Валентин Лесков - Спартак
В конце 83 года до н.э. Крикс с галльским отрядом вернулся в Италию, включился в армию верховного полководца самнитов Понтия Телезина. В составе этих войск он совершил много военных подвигов, и имя его стало широко известно у самнитов и римлян.
В 82 году Сулла окончательно победил и обрушился на своих врагов с казнями, штрафами, изгнаниями, конфискациями и т.п. Крикс и его товарищи, уцелевшие среди опасностей войны и вновь познавшие горечь плена, были сданы в наказание в гладиаторы.
Крикс пробыл в гладиаторах почти семь лет, многократно выступал на арене, стал гладиатором высшего разряда, завоевал громкую славу. Но он ни на минуту не оставлял мысли о том, чтобы вновь любой ценой добиться свободы, возобновить с Римом войну и отомстить врагам.
Встреча со Спартаком в школе Лентула Батиата решила его судьбу. Он давно присматривался к этому человеку, слава которого в качестве недавнего гладиатора гремела по всей Италии. Крикс первым решился на откровенный разговор о будущих перспективах и предложил составить заговор гладиаторов с целью освободиться и ниспровергнуть существующие порядки. Спартак, думавший о том же и осторожно подбиравший кандидатов для рискованного предприятия, задуманного им самим, дал согласие. Так, силами, умом и авторитетом Спартака и Крикса был составлен заговор, объединивший вскоре в одну организацию две группы гладиаторов-мятежников (одна из них оформилась вокруг Крикса, другая — вокруг Спартака и Эномая).
Никто из древних авторов не сомневался в выдающейся роли Крикса в организации заговора и планировании войны, и автор V века Синезий в своей речи «О царстве» говорил: «Те, которые соединились с Криксом и Спартаком, были не из той же страны, из которой происходили эти предводители, и не принадлежали все к одной и той же нации, но общность судьбы и благоприятный случай соединили их воедино в общем предприятии». В другом месте той же речи он добавляет, что война рабов была начата «только двумя человеками (то есть Спартаком и Криксом. — В. Л.), презревшими всех богов».
В ходе войны Крикс показал много превосходных качеств: неустрашимость, напористость, прекрасную выучку, большую энергию и неутомимость. Он многократно лично водил товарищей в атаку, прекрасно умел говорить со своими галло-германскими воинами. С горячим интересом он относился к остроумным рассказам, очень любил песни о героических подвигах предков.
Правда, у него имелись и недостатки: он отличался, как многие самниты, вспыльчивостью, любил попировать, покрасоваться в щегольском платье; ему нравилась красивая бытовая обстановка, и он с удовольствием обставлял свою палатку красивыми безделушками; он был также неравнодушен к хорошеньким женщинам, и воины посмеивались, рассказывая друг другу анекдоты о его любовных похождениях. Его предусмотрительность как военачальника из-за чрезмерной горячности далеко не всегда была на высоте.
Несмотря на указанные недостатки, он пользовался у товарищей по армии большим авторитетом. Его любили за храбрость, честность и прямоту, за то, что слово у него никогда не расходилось с делом, за то, что он не был ни алчен, ни скуп и легко расставался с деньгами, когда их имел.
Глава двенадцатая
ЗАВЕРШАЮЩИЕ СОБЫТИЯ 73 ГОДА В РИМЕ
Римская власть на юге страны рушилась на глазах, но в Риме все еще не понимали действительного масштаба происходивших событий. Многих сенаторов вводили в заблуждение успокоительные письма П. Вариния (мог ли он признаться по доброй воле в серьезности понесенных поражений?). И ораторы в сенате продолжали посмеиваться над «преувеличениями», содержавшимися в письмах, приходивших с юга от частных лиц, действия восставших рабов они считали «простым разбойничьим нападением», поражения претора объясняли «изменой галльских вспомогательных войск», а его медлительность в возобновлении военных действий относили исключительно за счет «отсутствия настоящего войска». Придерживаясь такого, очень удобного взгляда, различные группы в сенате по-прежнему яростно интриговали друг против друга.
На форуме, главной площади города, где находилась трибуна для произнесения речей, знаменитая ростральная колонна консула Дуилия, победителя карфагенского флота, храм Сатурна — хранилище государственной казны, храм Согласия — хранилище военной казны, место ожидания иностранных послов, ждавших аудиенции сената, Мамертинская тюрьма, дворец Сената — курия Гостилия, триумфальная арка Фабия Максима, победителя галлов-аллоброгов (120 г. до н.э.), храм Весты и дом весталок, храм героев Кастора и Поллукса, маленькие портики, целая толпа статуй из мрамора, камня, бронзы (хотя число их сильно поубавил цензор Корнелий Сципион в 156 г. до н.э.), где находились еще некоторые лавки, но главным образом конторы банкиров, менял и маклеров, — здесь каждый день, вне зависимости от погоды, толкалось огромное количество людей разных возрастов и званий. Среди них всегда находились постоянные посетители — «завсегдатаи форума», люди без определенных занятий, проводившие время в праздной болтовне, проявлявшие величайшую охоту продаться кому угодно в качестве лжесвидетелей, клакеров, соглядатаев и т.п.
Именно тут часто появлялись народные вожаки — Фирмидий и Тиций, младший брат избранного (на 72 г.) консула Л. Геллия, новый народный трибун — помпеянец П. Плавтий Гипсей (род. в 95 г. до н.э.), человек знатного рода, подготавливая почву для новых яростных атак на сулланцев. Гипсей явно собирался стать преемником Г. Лициния Макра[25]. Но Геллий-младший оспаривал его первенство и предлагал пароду собственные «планы и прожекты». Человек этот в ту пору играл видную роль и вполне заслуживает, чтобы о нем рассказать.
Геллий-младший, брат консула Л. Геллия, являлся видным членом группировки популяров. Цицерон его ненавидел (позже он был другом Каталины и Клодия, его заклятых врагов). В речи «За Сестия» он именовал его «взбесившимся и нищим гулякой», человеком, «не достойным ни своего брата, прославленного мужа и честнейшего консула, ни сословия всадников». Дело в том, что Геллий, будучи по роду сенатором, усыновленным вдобавок знаменитейшей личностью — выдающимся оратором Л. Марцием Филиппом, консулом 91 года, цензором 86 года, юность свою провел весьма бурно, промотал имущество своего отца, будучи одним из самых знаменитых кутил в Риме, после чего объявил себя «греком» и погрузился в литературные занятия. Так как они не дали ему денег и славы («Зачастую, — ехидно замечает Цицерон, — он даже оставлял книги в залог за вино; ненасытное брюхо оставалось, а средств не хватало»), то Геллий решил заняться политикой. Он свел близкое знакомство с народными трибунами, объявил себя приверженцем народной партии, стал часто бывать в народном собрании, держать мятежные речи и даже женился на вольноотпущеннице. Такое его поведение скандализовало всех его родных, которые отказались от него. Сенат с целью образумить нечестивца лишил его принадлежности к сенатскому сословию и причислил к всадникам. Но Геллий и не думал каяться. Закусив удила, он продолжал гнуть свою линию. Связавшись с Крассом, он стал оказывать ему на форуме важные услуги. Главные надежды теперь, как и большинство плебеев и народных трибунов, Геллий стал связывать с государственным переворотом. Его чаяния, как и его угрозы, не оставались секретом для врагов. Характеризуя его деятельность этого периода, Цицерон патетически восклицал: «В каком мятеже не был он вожаком? Какому мятежнику не был он близким другом? Какая бурная народная сходка была устроена не им? Какому честному человеку когда-либо сказал он доброе слово? Доброе слово? Какого храброго и честного гражданина не преследовал он самым наглым образом?»
Эти-то вот люди разворачивали активную деятельность на форуме и в судах, где шла повседневная, озлобленная война сторон. Провинциалы из всех частей света стекались с жалобами в Рим в поисках правды и защиты. Характерным среди всех этих дел явилось дело сицилийца Диона из Галеса.
Дион, сын Диона, получил в 75 году богатое наследство от родственника Аполлодора Лафирона с условием поставить в родном городе несколько статуй; при нарушении указанного условия он был обязан выплатить штраф знаменитому в Сицилии храму Венеры Эрицинской.
Не успел сын Диона вступить во владение наследством, как вмешался прибывший в Сицилию (в Мессану) в качестве наместника Г. Веррес. Выставленный им в качестве обвинителя Новий Турпион, «его шпион и ищейка» (Цицерон), стал нахально утверждать, будто завещание было сделано на самом деле… в пользу храма Венеры. Тотчас же Диона призвали к суду претора. «В конце концов Веррес признал ответчика свободным от обязанности платить штраф Венере, но присудил его к уплате крупной суммы ему… Верресу» (Цицерон). В результате Дион уплатил 1 миллион сестерциев, а затем в придачу у него увели целые табуны породистых коней и забрали находившееся в его доме серебро и ковры.
