Тени Либереи. Тайна библиотеки Ивана Грозного - Петр Селезнев
Вдруг сзади послышался звон колокольчика открывающейся двери, и в помещение кто-то вошёл. «Кхмкхм», – громко прокряхтел он, и, оторвавшись, Валерий понял, что это Пётр, который почему-то стоял на входе с выпученными глазами и лицом бледнее смерти. «Я ищу вас, всех прохожих опросил, нервничал, думал, что случилось, а вы тут этим занимаетесь», – пробурчал он, покраснев и став явно более живым. «Да, нам пора идти», – сказала Светлана, вытирая остатки макияжа и слез, вскочив со своего места и взяв под мышку пальто. Валерий посмотрел на официанта, который так и не удосужился принести им заказ, заявив: «Отвратительное кафе, пускаете к себе всяких проходимцев», – после чего вышел вслед за своими спутниками, оставив того в полном замешательстве.
Как только охотники за сокровищем сели в машину, Виноградов и Вербова продолжали краем глаза нежно поглядывать друг на друга, вызывая тем самым нескрываемый гнев со стороны Севастьянова. «Мы так и будем сидеть, или может быть поедем?» – недовольно спросил он, скрестив руки на груди в горделивой позе. «Ну что, в Тверь?» – уточнила Светлана, заводя автомобиль. «Именно туда, других вариантов у нас просто нет, пора заканчивать с поисками», – ответил Валерий, с предвкушением глядя в окно, надеясь, наконец, найти искомое им всю жизнь сокровище.
Тверь
Глава 42.
Наступил следующий день. Он был намного более солнечным и приветливым: погода стояла ясная, тёплые лучи грели после вчерашней леденящей и дождливой атмосферы. Мягкий, но все же несмотря на приятную обманчивость, осенний ветерок обдувал лицо, как будто говоря: «Ловите последнюю возможность попрощаться с летом, пока не поздно». На дорогах слышался шум проезжающих мимо автомобилей, и хоть он не был таким громким и раздражающим, как в Москве, но все же разрушал то приятное ощущение лёгкого и мимолетного праздника ровно посередине октября.
Валерий и компания медленным шагом, оставив машину у выполненного в розоватых тонах кинотеатра «Звезда» – яркого представителя архитектуры позднего конструктивизма тридцатых годов прошлого века в форме бинокля с двумя башнями с вертикальными окнами и колоннами в верхней части, боковые фасады которых оформлены шестигранными фигурами, а также входом в виде глубокой ниши посередине, зашли в городской сад через главные ворота. Сбоку остался такой же монументальный, но уже образец советского неоклассицизма – театр драмы, разрушенный во время войны и отстроенный заново в конце сороковых годов. Ранее он был выполнен в тех же цветах, что и кинотеатр, но недавно отреставрирован, сменив тон на золотистый.
В саду, несмотря на отличную погоду, было не очень людно: лишь молодая пара прогуливалась мимо закрытого до весны фонтана, и несколько пенсионеров сидели на скамейках, что-то бурно обсуждая и одним глазком наблюдая за своими внуками, играющими на детской площадке. Может причиной этого послужил рабочий день, а возможно роль сыграло раннее утро, но факт оставался фактом. «И куда мы направляемся?» – нетерпеливо спросила Светлана, нагнав впереди идущего Виноградова и взяв его за руку. «Ну, – ответил тот, – как минимум, нужно посмотреть на то, что осталось от Кремля, а там уже будем думать». «И ты считаешь, что даже развалины нам в чем-то помогут?» – парировал Пётр, начиная сомневаться в осмысленности и целесообразности плана его товарища. «Как бы тебе это помягче сказать, – сказал Валерий, там нет, как ты выразился, «развалин», вот все, что осталось».
В этот момент они резко остановились ровно посередине городского сада прямо напротив памятника Михаилу Тверскому и небольшого углубления, ведущего в сторону реки, куда предусматривался спуск с нескольких лестниц. «И что это?» – непонимающе спросила Вербова, озираясь вокруг. «Нет, нет, нет, не говори мне, что этот остаток крепостного рва – Кремль!» – воскликнул Севастьянов, придя в бешенство. «Валер, объясни, я ничего не понимаю», – сказала Светлана, тоже начиная злиться.
«Да, все верно, – согласился Виноградов, здесь в 1763 году кремль сгорел при городском пожаре и больше не восстанавливался. Мы стоим на остатках рва, который опоясывал его с востока и впадал в Волгу, а с запада то же самое делала сохранившаяся ныне Тьмака. Где-то левее располагались Владимирские ворота – главный вход, которые и изображены на иконе. Я надеялся, что как только мы здесь окажемся, то в голове всплывет какая-то идея, но, к сожалению, нет». «Значит подсказка, которую спрятали в Кремле в этой его части во времена Ивана Грозного, сгорела в восемнадцатом веке, и это тупик», – заявил Севастьянов, в разочаровании сделав несколько кругов, размахивая руками. «Ты не совсем прав, – возразил Валерий, – сначала после Ивана IV его разорили польско-литовские войска, затем в 1707 году в связи с войной со Швецией он по указанию Петра I был реконструирован под руководством Л.Ф. Магницкого: укреплён и досыпан вал, сооружены бастионы, приспособленные к активной артиллерийской обороне, а потом уже и сгорел при пожаре, который стёр с лица земли добрую половину того города».
«Прекрасно, значит она была утеряна ещё раньше!» – закричал преподаватель так, что на него обернулось несколько прохожих. «Да успокойся ты, не психуй, мы что-то придумаем», – рыкнула на него Светлана, заставив немного поумерить пыл. «Хорошо, – с напускной добротой прошипел Пётр, – что ты предлагаешь?» «Пока мы сюда ехали, и я читал информацию о подсказке, то обнаружил, что это икона семнадцатого века, то есть написанная явно позже разорения Кремля в 1609 году и намного позднее смерти Ивана Грозного. Именно поэтому и возникает вопрос, что-то не сходится», – начал рассуждать Валерий, расхаживая по окрестностям, пытаясь обдумать случившееся. «А каким тогда образом та оказалась в подземельях Александрова, где Царь ещё до своей смерти перестал появляться?» – задал вполне логичный вопрос преподаватель. «Эх, если бы я сам знал ответ, тут дело явно было позднее», – ответил Виноградов, прислонив пальцы к голове и начав массировать виски. «Дай-ка мне икону, хочу ещё раз взглянуть на неё», – сказал вдруг он, протянув руку к
