Чабуа Амирэджиби - Дата Туташхиа
– Следовательно, трон и государство здесь ни при чем, и вы служите самому себе?
– Я служу трону и государству, но при этом ни на пядь не отступаю от себя и ничем в себе не жертвую. Все совершается само собой. Моя нравственность не пойдет на компромисс, наверное, даже под угрозой катастрофы. Она не уступит и толики своего влияния на меня, и не в педантизме здесь дело – просто это моя натура, в которой запечатлелась и наследственность, и воспитание. В нашей семье все таковы.
– И ваш двоюродный брат Дата Туташхиа тоже?
– Да! Но при этом он наделен огромной силой воли, гораздо большей, чем я.
Мне было известно и о том, что произошло в лазарете Ториа, и о трагедии в духане Дуру Дзигуа. Зарандиа был прав. Однако в действиях Туташхиа я находил не одну лишь волю, но и ненависть ко всему человеческому роду. Если б не она, разве могло случиться все, что случилось?
Моя беседа с Мушни Зарандиа вернулась к своему началу и завертелась вокруг службы слухов, проверки ее надежности, использования собранных сведений и новостей и возможностей контроля над их распространением. Прошло совсем немного времени, и она принесла плоды, столь неожиданные и крупные, что привлекла к себе внимание имперского ведомства. Но это уже особая история, лишь отдаленно касающаяся главной темы моих записок, и потому ограничусь примером, заключающим в себе подробности, которые понадобятся для дальнейшего повествования.
В деле первостепенной важности, каким является искоренение бандитизма, есть одна особенность. Об этом деле не принято говорить в официальных беседах. Служебная этика почитает это дурным тоном. Рассказывая о совещании у наместника, я умолчал о политическом смысле тех предприятий, которые нами замышлялись. Вслух тогда ничего не было сказано, но безопасность государства как главная цель наших усилий подразумевалась сама собой. Сейчас каждому известно, что одна из главных целей русско-японской войны заключалась в том, чтобы ослабить брожение, усилившееся во всех слоях российского населения. Недовольство народа, пробудившийся протест против существующего порядка вещей следовало направить в русло, выгодное государству. Давно уже понято, что разжигание патриотического великодержавного духа – спасительный выход из подобных ситуаций. Скажу только, что подотдел Зарандиа был создан в годы, предшествовавшие русско-японской войне, когда брожение в народе усиливалось и созревали политические страсти. Мы развернули свои действия в ту пору, когда ходом обстоятельств знаменитый абраг, почитаемый народом как благородный разбойник, мог легко превратиться в атамана шайки, тяготеющей к бунтарству. Абраг – неуловим, и одно это говорит о том, что фигура он незаурядная и способная стать серьезным противником сил, призванных охранять существующий правопорядок. Словом, острие вновь созданной службы было направлено против завтрашних вождей. Я предпринял этот экскурс, чтобы объяснить истинное значение деятельности Мушни Зарандиа.
В тогдашней Грузни имел распространение бандитизм трех родов. К первому роду принадлежали грабители, обуреваемые лишь духом стяжательства. Ко второму – абраги, чуравшиеся грабежа и защищавшие справедливость от тех, кто на нее покушался. В их действиях я усматриваю протест социального и национального характера. Бандитизм третьего рода был присущ последователям антигосударственных революционных учений, кои осуществляли террористические акты и экспроприации денежных средств по заданиям нелегальных центров.
Ограничив себя пределами Мингрелии и Самурзакано, Мушни Зарандиа в каждом из трех родов наметил по одному бандиту, считавшемуся в своем клане первым по могуществу и славе. Победа над сильнейшим, как предполагалось создателем плана, должна была открыть путь к изведению мелкоты. Этот расчет был, однако, уязвим, – сорвись план, и бандиты, достоинством поменьше, лишь оживились бы, преследовать их стало бы еще сложнее. Риск был несомненный и не всякому по плечу. Однако у Зарандиа было на уме свое, он держался уверенно и твердо и, хотя в предостережениях и советах, поступаемых от начальства, недостатка не было, стоял на своем.
Вот эти три человека.
Ража Сарчимелиа – тридцати четырех лет. Наглый, безжалостный и алчный грабитель. Укрывался от преследования уже девять лет. До этого отсидел пять лет за воровство. Неграмотен.
Дата Туташхиа – в ту пору ему было тридцать два. Скрывался почти двенадцать лет.
Буду Накашиа – двадцати семи лет. Осторожен, умен. Член нелегальной националистической организации. Террорист. Четыре года ходил в абрагах вместе со своим братом Лукой Накашиа. Сын священника. Закончил шесть классов гимназии.
Мы начали с того, что попробовали предложить мир Раже Сарчимелиа. Сорвалось. Что он сразу и не колеблясь помирится с нами, мы и думать не думали. Но надо было посеять в его душе замешательство, вторгнувшись в психику, вывести ее из равновесия, заставить ее вибрировать, заронить в его воображение мысль о возможности примирения. Человек, подосланный к Сарчимелиа якобы от уездного полицмейстера, получив отказ и уже уходя, бросил разбойнику: «А может, подумаешь? Впереди еще полгода, понадоблюсь – заходи».
То же самое было предложено Луке Накашиа – именно Луке, а не старшему брату – Буду. Согласия, разумеется, мы опять не получили, но зерно соблазна и сомнения было брошено и здесь.
За этим последовало распространение вымышленных слухов. Между собой мы называли их версиями. Ежедневно и методично подотдел Зарандиа рассеивал сплетни, компрометирующие каждого из этих трех в глазах народа. Тщательно разработанные версии призваны были стянуть в треугольник три независимые друг от друга линии, то есть между Сарчимелиа, Туташхиа и братьями Накашиа должна была завязаться смертельная вражда.
Первая версия была адресована Дате Туташхиа и дошла до него через кузнеца Малакию Нинуа. Нинуа ходил в ближайших друзьях Даты Туташхиа, хотя полиции ни разу за многие годы не удалось уличить его в предоставлении абрагу крова и помощи. Вероятно, Туташхиа избегал встреч с ним, и лишь крайняя нужда, да и то на короткое время и наверняка вне дома Нинуа, заставляла его видеться с другом. Эти особые случаи предусматривались ими, заранее обговаривались места встреч, и все это было нам известно.
Одна из завербованных дам наших агентов – точно по графику операции – отправилась из Зугдиди в Самурзакано повидаться с родственниками. Ее муж, не желая выказывать снедавшую его ревность, под тем предлогом, что в дальнее путешествие женщине одной пускаться опасно, послал сопровождать жену ее младшего брата и своего кузена. Путешественники остановились возле кузницы Малакии Нинуа, так как у коня госпожи ослабла подкова.
– Мне кажется, твоя лошадь из тех, что Дата Туташхиа угнал у Бодго Квалтава и его дружков? – спросил у госпожи кузен ее мужа.
Дама звонко рассмеялась.
– Леван, браток, ты все перепутал, вроде нашего деда Чичико, а ведь ты еще не так стар. При чем тут Дата Туташхиа?
– Но ведь была же эта лошадь угнана?
– Угнана-то угнана, но Дата Туташхиа здесь ни при чем, – вмешался брат госпожи. – Лошадь угнал Ража Сарчимелиа, продал ее, а уж потом полиция нашла ее и возвратила Давиду.
– Да-да-да, так оно и было! – вспомнил кузен мужа. – Говорят, Ража Сарчимелиа остановил фаэтон уездного начальника, обчистил его семью, даже с девиц рубашки содрал…
– Откуда ты это взял? – спросила госпожа.
– То есть как это откуда? – вспыхнул кузен. – Ведь при тебе же об этом рассказывал полицмейстер Никандро Килиа!
Госпожа и вовсе развеселилась.
– Теперь я поняла, отчего у тебя в голове все перепуталось…
– То есть как? – обиделся кузен.
– А вот так. Никандро Килиа рассказал, что Ража Сарчимелиа умудрился передать начальнику уезда, что я вот не побоялся вашего Туташхиа и вон как с ним разделался. Если ты от меня не отстанешь, то же самое будет с твоей женой и дочерьми. А теперь смотри, что у тебя получилось. Из всей этой истории тебе в память врезался Туташхиа. Что коня отобрала полиция, ты знал раньше. Все это в голове твоей перемешалось, и получилось то, что ты здесь наплел.
Кузену стало неловко, и, чтобы выйти из ложного положения, он сказал:
– Пусть так, но что такого Сарчимелиа устроил Туташхиа, что могло напугать начальника уезда?
– Любовницу он у него отбил – вот что… Есть такая красотка Бечуни Пертиа. Ее и увел!
– Чтобы этот сопляк Сарчимелиа пошел на такое?.. – усомнился брат дамы. – Нашла чему верить… Враки все это!
Дама предпочла промолчать.
– А что тут такого, – вступился за нее кузен мужа. – Карабином и маузером Сарчимелиа владеет не хуже Туташхиа!
– Помолчи, ради бога! Любовниц не карабинами и маузерами отнимают.
Все это говорилось в расчете на то, что кузнец услышит. Так оно и вышло – услышал. К тому времени конь уже был подкован, путники сели в седла и отправились дальше, а Малакиа Нинуа, не терял времени, позаботился о том, чтобы все это поскорей дошло до Туташхиа.
