Юрий Слепухин - Перекресток
— Позор, Татьяна, — повторил полковник.
— Был, — поспешно сказала Таня.
— Допустим. А если повторится?
Таня энергично замотала головой, продолжая объедать куриную ногу.
— Честное слово?
— Угу…
— Ну, посмотрим. Как Людмила?
— Хорошо, Дядясаша. Страшно красивая стала, ты представить не можешь…
— «Страшно красивая» — нелепое выражение, Татьяна.
— Ну, это так говорится, а вообще, конечно, нелепое. И потом она такая умная, степенная — знаешь, прямо как взрослая. Я не знаю, что бы со мной было, если бы не Люся, правда.
— Охотно верю. — Полковник улыбнулся и закурил папиросу. — Да, Людмила — замечательная девушка, редкая.
У Тани вдруг загорелись глаза, она даже забыла о своей куре.
— Дядясаша! А почему бы тебе на ней не жениться? Через год, правда! Ой, вот бы мы чудно зажили втроем…
— Блестящая мысль, — кивнул полковник. — Теперь я и в самом деле вижу, что ты выросла и поумнела.
— Тебе все смешно! — с обидой сказала Таня. — А я всерьез! Помнишь «Евгения Онегина»? Почему-то моя тезка могла выйти замуж за Гремина, а между ними тоже была большая разница… в возрасте. Дядясаша!
— Я слушаю.
— Дядясаша, а вообще можно выйти замуж после десятого класса?
Левая бровь полковника полезла кверху.
— А за кого это вы, сударыня, собрались выходить замуж, позвольте вас спросить?
— Ну, Дядясаша! — Неожиданно для самой себя Таня вспыхнула вдруг до самых ушей. — Ну как ты можешь! Я ведь просто спросила, вообще…
— Ах так, так, — кивнул полковник. — «Просто вообще», безотносительно к себе…
— Ну конечно же!
— Я понимаю. Увы, ничего не могу тебе сказать. Это уж тебе придется сбегать навести справки в загсе, мне этими вопросами как-то не случалось заниматься. Пока не случалось!
— Ну вот, — сказала Таня, — чего ради я пойду в загс, очень нужно. Значит, ты не согласен жениться на Люсе. Как жалко! Но такую племянницу, как Люся, ты хотел бы иметь, правда?
— Я просто хотел бы, чтобы моя племянница обладала Людмилиными качествами. Уяснила?
— Так точно. Но только это трудно — обладать Люсиными качествами! Ну ничего, я обладаю другими. И вообще, Дядясаша, ты не думай — я вовсе не такая уж плохая, правда. То есть я, конечно, плохая, но я хорошая уже тем, что сознаю, какая я плохая. Это мне пришло в голову на прошлой неделе.
Полковник засмеялся:
— Ты, Татьяна, становишься казуисткой. Катай-ка ты лучше спать, «плохая-хорошая», уже поздно.
— Спать? Что ты, Дядясаша, скоро уже светает… посмотри, который час!
Таня потерла браслет рукавом халатика.
— Ой, прямо не верится, что это мои, — вздохнула она. — Где ты их достал, Дядясаша? У нас таких нет…
— Купил в Ленинграде.
— Какой ты счастливый, Дядясаша, всюду ездишь, то ты в Монголии, то в Москве, то в Финляндии… а я тут сижу и сижу!
— Ну, моим путешествиям завидовать не стоит, — усмехнулся полковник. — И потом, не все же время ты тут сидишь, вот прошлым летом ездила в Минводы…
— Да, но это совсем неинтересно… Дядясаша, пожалуйста, поговорим сейчас насчет лета, зачем ждать до завтра? Люся — такая счастливица! — уезжает в Ленинград, ее пригласили знакомые. Ты представляешь? Я ей уже сказала, что приду провожать и назло ей лопну от зависти прямо на перроне и отравлю ей все удовольствие…
— Ну, это уже крайняя мера, к таким лучше не прибегать. Чем лопаться, сдавай поскорее экзамены, и махнем с тобой куда-нибудь на побережье — скажем, в Сочи. Согласна?
— Ой, Дядясаша! Еще бы! Надолго у тебя отпуск?
— На месяц.
— У-у, только… — Таня сделала разочарованную гримаску.
— Служба, брат. Мы можем сделать вот что — проведем там июль, потом я вернусь, а ты оставайся на весь август. Если такой вариант тебя устраивает, то я закажу путевки.
— Конечно, Дядясаша! Хотя…
Радость вдруг сбежала с ее лица. Она растерянно взглянула на дядю и, закусив губу, молча опустила голову.
— В чем дело, Татьяна? — удивленно спросил он.
— Не знаю… я сейчас подумала, что, возможно, не смогу поехать, Дядясаша…
Не поднимая головы, Таня сняла с руки браслет и принялась щелкать замочком.
— Дядясаша… я должна рассказать тебе одну вещь…
Полковник, нахмурившись, смотрел на нее с тревогой и недоумением.
— Что… что-нибудь серьезное? — тихо спросил он.
Таня, не глядя на него, закивала головой.
— Ну что ж… я тебя слушаю. — Он кашлянул. — Если ты считаешь нужным рассказать это мне, то… словом, я постараюсь тебя понять, о чем бы ни шла речь.
— Конечно, Дядясаша, — сказала Таня. Она помолчала еще, потом начала рассказывать вполголоса, нервно вертя в пальцах свой браслетик. Полковник молча сидел напротив, курил, за все время не проронив ни одного слова. Когда рассказ был окончен, за неплотно задернутыми шторами уже розовело утро.
— …так что вот, — так же тихо сказала Таня, — и я просто думаю, что с моей стороны это было бы просто нехорошо… уехать сейчас и оставить его одного… А ты как думаешь, Дядясаша?
Полковник раздавил в пепельнице шестой окурок и вздохнул.
— Что-то мне не нравится во всей этой истории, — сказал он, барабаня пальцами по столу и вскинув левую бровь. — Ты так и не выяснила, за что он тогда на тебя обиделся?
— Нет…
— Но все же? Что ты предполагаешь? Он мог тебя ревновать к кому-нибудь?
— Нет…
— Ты не встречалась ни с кем из молодых людей?
Таня посмотрела на него удивленно:
— Ну, в классе… а кроме школы — ни с кем абсолютно, у меня нет ни одного такого знакомого мальчишки, чтобы с ним встречаться. В кино я бывала только с Люсей…
— Д-да…
Он встал, прошелся по комнате и сел на диван, поглаживая расставленные колени.
— Видишь ли, дружище… прежде всего — спасибо тебе за то, что ты нашла возможным рассказать мне все это. Меня это… просто тронуло. Тронуло твое доверие, ты понимаешь. Так вот… если уж доверять друг другу, то говорить надо откровенно. Верно, Татьяна?
— Конечно, Дядясаша… — тихо отозвалась Таня.
— Так вот. Если хочешь мое откровенное мнение, — я бы тебе посоветовал не думать больше об этом… молодом человеке.
— Не думать я не могу, — так же тихо, но твердо сказала Таня.
— Татьяна, тебе ведь еще нет семнадцати.
— Я знаю…
— И у тебя еще впереди минимум шесть лет учебы.
— Я знаю. Но при чем это, Дядясаша?
— Странный вопрос. Ты хочешь выйти за него замуж?
— Не знаю… Я об этом никогда не думала!
— Но в таком случае…
— Дядясаша, я его просто люблю. При чем тут замужество?
— То есть, Татьяна? — Полковник пожал плечами. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Ну… конечно…
— Да ничего не «конечно»! Сейчас-то я вижу, что ты еще настоящий ребенок!
— Никакой я не ребенок, — упрямо сказала Таня, крутя бахромку скатерти, — И замуж я никуда не собираюсь, просто я его люблю.
— Человека, который тебя оскорбил?
— Он меня не оскорблял… в общем, это было недоразумение, я уверена.
— Даже не попытавшись выяснить? Ну, что ж, Татьяна… — Полковник развел руками. — Если ты так в нем уверена…
— Конечно, Дядясаша, как же иначе?
— Хорошо, допустим. На эту тему, я вижу, говорить бесполезно.
Таня встала из-за стола и приблизилась к нему.
— Ты на меня сердишься, Дядясаша? — спросила она робко. — Но ведь я же не могу иначе, не стану же я тебе врать…
— Глупое ты существо, кто на тебя сердится? Я просто хочу тебе помочь, Татьяна, раз уж ты решила поделиться со мной своей проблемой. Давай теперь рассуждать логично. Ты уверена, что он достоин твоей любви…
— Я не могу так говорить, я сама хотела бы быть достойной его…
— Хорошо, это, по существу, одно и то же. Значит, этот вопрос отпадает, и обсуждать сейчас качества Сергея нечего. Следовательно, тебе нужно решить, как вести себя в дальнейшем, чтобы с ним примириться. Так?
— Угу…
— Ну что ж, я думаю таким образом… Прежде всего, не нужно торопить события. Пойми одну вещь, Татьяна. Если он тебя любит, он сам с тобою помирится. Сейчас у него семейное горе, ему не до этого, а через несколько месяцев все станет на свои места и вы сможете спокойно разобраться в том, что там у вас произошло. Это, я повторяю, если он тебя действительно любит. Ну, а если нет… Во всяком случае, я надеюсь, что у тебя хватит гордости, Татьяна.
— Конечно, Дядясаша…
— Безусловно. Итак, ты согласна, что пока вам лучше не встречаться?
Таня вздохнула.
— Не вздыхай, это будет лучше и разумнее во всех отношениях. Я все же предлагаю тебе пока уехать, Татьяна. Поверь мне, это лучше. Тебе, я вижу, тоже нужно отдохнуть, а здесь ты, не встречаясь с ним, будешь чувствовать себя совсем скверно и вовсе изведешься. Ему-то ты пока ничем не поможешь, верно? Ни ему, ни себе…
— Это правда, — печально сказала Таня.
— Ну, видишь. Словом, подумай, и давай съездим на море. Подумай об этом хорошо.
— Я подумаю, Дядясаша… Да, пожалуй, так будет лучше…
