Виктор Поротников - Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле
Боярин Клыч Савельич со своей женой и овдовевшей дочерью устроили себе жилье в старой, вытащенной на берег ладье. Прикрыв досками и парусиной ветхую палубу судна и затыкав мхом щели в бортах, семья Клыча Савельича, по крайней мере, имела укрытие от дождя и ветра. Днем в подпалубном помещении ладьи было нестерпимо жарко, а по ночам там держалась невыносимая духота. Поэтому Клыч Савельич был рад любому пасмурному и дождливому деньку.
Однажды в гости к Клычу Савельичу пожаловали бояре Собирад и Агап Бровка. Клыч Савельич встретил их, сидя на корме судна под полотняным навесом. В последнее время у Клыча Савельича стали болеть и опухать ноги. Лекари посоветовали ему держать больные ноги в горячей воде, настоянной на крапиве и клевере. Вот и в этот вечер, перед тем, как лечь спать, Клыч Савельич прогревал ноги в ушате с горячим целебным настоем.
Поздние гости, поднявшиеся по скрипучим дощатым сходням на палубу ладьи, поздоровались с Клычом Савельичем. При этом Собирад участливо проговорил:
— Что, брат, опять боли в ногах мучают?
— И не говори, друже, — отозвался Клыч Савелич. — Кое-как ноги переставляю, с палкой хожу. По ночам не сплю, маюсь, как баба беременная.
— Лекари-то что молвят? — поинтересовался Агап Бровка, присев на низкую скамейку.
— А то и молвят, что старость ко мне пришла и хвори с собой принесла, — проворчал Клыч Савельич. — Мол, никуда от этого не деться. Кому-то на роду написано под старость глохнуть, кому-то слепнуть, а у иных ноги отнимаются.
— Какой же ты старик, тебе же семьдесят еще не стукнуло! — сказал Собирад, желая взбодрить Клыча Савельича. — У тебя и волосы почти не поседели, брат. И станом ты прям, как ясень. Бог даст, оклемаешься!
Клыч Савельич лишь досадливо махнул рукой, показав этим жестом, что от лекарей проку мало, а на помощь Господа он и вовсе не рассчитывает.
— Мы пришли к тебе вот по какому делу, брат, — доверительным тоном заговорил Агап Бровка. — У князя нашего разум помутился от гордыни и неприязни к Дмитрию Ивановичу. Князь козельский и князь серпуховской прислали Олегу деньги на возрождение Рязани из пепла, токмо сие серебро тратится неразумно.
— Вот именно! — с негодованием в голосе вставил Собирад. — На месте своего сгоревшего деревянного терема Олег начал возводить каменный дворец. Камень на строительство приходится везти издалека сначала по реке, потом сухим путем на лошадях. Уйма рабочих рук на это дело брошено! Куча деньжищ уходит туда же! Уже осень на дворе, скоро белые мухи полетят, а в Рязани каждая вторая семья теплого добротного жилья не имеет.
— Вот, ты — имовитый муж, а живешь в ветхом насаде, словно приблудный чужеземец, — продолжил Агап Бровка, легонько похлопав Клыча Савельича по колену. — У меня до сих пор своего дома нету, Собирад тоже в шалаше прозябает, а ведь и мы с ним — не последние люди в Рязани. Олег заявляет, мол, московский князь живет в деревянном тереме, а я буду жить в каменном дворце! Это ли не глупость? Это ли не бессмысленное бахвальство?
— Верные слова! — вновь вставил Собирад. — Образумить нужно Олега, иначе пол-Рязани будет зимовать в землянках, с горечью и злобой взирая на княжеские каменные хоромы. Нас Олег слушать не желает, брат. — Собирад заглянул в глаза Клычу Савельичу. — Ты же более красноречив, поговорил бы ты с Олегом. К твоим словам Олег чаще прислушивается.
— Полно, братья, — хмуро промолвил Клыч Савельич. — Я у Олега бываю чаще в немилости, нежели кто-либо другой из бояр. Олег недолюбливает меня за мою приязнь к московскому князю. Всем это ведомо. Не смогу я отговорить Олега от его затеи, тем более что дворец каменный уже наполовину возведен.
— Так ведь кроме дворца Олег задумал все воротные башни Рязани тоже из камня строить, — с раздражением воскликнул Агап Бровка. — Олег послал людей за опытными каменщиками в Смоленск и Псков. Он говорит, пусть в Москве стены из камня, а у меня в Рязани хотя бы башни будут каменные.
— Причем Олег желает соорудить свои башни непременно выше московских башен! — сердито фыркнул Собирад. — А где взять денег на все это? Псковские зодчие задаром трудиться не станут! Княжеская казна уже почти пуста, у нас — имовитых вельмож — за душой ни гроша! Козельский князь дважды раскошеливаться для Олега не будет, а серпуховской князь и подавно!
— Как ни поверни, всюду клин, — тяжело вздохнул Агап Бровка. — Выручай, брат. Поговори с Олегом. Растолкуй ему, что не ко времени он затеял все это каменное зодчество!
— Хорошо, други, — безрадостным голосом сказал Клыч Савельич, бултыхая ногами в ушате с травяным настоем. — Так и быть, завтра я наведаюсь к Олегу. Поговорю с ним.
* * *Эмир Тургун, в свое время служивший Араб-Шаху, после гибели последнего в битве с рязанцами переметнулся к Мамаю. Собственно, выбор у эмира Тургуна был невелик. Возвращаться в Синюю Орду ему было не с руки, ибо там правил враждебный ему Урус-хан. Хаджи-Черкес, утвердившийся в Ас-Тархане, был разбит Мамаем. Сидевший в Булгаре ордынский царевич Хасан тягаться с Мамаем тоже не мог, поэтому откупался от него дарами. Формально Тургун присягнул на верность золотоордынскому хану Мухаммеду-Булаку, но по существу он находился в подчинении у Мамая, выполняя все его приказы.
По воле Мамая эмир Тургун приехал в Рязань дождливой осенней порой как посол Золотой Орды.
Олег встречал ордынского посла со всем почетом в каменных палатах своего недостроенного дворца. По такому случаю Олег повелел своим приближенным явиться в тронный зал в своих лучших одеждах, нацепив на себя все имеющиеся золотые украшения. Сам Олег нарядился в длинную греческую тунику-далматику пурпурного цвета с короткими широкими рукавами, подпоясанную золотым поясом и украшенную роскошной вышивкой из золотых ниток. Плащ на Олеге был фиолетового цвета из тяжелой шелковой ткани с орнаментом в виде диковинных птиц. На ногах у Олега были красные сапоги из мягкой кожи, с серебряными бляшками. Голову Олега венчала роскошная золотая корона, украшенная драгоценными каменьями и крошечными образками с ликами святых угодников. С двух сторон, обрамляя лицо князя, с короны свешивались длинные подвески в виде продолговатых золотых желудей, сцепленных друг с другом по четыре с каждой стороны. На груди Олега лежало массивное золотое украшение-бармы в виде медальонов, украшенных зернью, прикрепленных к гибкой золотой пластине с вычеканенным на ней тонким узором.
Трон, на котором восседал Олег, был сработан рязанскими умельцами из бука и кипариса, с медными подлокотниками в виде бегущих пардусов. Широкая спинка трона была украшена резными фигурами львов с оскаленными пастями.
Ордынский посол, вступив в тронный зал, с изумлением открыл рот при виде роскошного чертога с высоким сводчатым потолком, со множеством узких окон, забранных разноцветными стеклами, с мозаичным каменным полом. Свита рязанского князя, сидящая на скамьях вдоль стен, красовалась в длинных кафтанах и опашнях из парчи и алтабаса, блистая золотыми перстнями и ожерельями.
Отвесив поклон сидящему на небольшом возвышении Олегу, эмир Тургун заговорил с ним по-татарски, придав своему скуластому узкоглазому лицу надменное выражение. Тургун передал рязанскому князю устное послание Мамая.
Из этого послания следовало, что Мамай собирает войска для похода на Москву, предлагая Олегу примкнуть к нему, как это уже сделал литовский князь Ягайло.
— Мамай давно уже грозится разорить Москву, — мрачно сказал Олег, выслушав посла, — а сам не смеет перейти Оку, опустошая мои земли. Я ведь заключил союз с Мамаем. Разве так поступают с союзниками?
Тургун принялся винить Олега в том, что Мамай опустошил его владения. Дружина пронского князя, зависимого от Олега, участвовала в битве на Воже в составе рати московского князя. Мало того, сын пронского князя в той сече пленил Мамаева племянника Акбугу. Мамай был сильно этим рассержен, вот почему он решил наказать рязанского князя.
Олег, продолжая хмурить брови, напомнил послу, что благодаря его посредничеству Акбуга получил свободу и смог вернуться в Сарай. Почему Мамай не учитывает этого? К тому же пронский князь выступил против Бегича вопреки запрету Олега.
— Этого зловредного князя уже нет в живых, — добавил при этом Олег. — Пусть Мамай узнает об этом.
— О, для Мамая это будет приятное известие! — расплылся в улыбке желтолицый Тургун.
Олег не стал в присутствии своих бояр обсуждать с ордынским послом условия нового соглашения с Мамаем, поскольку большинство рязанских вельмож были настроены крайне враждебно к любому сближению своего князя с Ордой. Олег встретился с Тургуном за трапезой, вызнав у того, каким войском уже располагает Мамай и какие военные силы он намеревается в скором будущем двинуть на Москву. Захмелевший Тургун выболтал Олегу все, о чем ему было можно говорить и о чем нельзя.
