Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Иногда Мистина поглядывал на восток: там, за устьем Боспора Фракийского, притаились во тьме огненосные плавучие змеи. На то время как стемнело, все десять хеландий стояли клином, острием в пролив, готовые принять в клещи любого, кто попытается или войти в Босфор, или пройти мимо устья на запад. Ни единого огонька не выдавало их присутствия, но обостренное опасностью волчье чутье подсказывало Мистине: они по-прежнему там.
Эту ночь, как и предыдущую, русское войско проводило на берегу Греческого моря, только не с запада, а с востока от негостеприимного пролива. Лодьи растянулись длинной вереницей вдоль мелководного побережья. Более глубокая осадка не позволяла хеландиям сюда подойти, и это спасло русов. А может, у Романова полководца имелись и другие замыслы. В этой части моря даже купцы русов не знали глубин, а греки были здесь дома, и от них можно было ожидать любой пакости.
Так или иначе, в море стая огненосных змеев прекратила преследование, и русское войско получило передышку. Насколько долгую – никто не брался угадать. Может, до утра, а может, через два удара сердца плавучие городцы двинутся вперед и снова выстрелят по лодьям струями жидкого огня. «Будто молнии с неба, пес твою мать!» – восклицали отроки, когда пришли в себя хотя бы настолько.
Еще до темноты, убедившись, что хеландии не трогаются с места и, судя по всему, полоса мелководья вполне надежно защищает русов, Мистина велел всем оставаться близ лодий, а сам с хирдманами поднялся на ближайший высокий пригорок. Перед ним расстилалось с одной стороны море – все такое же приветливо-синее, лишь чуть потемневшее к вечеру, – а с другой покрытая зеленью скалистая земля. На холме в отдалении виднелись крыши довольно большого селения, высилось каменное здание церкви. Но, сколько он ни вглядывался, никаких признаков присутствия греческих войск не находил.
Оставив на холме дозорных, Мистина вернулся к своим и приказал высаживаться, перевязывать раненых, отдыхать. Многих еще била дрожь, у иных от потрясения даже слезы блестели на перекошенных лицах. Мистина сохранял невозмутимость, стиснув зубы. Его поддерживало сознание, что среди уцелевших он старший и все ждут от него указаний – что делать и как выжить. О море нечего было и думать: три хеландии стояли напротив, приблизившись к берегу настолько, насколько им позволяла глубина. Попробуй русы сунуться к проливу – те снова метнут жидкий огонь.
Греки пытались не пустить русов к Царьграду, но на город Мистине теперь было плевать. Там, в проливе, остался Ингвар, и Мистина изводился от тревоги. Тяжело ранен князь или не очень? Жив? Кто с ним из людей? Соединился он с Хельги Красным или не сумел? А что, если в плену? Ведь там, на берегах пролива, близ заставы Иерон вполне могли обнаружиться царские войска. Сам Мистина на месте Романа непременно выслал бы туда конницу, чтобы порубили незваных гостей, когда те побегут от огнеметов и попробуют высадиться. Зажатые между огненосными хеландиями и тяжелой царской конницей, те были бы обречены. И может, сейчас, когда он терзается, лелея крохи надежды, волны уже смыли с песка последние капли крови его побратима… Твою мать!
Альва Мистина отправил на лодье вдоль берега – бегло пересчитать стоящие здесь суда и созвать бояр. Первым делом нужно было определить, сколько сил русы сохранили, и взять управление в свои руки. Собственную дружину он уже пересчитал: неведомо куда делись лодьи Скудоты, Тычины, Милорада и Путилы. Мистина верил, что они еще найдутся: никто из его людей не мог оказаться впереди него во время боя, а плевки огненосных хеландий до него почти не достали. Надо думать, люди с перепугу умчались слишком далеко вдоль берега на восток и еще объявятся.
Видя, что пока ничего ужасного больше не происходит, отроки полезли купаться. Синяя теплая вода, еще утром такая приветливая на вид, сейчас казалась грязной, вонючей, мерзкой. Но Мистина пересилил себя и, избавившись наконец от доспеха и пропотевшей одежды, тоже вошел в воду. Мерещилось, даже собственные волосы пахнут гарью. Но, уже нырнув, вздрогнул: показалось, что сейчас навстречу поплывут обгорелые трупы…
И снова он вспомнил погребение Черниги. Тогда он видел Навь вокруг себя. Теперь он куда лучше знал, как она выглядит и чем пахнет. От этих ощущений мутило.
Вынырнув, снова увидел хеландии. Те стояли на прежних местах, греки с палубы наблюдали за русами. Вокруг Мистины плескались отроки; иные знаками показывали грекам, что о них думают, кричали всякое. А значит, пришли в себя.
Когда Мистина вышел из воды, на берегу его уже ждал Тородд. При виде родного Ингварова брата у Мистины радостно дрогнуло сердце – подумалось, что Тородд может что-то знать. Но, даже не успев задать вопрос, увидел в голубых глазах под рыжеватыми бровями ту же надежду. Все думали, что именно он, побратим, самый близкий Ингвару человек, должен что-то о нем знать, даже когда узнать что-то совершенно неоткуда.
Одеваясь, Мистина уже встречал и других подъезжавших бояр. Протягивал руку, задавал одни и те же короткие вопросы: «Как сам? Погорели? Сколько лодий уцелело? Сколько живых? А раненых? Как люди настроены?» Ему отвечали, не удивляясь, что именно он об этом спрашивает, но уже поэтому начиная подозревать худшее. Мистина держался так, будто старше его в войске никого нет. Его уверенный вид успокаивал, но каждый боялся услышать то, что Свенельдич, возможно, собирается сказать…
* * *
К тому времени как собрались все – все, кого Альв сумел найти, проплыв на восток на три «роздыха», – начало темнеть. Бояре расселись прямо на земле возле большого костра, где отроки варили кашу с мясом козы. Два десятка коз нашли тут же, на берегу: при виде чужого войска пастухи бросили стадо и убежали.
Еще один костер Мистина велел разложить на холме – чтобы ночью его было видно издалека. Если Ингвар жив и где-то в окрестностях, его люди увидят, где свои. От греков прятаться не было никакого смысла: те и так прекрасно знали, где пристали их враги. Здесь он и сидел, когда за ним пришел отрок: бояре собрались, ждут.
И вот он стоит перед ними, сидящими на земле, чтобы его было хорошо всем видно и слышно. С высоты своего роста Мистина окинул взглядом лица бояр.
Он ясно помнил, что при выходе войска из Киева вождей у них было шестьдесят три человека. Сейчас он насчитал сорок шесть. Не хватало Хельги, кого-то из ушедших с ним, Эймунда, Фасти, Острогляда. И Ингвара. Если он жив, остальные могут быть с ним. Или… Но эти мысли Мистина
