Шведское огниво - Сергей Зацаринный

– Мне поведали, что ты умный и надежный человек, которому можно доверять.

– А мне поведали, что ты приехал из Москвы. Какое дело может быть до меня у московского князя?

– Стал бы епископ так стараться для посланца Ивана Даниловича? Я приехал с грамотой митрополита Феогноста.

– Из Москвы, – закончил за инока Злат.

– Начну с того, зачем я тебя оторвал от насущных дел. Мне действительно нужен совет. Я никого не знаю в Орде, а дело мне предстоит важное, и не одно. Чтобы не тянуть кота за хвост и не ходить вокруг да около, давай поступим так. Я расскажу тебе про свое дело, а ты посоветуешь, к кому мне с ним обратиться. Если ты не знаешь таких людей – я не обижусь.

– Посмотри на мой халат, инок. Так ведь тебя представил Софония? Это монгольская одежда. Я ханский слуга. Я верой и правдой служу хану уже много лет. Со всем усердием, на которое только способен, я защищаю закон на улицах Сарая. Закон, который не делает различия между людьми по их вере или языку. Софония уклонился от беседы. Как ты думаешь почему? Он хорошо знает здешние порядки. Для него я прежде всего монгол и только потом единоверец. Ты обратился ко мне именно оттого, что мы говорим на одном языке?

– Кому легче понять друг друга, как не тем, кто говорит на одном языке? – засмеялся монах.

– Я много раз видел, как здесь в Сарае говорят на одном языке русские князья. Например московские и тверские. Они к тому же единоверцы.

– Теперь ты сам видишь, как трудно человеку, который хочет искать помощи у иноверцев. Да еще не зная ни их языка, ни обычаев. Не буду же я кричать о своих делах на базаре в надежде, что мне кто-то поможет? Я прошу лишь выслушать меня и подумать, к кому я могу обратиться.

– Почему этим делом не занимается епископ?

– Потому что это дело митрополита. Оно касается Волыни. Это же ханский улус?

– Тебя привели сюда волынские дела?

– Не только.

– Пожалуй, я выслушаю тебя. Но с одним условием.

Алексий с готовностью подался вперед.

– Ты прикажешь подать дербентского вина. Или фряжского. Эту изысканную сладость оставь для изнеженных евнухов и женщин.

Не дожидаясь ответа, Злат взял с блюда утиную ножку.

Вино принесли. Слуга, уходя, бросил в жаровню еще лучин. Монах начал:

– Не так давно патриарх назначил на Волыни своего митрополита. Некоего Феодора. История эта давняя, там такое не впервой. С тех пор как русский митрополит отъехал во Владимир, галицким и волынским князьям ему подчиняться стало зазорно. Беда в том, что сами эти князья все больше клонятся к папе. Сейчас на Волыни сидит Юрий, до крещения Болеслав. Его поставили по сговору польский король и литовский князь. Хан ему дал ярлык, дань присылают исправно. Только в делах веры этот Юрий-Болеслав все больше уклоняется от православия. Феогност думал, ему в Константинополе помогут. Им же наши дела духовные подчиняются. А тамошние патриархи сами едят из рук своих императоров, которые под дудку Запада подчас пляшут. Остается одна надежда – на хана.

– Эк куда загнул! Хан у нас мусульманин, защитник веры. А высший суд в улусе – Великая Яса.

– Понятно, что до наших епархиальных склок хану дела нет. Только ведь все в один узелок связано. Недавно этот самый Юрий-Болеслав женился на дочке князя Гедимина.

– Попробую угадать. Сейчас ты скажешь, что на другой дочке женат новый польский король.

– Может, ты знаешь, и что я дальше скажу? Тогда слушай. Тебе же известно, что у московского князя сейчас с тверским брань?

– Скажи лучше, когда ее не было. Ты называй его Калитой, так привычнее. И короче.

– Александр Тверской от него в Пскове укрывался. Потом в Литву отъезжал. Хан ему велел в Орду ехать на суд, но он отказывается.

– Понять можно. Его отец и брат уже приезжали. Сам знаешь, чем кончили.

– Подожди. Я о церковных делах. Эти галицкие и волынские епископы сговорились с Гедимином и Александром Тверским поставить своего архиерея в Новгород. Уже избрали. Некоего Арсения. Еле-еле Феогносту удалось Новгород отстоять. Однако Арсений стал епископом во Пскове. Держит руку Литвы и Александра Тверского. А теперь у московского князя с Новгородом размирье началось. Занял Торжок, перекрыл подвоз хлеба.

– Деньги, поди, трясет с новгородских купчин и бояр?

Алексий печально кивнул.

– Калита – он и есть Калита, – подытожил Злат.

– Деньги не от хорошей жизни трясет. Сам должен понимать, сколько ярлык ханский стоит. Только перед этим в Орде был, с пустыми карманами вернулся. Вот и пришлось к новгородцам обращаться. Больше не к кому.

– Беда прямо московскому князю с митрополитом! Одному нужно серебро в Орду возить, другому – в Царьград, а, окромя Новгорода, взять его негде. Да еще этот самый Новгород так и норовит отложиться и под Литву уйти. Про это ты мне битый час толкуешь?

– Разве от этого беда только у митрополита с московским князем будет?! – не вытерпел Алексий. Он вскочил и забегал по комнате. – Только-только подниматься начали. Храмы каменные построили. Сколько сил положили, чтобы митрополита в Москву переманить. А это ведь тоже деньги. Знающие люди. Да и военная сила – митрополичьи бояре. Лучшего полка в наших краях не сыскать. Все прахом пойдет, коли Новгород отложится. Он ведь и от хана отложится. Со всем своим серебром.

– А говорил, за митрополита ратуешь? Думаю, всем этим твой Калита хану уже все уши прожужжал. Потому и жив пока. И при ярлыке. – Злат поднялся. – Утку съели. Рыбу съели. Мне пора уже. Какой совет ты хотел получить?

– Год назад, когда вся эта заваруха с Новгородской епархией случилась, митрополит на Волыни был. К нему и приехал их посланец Василий, поставленный в Царьграде владыкой в Новгород. Да не просто так поставленный – с чином архиепископа и подчинением напрямую патриарху.

– С новгородским серебром мог и не то еще сотворить! – засмеялся наиб.

– Достойный муж, книжный, по свету много поездил, даже в Святой земле побывал. Даже прозвание у него – Калика. Божий странник. Слушай дальше. Отправился он с Волыни в Новгород. Понятное дело, через Литву не проехать. Гедимину все планы порушил, если головы не лишишься, там под замок точно угодишь. Вот и решил он пробраться южными украинами, мимо Киева. Там баскак татарский сидит, рука Гедимина туда не достает. Однако литовцы решили его и там перехватить. Только Василий – человек тертый, много путей-дорог прошел. Не зря прозвище получил. Дал знать