Иван Кошкин - За нами Москва!
Петров вздохнул: Безуглый был неисправим, и если в батальоне Шелепина к его выходкам привыкли, то еще неизвестно, как отреагирует Бурда. В строю танкистов и пехотинцев послышались смешки.
— Что касаемо клыков, могу сказать следующее. — Комроты был абсолютно спокоен: — У нас в Донбассе есть поговорка: «Трусливая собака звонче гавкает». В лице сержанта Безуглого мы наблюдаем удивительное исключение из этого правила: кобель храбрый, но и брешет громко.
Строй затрясся от хохота, даже Петров не смог сдержать смех, улыбнулся и сам Бурда.
— Ладно, посмеялись и будет. — Лицо старшего лейтенанта стало серьезным. — По машинам.
Экипажи полезли в танки, мотострелки занимали места за башнями и на бортах.
— Упирайтесь ногами в зарядные ящики на боку, держитесь друг за друга, — сказал Петров молодому сержанту, командиру их десантников, — будет трясти.
Затем старший лейтенант повернулся к Безуглому:
— Да, Сашка…
— Знаю-знаю, — нагло ответил москвич, — три наряда вне очереди.
Петров хмыкнул: сержант оставался самим собой, и ничего тут не сделаешь. Будь это кто-то другой, такое нахальство и наплевательство на нормы Устава вызывало бы лишь раздражение, но командир видел своего Сашку в бою. Бесстрашие, мастерство и холодная ярость молодого танкиста с лихвой перекрывали все проблемы с дисциплиной.
Над командирским KB взвилась ракета, Петров сполз на сиденье и крикнул водителю:
— Заводи!
Две роты, двадцать четыре танка, две сотни пехотинцев двинулись на юго — запад, на Орел, в неизвестность.
* * *— Ну что, лучше вряд ли найдем? — Полковник опустил бинокль, в который обозревал окрестности, и повернулся к начальнику оперативного отдела.
— Наверное, товарищ полковник, — ответил Никитин. — По крайней мере, река ограничивает места возможного прорыва мостами.
Он быстро набросал кроки местности и теперь намечал позиции мотострелкового батальона и танковых засад.
— Что Кульвинский? — спросил Катуков.
Начальник штаба остался на станции руководить разгрузкой эшелонов, которые продолжали прибывать.
— Разгружен зенитный дивизион и ремонтная рота, сейчас занимаются артиллерией и вторым танковым батальоном, затем транспортная рота, полк НКВД ожидается к вечеру. — Никитин говорил, словно читал из блокнота: — В настоящее время мотострелковый батальон следует сюда пешим порядком.
— Двадцать с лишним километров, — подумал вслух Катуков. — Будут тут через четыре часа. Пусть сразу начинают окапываться. От разведгрупп есть что-нибудь?
— Бурда молчит. Гусев докладывает что-то непонятное — вышел к окраинам, один танк поврежден, два ворвались на окраину Орла, после чего связь с ними была потеряна.
Полковник с раздражением убрал бинокль в футляр.
— Что он себе думает? Он что, посылает танки в город парами? Передай ему, чтобы прекращал это, если вошел в соприкосновение с противником — дальше разведка только пехотой.
Катуков заметно нервничал: не успели войти в соприкосновение с противником, как два танка уже потеряны, причем не просто два танка, а «тридцатьчетверки». Исследование местности показало, что бригаде придется занимать оборону на широком фронте вдоль речки Оптуха, от деревни Домнино до Ивановского. Его правый фланг надежно прикрывала широкая Ока, и это немного успокаивало. Хуже было то, что через Оптуху имелось три моста: один в Домнино, два в Ивановском, по-хорошему, конечно, следовало бы их взорвать, но до выхода групп Гусева и Бурды сделать это было невозможно. У полковник» оставался 2–й батальон и три танка Т–34 — не ахти какие силы, мотострелковый батальон имел несколько противотанковых орудий, в крайнем случае, можно было поставить на прямую наводку тридцатисемимиллиметровые зенитные автоматы.
— Товарищ полковник, — заметил Никитин, заканчивая схему, — мне кажется, что совершенно напрасно автобус у нас торчит посреди улицы — его можно заметить издалека.
— Кондратенко! — крикнул Катуков. — Отгони автобус за избы!
Михаил Ефимович подумал, что они, пожалуй, и впрямь рискуют, выезжая на рекогносцировку на одном автобусе в сопровождении трех автоматчиков и танка, но другого выхода не видел — надо было знакомиться с обстановкой и намечать линию обороны — не сегодня-завтра бригада войдет в соприкосновение с немцами. Комбриг криво усмехнулся: надо продолжать работу.
— Мотострелковый батальон за мост поставим прикрывать мосты в Ивановском, в Домнино — взвод легких танков и тульских курсантов, — приказал полковник, — 2–й батальон в рощу на окраине Казнаусево. Взвод Т–34 остается в моем личном резерве.
Сделать предстояло еще очень много.
* * *Бурда опустил бинокль и машинально поправил шлем — старший лейтенант нервничал и не мог этого скрыть. Расстояние от Мценска до окраин Орла рота преодолела за шесть часов — скорость, конечно, аховая, но, с другой стороны лучше уж ползти по-черепашьи, чем стремительно влететь в огневой мешок и потом красиво гореть всей колонной. Группа двигалась перекатами — впереди полз взвод Ивченко, имея задачей разнюхивать обстановку и, в случае чего, первым получать немецкий гостинец. Ротный очень жалел, что у него нет броневика или мотоцикла, «тридцатьчетверки» ревели как бешеные, лязгали гусеницами и для разведки, вообще-то, не годились. Он вспомнил, сколько времени ушло у роты на преодоление Домнино, и скрипнул зубами: дойти до деревни, выпустить пешую разведку, проверить мост, затем осторожно перевезти через него один танк, убедиться, что мост после такого издевательства еще жив… Ограничение по весу на мост было 35 тонн, KB Бурды весил несколько больше, и старший лейтенант пережил несколько неприятных минут, пока его водитель переводил тяжелую машину на другую сторону. Перекатами, перелазами, маскируясь за холмиками, рощами, они ползли параллельно шоссе, время от времени останавливаясь, чтобы выслать вперед пешие дозоры. К счастью, дожди шли всего два дня, и хотя передвигаться по низинам и сжатым полям было тяжело, пехота все же с задачей справлялась. Немцев на дороге не было, и группа наконец дошла до места назначения. Перед ними, примерно в километре, лежал город: товарная станция, какой-то завод, бараки, заборы и единственная с этой стороны дорога из Орла в Мценск За все это время они не встретили противника, ни патрулей, ни разведки, и теперь старшему лейтенанту предстояло решить, что же делать дальше. В принципе, можно было попробовать подобраться ближе, но Бурда не хотел рисковать, противник наверняка прикрыл шоссе, ожидая атаки танков с этой стороны. Соваться не зная броду значило потерять людей и машины, что стояли сейчас замаскированные в кустах орешника. Слишком много здесь было мест, где могла укрываться противотанковая засада, старшего лейтенанта особенно беспокоил сарай в полукилометре отсюда.
— Что думаешь, тезка? — спросил ротного Александр Загудаев.
«Тридцатьчетверка» старшего политрука была укрыта рядом с KB Бурды, следом стояла машина Петрова.
— Сарай мне не нравится, — честно признался комроты, — как-то стоит неудачно.
— Пошли кого-нибудь проверить, — предложил политрук
— Да кого тут посылать, — махнул рукой Бурда, — у наших мотострелков весь опыт — три месяца в учебном лагере, они нам наразведают.
— Так мы что, будем здесь до зимы сидеть? — возмутился Загудаев.
— Тихо, тихо, — поднял руку старший лейтенант, — Чапай думать будет. Так, это что там еще за балаган?
Справа за танками шла какая-то перепалка, успокаивающе гудел чей-то бас, а вот возражал ему…
— Что такое? — У Загудаева отвисла челюсть. — Мальчишка?
Второй голос явно принадлежал ребенку, и оба Александра, переглянувшись, поспешили туда, где, судя по всему, уже несколько человек пытались унять невесть откуда взявшегося пацана.
— Ну ты, бисов сын! — бас гудел уже рассерженно.
— Пусти!
Ротный уже обходил танк с кормы, когда на другой стороне раздался глухой удар, бас тихо взвыл, и в живот Бурде врезался кто-то очень маленький и целеустремленный.
— А ну-ка, тихо, сынок — Широкая рука комроты легла на голову в шапке не по размеру. — Ты чего бузишь?
Перед Бурдой стоял мальчик лет десяти-одиннадцати, с грязным злым лицом и не по-детски серьезными глазами. Мальчишка был одет в драный ватник, серые штаны, огромные кирзовые сапоги и грязную шапку, сурово заломленную на ухо.
— Пусти, мне к командиру нужно! — Судя по всему, паренек был настроен серьезно.
— Ну я командир, — ответил старший лейтенант.
— Ты? — Мальчик смерил ротного скептическим взглядом.
Загудаев заржал:
— Говорил я тебе, Сашка, вид у тебя не грозный — Видишь, даже пацан не верит, что ты командир.
— Какой есть, — спокойно ответил Бурда. — Значит, так, хлопец, командую здесь я. Так что давай выкладывай, зачем я тебе понадобился, не тяни, мы здесь не в игрушки играем.
