Вальдемар Лысяк - Ампирный пасьянс

В шедевре Дюма измена и месть образуют замкнутую систему, они словно электрический аккумулятор, в котором необходимо соединить минус (измена) с плюсом (месть), чтобы получить энергию; либо как "дао". В китайской философии "дао" является последствием действия двух элементов: пассивного "инь", содержащегося в глубинах тьмы, и активного "янь", всегда остающегося в высших сферах и облученного светом. Уже упомянутая замкнутая система в романе Дюма и образует нечто вроде "дао", являясь плодом соединения "инь" (измены, которая после совершения является элементом пассивным, приносящим дивиденды, но которому грозит месть) с "янь" (мести, стремящейся к цели будто выпущенная из лука светящаяся стрела). Само же слово "дао" означает буквально – "путь".

Эссенцией "Графа Монте-Кристо" как раз и является путь мести. Наполненный определенными и реализуемыми, несмотря на что-либо, действиями. Кульминационным же моментом романа Дюма сделал смертельный удар, нанесенный предателю своей Большой Одалиской – Гайдэ.

Граф Монте-Кристо, мстя с помощью Гайдэ, заплатил предателю за собственную и за ее трагедию; дело в том, что один и тот же человек, который усадил его за решетку на четырнадцать лет, выдал палачам султана Махмуда II отца Гайдэ, Али Тебелина, пашу из Янины.

Описание смерти Али-паши, которая потрясла общественным мнением в эпоху Реставрации, стало одним из наиболее драматических эпизодов романа. В ситуации, когда истинные обстоятельства этой смерти были покрыты мраком, пропитанным неясными слухами и демоническими сплетнями, Дюма оперся на французской версии событий, то есть той, что и кружила тогда на Сене. Сегодня мне уже известно, что в ней было много провалов и обыкновенных глупостей. Другие версии ходили и до сих пор ходят по Греции и Турции, на Ионических островах и в Эпире, в Албании и на юге Италии. Все они говорят об измене, и все различаются между собой. Не осталось никаких письменных свидетельств кого-либо из свидетелей смерти Али, остались немногочисленные устные сообщения. Мрачный лабиринт истины и легенды XIX века, колодец с тайной, который искушает: войди в меня. Я вошел… Стремлению к объяснению этой тайны я благодарен одному из прекраснейших путешествий в собственной жизни.

Влюбленный в Дюма, как и он я не мог оставаться безразличным к той измене, пахнущей гашишем и оливками, звучащей строками восточной поэзии и мелодией струн бузуки, вздымающейся и неуловимой словно дымок от наргиле. Дюма поместил ее в своем романе, поскольку восточная экзотика была тогда в моде и в цене, а имя Али пронзало Романтизм клинком ятагана. Я решил добраться до ее источника, на острове озера Памвотис, и обнаружить ее следы, поскольку увлеченность миром Романтизма закончится для меня только с моей смертью, но и в этом я не уверен.

КОРОЛЬ ТРЕФ

В чертах его, пропаханных годами

Уж боле мягкими лучами закрывает

Клоаку деяний, что там таясь, его позорит и пятнает,

Лет благородство (…)

Поступки злые, что с издевкой сносят страданий стон,

Которые людям старым недостойны,

Его дарили клыками тигра;

Но разве так не в мире происходит, что кровь

Рождает кровь,

И что в крови родилось, порождает

Лишь большее кровопролитье?

Жизнь Али Тебелина-паши, а в большей мере – его смерть в Янине, затмевает самые живописные приключения сказок 1001 ночи, являясь чуть ли не литературной вещью в себе. Даже сухого сообщения было бы достаточно, чтобы увлечь читателя. Но вот для Дюма его было недостаточно. Он был из тех, кто делает историю горничной литературной выдумки. "История, живущая только лишь на континенте фактов – это окаменевшая ученость. Об этой истине лучше всего знали прозаики XIX века", – верно заметил Михал Спрусиньский.

Среди всего прочего, Дюма нужно было как-то увязать события в Янине с Францией, главной ареной происходящего в его романе. Для этого он и поместил рядом с Али предателя француза. Это никак не соответствует действительности, но насколько же занимательно, особенно для французов. Дюма прекрасно понимал, что "Святилище искусства остается закрытым для тех, кто не полюбил красоту более, чем истину" (лорд Парадокс), и потому не забавлялся слишком въедливыми поисками правды – он разыскивал внебрачного сына правды, туманность чувств. С полным пониманием он смешивал исторические факты, переставлял их во времени, бросал их словно опытный шулер мечет кости, получая в результате те числовые комбинации, которые и были ему нужны. К примеру: описанный Дюма предатель не мог в 1823 году быть капитаном, затем сражаться в Испании, чтобы потом служить Али Тебелину в чине генерала, поскольку паша Янины погиб в начале 1822 года. Вы скажете: историко-математические бессмыслицы? Так что с того? "Вы не поймете искусства, пока до вас не дойдет, что в искусстве 1 + 1 может дать любое число, за исключением 2". Это сказал сам Пабло Пикассо.

Мотив Али, сам по себе являющийся небольшим романом в романе, сказкой внутри сказки, восточным княжеством в королевстве Запада, был основан Александром Дюма на исторических фактах, но продан читателю совершенно по-своему, принципы чего я изложил несколько выше. Ниже же я попытаюсь показать истинное лицо трефового короля.

До лежащей на озером, замкнутым в глубокой котловине гор Пиндос, Янины (470 м над уровнем моря), я добрался в один из прекрасных августовских дней 1973 года.

Янина – это столица Эпира. Название пошло от осевших здесь когда-то иоаннитов, название же региона – от слова "apeiron", что переводится как "бесконечность, бесконечное время". Может потому, что околдованность этой гористой страной над Ионическим морем может быть безграничной, потому что хочешь восхищаться ею целую вечность? Еретическая секта зерванитов считала "Бесконечное Время" ("Зерван Акарана") божеством высшего порядка. Красота этого царства оливок, апельсинов и табака, мифов и воспоминаний, что достигают пра-эллинских эпох, несет в себе нечто по-настоящему божественное.

Если взойти на гору Святой Троицы, расположенную к востоку от города, то с вершины видно, что Янина по форме похожа на орла, с крыльями, распростертыми вдоль озера. Голова орла – это практически квадратный мыс, выдвинутый в направлении острова, так что тот выглядит висящей над головой птицы короной. На этом небольшом полуострове был выстроен укрепленный замок, из которого правили владыки Эпира. В течение веков он много раз перестраивался и модернизировался. Окончательный вид ему придал Али-паша.

Озеро носит имя Памвотис, что по-гречески означает: "питающийся всем". Питалось оно, прежде всего, трупами, особенно во время битв, ведущихся на лодках, крупнейшая из которых имела место в 1743 году.

Памвотис – это официальное название. Здешние люди говорят: Озеро Фросини (Ефросиньи). В 1801 году Али-паша приказал бросить в озеро Ефросинью, любимую женщину своего сына Мухтара, вместе с 16 другими одалисками. В Янине можно купить цветную репродукцию картины анонимного мазилы, представляющей самый момент казни. Ночь, диск Луны, просвечивающей через редкие облака; лодки с факелами, горящими в корзинах на носах; вдали берег, наежившийся остриями минаретов. Бронзовокожий, усатый паликар, с искривленной саблей на боку и глазами, фосфоресцирующими белизной, держит над бортом лодки Ефросинью. У женщины связаны запястья, с ног свисает веревка, отягощенная камнем, ее черные длинные волосы рвет ветер. Через мгновение ее бросят в глубину. На дне той же самой лодки лежат ее подруги, следующие жертвы, спрятав лица в руках. На корме соседней лодки стоит старец в шароварах и в тюрбане, с большой белой бородой, и смотрит. Это Али Тебелин, паша Янины.

Живописный китч, до трогательности драматизированный, как примитивные народные песни, придумываемые и тут же распеваемые в тавернах Эпира, Фессалии и Македонии. И все же есть в них крошка инстинктивной мудрости: у Ефросиньи – со сложенными в молитве руками, с обращенными к небу глазами лицо совершенно спокойное, печальное, молитвенное, нет в этом лице ни тени отчаяния, страха, панического ужаса перед смертью. О такой женщине, осужденной арабским племенем и взывающей милости лишь Бога, но не людей, Сент-Экзюпери написал в "Цитадели": "Она уже переступила через страз страдания, что являются болезнями овец, созданных ради существования в покорной отаре. Она же открывает истину". Сент-Экзюпери был божественным философом; нем же был анонимный автор этой картинки – мудрецом? Оба открыли ту же истину о женщинах, вступающих в смерть.