эгоян протянул Аруту документы.
— Здесь всё, что нужно. Лущев помог. Он будет ждать тебя на условленном месте.
— Хорошо! — Арут был краток.
Гагик мялся, мялся. А потом всё же не выдержал и заговорил с Арутом:
— Может, все пойдём? Отрядом? Или хотя бы меня с собой возьми…
— Нет! — непреклонно ответил Арут. — Это моё личное дело и только я поеду. Один. Вы здесь нужны. Всё. Давайте прощаться.
Арут по очереди обнял каждого, затем вскочил в седло своего коня и направился к воротам.
— Ты вернёшься? — не выдержал Арсен, ты вернёшься, брат Арут?
Арут повернул голову и чуть выждав, кивнул головой.
Тем же днём колонна из Эрзерума достигла конечной точки депортации. Города Алеппо. Мухаррем бей остановил колонну у входа в город и подозвал единственного офицера, оставшегося в конвое. Когда тот подъехал, он с довольным видом приказал:
— Отправьте телеграмму.
Достав из кармана листок и карандаш, он, не слезая с лошади, пересчитал депортированных армян. На листке появилась цифра… 11. Один ребёнок, четыре девушки и шесть женщин. Такова была численность колонны, вышедшей из Эрзрума. Из девятнадцати тысяч, в живых остались только одиннадцать человек.
