Ирина Даневская - Путь к власти
В итоге апартаменты королевы усовершенствовались потайным ходом, соединявшим кабинет Генриетты и гостиную баронессы Сент-Люс, которая находилась прямо над ним. В спальне Элениты был установлен звонок, шнур от которого прятался в портьерах кабинета Ее Величества. Таким образом, проблема тайных свиданий была решена.
Посетители попадали к королеве либо через спальню баронессы, либо испросив официальной аудиенции. В первом случае Генриетта открыто уединялась с Эленитой в своем кабинете, затем баронесса поднималась к себе и впускала гостя, а сама оставалась в своих покоях, ожидая звонка, так как не все разговоры предназначались даже для ее ушей. Посетитель уходил, и королева со своей придворной дамой присоединялась к остальным фрейлинам, ожидавшим в приемной. Если аудиенция испрашивалась официально, королева принимала посетителя в присутствии баронессы Сент-Люс в своем кабинете. Дальше события развивались по тому же сценарию.
В приемной королевы круглосуточно дежурили ее телохранители, в обязанности которых входило предупреждать о нежданных визитерах условным стуком в дверь. И кабинет, и приемная были обшиты дубом, что, учитывая толщину стен, совершенно исключало возможность подслушивания.
Эти меры предосторожности позволили королеве принимать у себя, кого ей заблагорассудится и когда угодно. Чаще всего Генриетте было угодно видеть Уолтера Монтегю. Благодаря ему королева начала вникать в тонкости европейской политики, которая раньше наводила на нее смертельную тоску.
– Все просто, Ваше Величество, – смеялся Монтегю над ее недоумением. – Суть внешней политики любого… да, любого европейского государства состоит в уничтожении соперников ради собственной выгоды. Тут Испания, Франция и Англия ничем не отличаются от обыкновенного карьериста, который готов на все, чтобы получить тепленькое местечко.
– Я не понимаю, – растерянно произнесла Генриетта. – Я не привыкла чувствовать себя идиоткой, но я действительно не понимаю…
– Все просто, – успокоил ее Монтегю. – В Европе есть три государства, которое могут претендовать на первенство.
– Англия, Испания, Франция, – произнесла Генриетта.
– Нет, Испания, Англия и Франция, – поправил ее Монтегю. – Как ни печально это осознавать, но сейчас первенство принадлежит Габсбургам… Но ни у кого из них нет достаточно сил, чтобы свалить сразу двух конкурентов. Значит, они вынуждены заключать временные союзы между собой, балансировать, чтобы ослабить ближайшего преследователя. Вы понимаете?
– В надежде на то, что, когда тот ослабнет, два других получат возможность сцепиться между собой! – воскликнула королева.
– Браво, Ваше Величество, – улыбнулся Монтегю. – Вы – прирожденный политик. Но взгляните сюда.
Гвардеец подошел к большой карте Европы, лежавшей на столе.
– Мы начертим здесь новые границы, – подмигнул он Генриетте. – Франция – это только Франция, Англия – это всего лишь Англия… ну плюс Ирландия и Шотландия, от которых проблем больше, чем пользы… Тогда как Испания – это Габсбурги, то есть Испания плюс Португалия плюс австрийские Габсбурги, а именно земли короны Священной Римской империи, а также Чехии, Венгрии и Хорватии.
Он обвел указанные страны жирной линией и отодвинулся, давая возможность Генриетте оценить свое творчество.
– Впечатляет, – вынуждена была признать Генриетта.
– И у Англии, и у Франции свои счеты с Испанией, – продолжил Монтегю. – Англия – морская страна, к тому же обладающая немалыми заморскими владениями, где ее интересы пересекаются с испанскими. Испания – самый сильный соперник Англии на море. Французы же имеют территориальные претензии к Габсбургам… в Эльзасе, Лотарингии, Северной Италии и других, граничащих с Испанией территориях. Говоря прямо, Франция первая попадает под удар испанского сапога в случае победы Католической лиги.
– Наконец-то мы затронули религию, – произнесла Генриетта.
– Да, – улыбнулся Монтегю. – Как вы знаете, после заключения Аугсбургского мира, которое произошло почти полстолетия назад, немецкие князья жили по принципу «Cuius regio, eius religio».
– Чья власть, того и вера, – машинально перевела Генриетта.
– Совершенно верно, – подтвердил Уолтер. – То есть правитель мог выбирать веру по своему усмотрению – либо лютеранство, либо католичество. Но католическая церковь и орден иезуитов желали отвоевать потерянное влияние, а «Молчаливые»… Вы ведь слышали об этом ордене, Ваше Величество?
– Еще бы, – усмехнулась Генриетта.
– Так вот, в 1608 году тогдашний Великий магистр ордена «Молчаливых» созвал Сейм протестантских князей Южной и Западной Германии, которые объединились в Евангелистическую унию, чтобы противостоять захватническим планам иезуитского ордена. В ответ иезуиты создали свою, Католическую лигу, которую немедленно поддержали Габсбурги.
– Скажите, то, что сейчас происходит в Европе, – это война за власть или религиозный конфликт? – уточнила совершенно сбитая с толку королева.
– Ваше Величество, – печально усмехнулся Монтегю, – я бы тоже хотел это знать наверняка. – Впрочем, судите сами. Габсбурги – это оплот и опора папского престола, а орден иезуитов – это меч католицизма, жестокий, карающий и беспощадный. Вальденсы, преследуя благородную цель очищения католической церкви, совсем от нее отвернулись, а страшная репутация «Черных капюшонов» заставит содрогнуться даже самых ярых протестантов…
– Де Молина мне говорил, что Рим преследует идею мирового господства, – проговорила Генриетта, пораженная совпадением речей Великого магистра и лейтенанта своей гвардии.
– Кто говорил? – переспросил Монтегю.
– Вы верно расслышали, – усмехнулась Генриетта. – Великий магистр ордена «Черных капюшонов», Эрнандо де Молина. Не удивляйтесь так, сударь, вы же сами прибыли в Англию по заданию иезуитов, чтобы узнать о наших с ним отношениях.
– Расскажите мне о «Черных капюшонах», – попросил Уолтер. – Если, конечно, мне доверяете…
Генриетта улыбнулась.
– Де Молина сделал меня королевой Англии, – начала она свой рассказ…
Выслушав Генриетту, Монтегю какое-то время сидел без движения, потом медленно проговорил:
– Я знал, я видел, я чувствовал, что вы – удивительная женщина, моя королева. Но я даже не предполагал, что настолько…
Он не договорил, но продолжения и не требовалось. Восхищение в его голосе все сказало королеве лучше всяких слов. Но, какой бы лестной ни была оценка этого умного молодого человека, Генриетта чувствовала, что ее сегодняшний поступок не заслуживает похвалы.
Сегодня утром она встречалась с де Молина, голос которого до сих пор звенел у нее в ушах.
– Итак, Ваше Величество, – насмешливо растягивая слова, говорил маркиз, – Бэкингем подложил вам хорошую свинью, и вам ничего не удалось сделать, чтобы предотвратить его авантюру.
– Поддерживая эту авантюру, сударь, я оказываю вам большое одолжение, – заметила Генриетта, ничем не выдавая своего волнения. – И меня удивляет ваш тон.
– Объяснитесь! – де Молина уже не смеялся.
– Если Ла-Рошель падет, влияние протестантов во Франции будет сведено на нет. Таким образом, «Молчаливым» придется убраться оттуда.
Генриетта не понимала, что она говорит и зачем. Но королеве так хотелось одержать победу над этим надменным гордецом, который обращался с нею, как с несмышленым младенцем, что она не сдержалась. И по тому, как вытянулось лицо Великого магистра, было ясно, что она близка к своей цели.
– Бэкингем вступил в эту войну из-за прекрасных глаз Анны Австрийской… или же Ваше Величество станет меня убеждать, что это не так?
– Сударь, – гневно ответила Генриетта. – Вы удивляете меня. Вы оказываете поддержку гугенотам, и вы же выговариваете мне за помощь, которую Англия собирается оказать своим братьям по вере. Неужели вы всерьез верите, что горсть мятежников без поддержки английского флота сумеет одержать победу над королевскими войсками?
– Да, вмешательство Англии послужит торжеству протестантизма во Франции, – задумчиво проговорил де Молина. – Но Бэкингем…
– Бэкингем здесь ни при чем, – перебила его Генриетта. – Это я, я убедила Анну Австрийскую подзадорить влюбленного в нее рыцаря начать военные действия! И если ваши шпионы недаром едят свой хлеб, то они должны были донести, что виконт Пурбек посещал королеву Франции… по моей просьбе, разумеется.
– Вы? – Валенса чуть не задохнулся от удивления. – Но ведь Франция – ваша родина…
– Так хотел д’Эгмон, – тихо проговорила Генриетта. – И потом, я обещала ордену свою поддержку…
– Я совершила огромную глупость, Уолтер, – вздохнула королева, завершив свой рассказ. – И теперь совершенно не представляю, что со всем этим делать. Это не Бэкингем втянул Англию в войну с Францией, это я, я, когда из-за пустого тщеславия пообещала свою помощь «капюшонам».
