Фаддей Зелинский - Сказочная древность Эллады
— Вижу, — сказал Иолай, тоже улыбаясь, — что этот поход обставлен особыми условиями; что скажет наша хозяйка?
— Ничего, — ответила Деянира, с нежностью смотря на мужа, — в Геракле я уверена. Но мне страшен талисман победы; ты с ним поедешь, Иолай?
— Конечно, — продолжал он шутить, — хотя и не думаю, чтобы мог быть ему особенно полезен. Но не взять ли нам с собою… Фесея?
Все одобрили его мысль, и он сам взялся отправиться вестником к Фесею; тот, давно желавший подружиться с тиринфским витязем, с восторгом принял его предложение. Набрав еще товарищей, они сели на корабль и поплыли. Много они изведали разнообразных приключений; но главное их ожидало на берегу Геллеспонта, в самом могущественном городе тамошней Азии, Трое.
Ею управлял царь Лаомедонт, один из самых надменных царей своего времени. Желая его испытать, оба бога — покровителя его страны, Аполлон и Посидон, обернувшись людьми, нанялись помогать ему при постройке городских стен. Лаомедонт воспользовался их услугами, но обещанного вознаграждения не выдал ни им, ни их товарищам по работе. Тогда они решили наказать его, и Посидон выслал из морской глубины чудовище, которое стало безжалостно разорять страну. Царь призвал своих волхвов: те ему сказали, что чудовище успокоится не раньше, чем царь отдаст ему на пожрание свою дочь Гесиону (Hesione). Пришлось, по требованию народа, оставить деву на морском берегу, привязав ее к утесу.
Как раз тогда Геракл с товарищами причалил к троянскому побережью; узнав о гневе богов и его причине, витязь пожелал убедиться, исцелило ли Лаомедонта постигшее его несчастье от его заносчивости и вероломства. Он обещал ему поэтому сразиться с чудовищем и спасти его дочь, но выговорил себе в награду четверку его славных коней. Под гнетом нужды Лаомедонт согласился; но когда Геракл исполнил свое обещание, ему стало жаль коней, и он приказал ему немедленно покинуть его страну. Связанный возложенным на него подвигом, Геракл не мог ему сразу отомстить; он ушел, но с угрозой: его вероломство припомнится ему.
Фемискира лежала недалеко от моря в задней части Малой Азии; пришлось кораблю Геракла плыть по следам славной «Арго». С грустью увидел он место, которое было свидетелем гибели его прекрасного друга в предательских волнах родника. Затем они переплыли Пропонтиду, Босфор, миновали ставшие уже безопасными Симплегады и выплыли на широкую, зеленую гладь Евксина. И еще несколько дней длилось плавание; направо показалось устье широкой реки Галиса и вскоре за ним другое, поменьше. Это и был Фермодонт; поднявшись по его течению, пловцы увидели перед собою стены Фемискиры.
Ворота были заперты; перед ними стояла амазонка-стражница. Кожаный шлем, короткий хитон, небольшой щит формы луны на ущербе и двулезвийный топор. Она спросила пришельцев о цели их прибытия; Геракл ей изложил дело, прибавив, что они согласны выслужить требуемый пояс. Амазонка удалилась.
— Сразиться готов я с какой угодно силой, — сказал Геракл Фесею по ее уходе, — мне не будет страшно; но против чар пояса действительны только другие чары, а ими располагаешь ты, а не я.
Амазонка вернулась с известием, что царица приглашает Геракла и его славную дружину на веселый пир.
— Общая свадьба! — шепнул Геракл своим. — Держаться вместе, товарищи, не то мы погибли.
На площади перед дворцом Ипполиты были расставлены столы; во главе одного сидела Ипполита, во главе другого — Антиопа. Она побледнела, узнав Фесея; последнему удалось незаметно шепнуть ей несколько слов. После пира царица пригласила эллинов остаться у них в Фемискире; но Геракл просил разрешить им вернуться на эту ночь к своему кораблю для принесения благодарственной жертвы Посидону за счастливое плавание. Все эллины покинули город — кроме Фесея, неизвестно как и куда исчезнувшего.
Наступила ночь, темная, холодная; воины роптали, что Геракл заставил их провести ее у корабля. Пришло утро — и пришел Фесей: заветный пояс был у него в руках. Но вскоре затем пришла и вооруженная рать амазонок и начался жаркий бой. На стороне амазонок было огромное численное превосходство; но после потери волшебного пояса оно перестало быть опасным для эллинов. Много их пало, в том числе и их царица; некоторые попали в плен, в том числе и Антиопа — нечего говорить, что она была присуждена Фесею. Амазонское царство продолжалось в Фемискире, но опасность его распространения была предотвращена.
Геракл, однако, не забыл и Лаомедонту его вероломства; передав Еврисфею пояс Ипполиты, он стал набирать дружину для похода против его Трои. Первым делом он обратился к тому витязю, с которым он особенно подружился на «Арго» — к Теламону. Тот был царем маленького острова Саламина, — будущего носителя одной из величайших слав всемирной истории, в заливе, близ Афин, — и как раз переживал свой медовый месяц с прекрасной афинянкой Эрибеей. Геракл застал молодых за трапезой. Теламон протянул другу кубок с вином. «Возлияй отцу своему Зевсу!» Геракл отошел, поднял глаза к небесам — прекрасен и грозен был его вид, как он стоял, причем львиная пасть осеняла его голову и шкура неуязвимого зверя развевалась вокруг его могучих плеч. «Если ты когда-либо, отец мой Зевс, выслушивал охотно мои молитвы — теперь прошу тебя: дай этому моему другу смелого сына от Эрибеи, несокрушимого, как этот зверь, чья шкура меня обвивает, трофей моего первого подвига в твоей Немее!» Едва успел он произнести эти слова, как в вышине появился орел, повис над его головой и снова исчез в эфире. «Будет тебе сын! — радостно сказал он своему хозяину. — Ты его в честь появившегося орла (aietos) назови Аянтом — он будет первым в трудах и опасностях войны».
Набрав дружину, Геракл двинул ее на Трою. Долго тянулась осада; все же под конец город был взят, Лаомедонт пал в бою; Геракл, однако, и этот раз призвал на царство сына убитого — Приама. Города он не разрушил, но товарищей вознаградил добычей, причем пленную Гесиону получил Теламон. Сам он не взял ничего.
Опять он вернулся домой; но его приход мало обрадовал Деяниру. Она уже третьего сына качала на руках.
— Ты навещаешь свою семью, — сказала она ему, — точно земледелец свою зарубежную ниву: раз в году, к жатве и посеву.
— Не кручинься, милая, — утешал ее муж, — надеюсь, теперь скоро настанет конец моим трудам. Но пока что действительно приходится ждать Копрея со дня на день.
Он не долго заставил себя ждать.
— За тобой еще запад, могучий богатырь, — сказал он Гераклу, — царь желает, чтобы ты привел ему стадо быков пурпуровой шерсти, пасомое Герионом на острове Эрифее (то есть Чермном), где солнце заходит.
Деянира всплеснула руками:
— На край света он посылает тебя, — заголосила она, — куда еще смертная стопа не проникала!
— Гераклу не стыдно быть первым, — ответил ей муж и беспрекословно отправился к указанной цели.
— А этой целью было — «где солнце заходит». Истм, Парнасе, Этолия — это были еще знакомые места. Оттуда вверх по Ахелою к бурной Додоне, где вещий дуб Матери-Земли и Селлы, пророки Зевса; он узнал от них, что день, «когда кончатся труды Геракла», уже не особенно отдален. Потом бесконечное странствование вдоль моря, по склонам снеговерхих гор; потом широкая, благодатная равнина и в ней река о тихом течении, Эридан. Здесь тополи стоят на берегу реки, их слезы стекают в ее пучину и в ней превращаются в янтарь…
«Засни, Геракл, под тихий шум наших ветвей; мы расскажем тебе сказку про того, о ком мы плачем.
Мы — сестры Гелиады, дочери светлого бога, чья колесница ристает по небесной твердыне. Жарко пылает сердце вышнего возницы, многих любило оно, но никого так, как прекрасную Климену, позднейшую жену эфиопского царя Меропа, жившего там, где солнце заходит. И родила она в этом браке младенца дивной красоты светлого Фаэтонта. Когда он вырос, никто не мог смотреть на него, чтобы не полюбить. Сама царица любви, Афродита, была бессильна против его чар; она послала своего слугу, Геспера, вечернюю звезду: когда будешь заходить, скажи царю Меропу, что я люблю его сына и хочу, чтобы он был моим мужем. Обрадовался Мероп словам богини и велел Фаэтонту готовиться к свадьбе; но скромный юноша испугался: мне ли, сыну смертного, быть мужем богини? Нет, отец, уволь, не в прок брачущимся неравные браки. Мероп только разгневался и повторил свое приказание; тогда Фаэтонт обратился к матери. Но та улыбнулась: не бойся, мой сын, не смертный твой отец, а сам Гелий, ристатель небесной тверди! Что говоришь ты, макушка! Не верится мне. — Поверишь. Когда ты родился, он подарил тебе одно желание… только одно. Иди к нему в его багровый дворец, там, где его пылающая колесница погружается в море; скажи ему твое желание — и по исполнению ты убедишься, что он ивой отец.
И он пришел в наш дворец, и мы, Гелиады, впервые увидели нашего брата и, увидев, полюбили более всего на свете. И он сказал отцу свое желание — увы, роковое, безумное: если к тебе сын, дай мне день один, вместо тебя, управлять твоей колесницей! Тщетно отговаривал его отец: несчастный юноша стоял на своем. Тогда он напутствовал его благими сове-ами о том, как ему следует держать путь, и приказал нам, Гелиадам, запрячь светлую колесницу. Вначале смелому юноше удавалось обуздывать пыл ретивых коней: но когда первая четверть неба осталась за ним и стал приближаться полдень, они взъярились и понесли колесницу вне установлений колеи. И нарушен был вековой порядок природы: растаяли снега неприступных вершин, загорелись деревья нагорных рощ, закутанный в тюленьи шкуры житель далекого севера почувствовал непривычный жар, дремучая вода Сиртов подернулась льдом. Застонала из своих вещих глубин Мать-Земля, услышал Зевс ее жалобный голос. Его перун сразил Солнцева сына; прекрасный Фаэтонт пал обугленный в тихий Эридан. И нам с тех пор стали постылы небесные пути: став тополями на берегу сонной реки, мы льем слезы в ее воды и поем песнь плача о погибшей красоте, наши слезы, стекая в реку, становятся янтарем; и наш плач, стекая душу смертных, становится сказкой.
