Марк Фруткин - Возвращение Фабрицио
У человека в твоем положении непременно есть враги, и сейчас они поднимаются против тебя. Я всецело поддерживаю твои прошлые мудрые решения не в пользу многих уважаемых кандидатов в Бриндизи, Венеции и где угодно. Теперь они видятся в ином свете.
Твои успехи обернулись против тебя. Несколько разочарованных епископов и как минимум два кардинала требуют осудить тебя и пересмотреть решения, принятые не в пользу предложенных ими кандидатов. Как ты понимаешь, ни я, ни новый понтифик не хотим обременить себя подобным осложнением, но вместо того, чтобы винить зачинщиков, Его Святейшество, похоже, винит тебя (разумеется, с подачи кардинала Коцио).
Верь, я не настроен против тебя. У меня есть свои причины так поступать, и, увы, от меня мало помощи, когда она тебе больше всего нужна. Как всегда, я должен сохранять мораль общества Иисуса на высоте, даже в ущерб его отдельным членам. Не сомневаюсь, ты поймешь, что я в наиболее сложном положении.
Хотел бы я знать, сын мой, какой совет тебе дать в подобных обстоятельствах. Возвращаться сюда было бы глупо, даже опасно. Немногие смогли бы позволить себе встать на твою сторону. Или никто бы не встал. В любом случае, помню, ты как-то сказал мне, что считаешь атмосферу Ватикана клоакой. «Бессильный гарем склочных евнухов», — по-моему, так ты выразился. Тогда я даже поморщился от бранных слов. Однако оказалось, что ты прав и твои худшие страхи сбылись.
Сейчас очевидно, что в ближайшие дни адвокатом дьявола назначат Карло Нери. Тебя освободят от обязанностей и отправят миссионером в Японию. Сожалею, что не смог остановить их или хотя бы вытребовать для тебя слушание. Дикие псы честолюбия сбились в стаю и гонятся за призраком — за твоим.
Завтра я на несколько месяцев возвращаюсь во Флоренцию. Я в самом деле буду счастлив исчезнуть отсюда в это неспокойное время.
Еще раз остерегаю тебя от возвращения. Думаю, это было бы безумием.
Сожалею, что сообщил скверные новости, но мне кажется, ты знал, что однажды это случится. Твой дух слишком независим для этого места. Нисколько не сомневаюсь, ты поймешь, что делать и как поступать в соответствии с волей Божьей.
Безграничной милостью Божьей,
Генерал ордена Лоренцо Риччи
Общество Иисуса.
Адвокат смотрел на свои ладони. Иудейская кровь. Он упал в кресло, невидящим взором глядя вдаль. В левой руке он все еще держал письмо. Аркенти не верил, не мог поверить, что так и не распознал честолюбия Нери. Он подумал, что знает, с чего все началось: пять лет назад, когда выбор делал прежний генерал, Нери обошли местом адвоката дьявола. Нери отлично скрывал зависть. Она оставалась совершенно незаметной для меня. Поверить не могу, что доверился ему всей душой. Ну и глупец же я. Глупец! Замысел, замешенный на злобе и честолюбии, должно быть, настаивался все пять лет, пока Нери прятал истинное лицо, уткнувшись в свои книги. И теперь у него есть последняя, убийственная для меня деталь.
Очевидно, в Рим возвращаться не было смысла, там все кончено. В отсутствие Аркенти его обвинили, признали виновным и осудили. Его больше нет.
Вся моя работа, все усилия теперь ничего не стоят. Что мне делать? Куда идти? Через несколько месяцев приползти в Рим, моля о синекуре, чтобы отправиться куда-нибудь, например, в далекую Японию? Своего рода смертный приговор. Едва ли моя гордость выдержит удар. Гордость… меня от нее тошнит. Более того, умолять придется тех самых людей, что порушили мою репутацию. Плохо иметь врагов, но гораздо хуже узнать, что твой верный друг втайне злоумышлял против тебя.
Теперь он понял, ясно понял, что Нери хотел не просто почетной должности адвоката дьявола. Он рвался в ряды претендентов на место генерала ордена! И он его добьется, понял Аркенти. Прежде он не замечал махинаций Нери, но теперь нахлынули воспоминания, и стало очевидно, что Нери годами планировал каждый шаг, создавал альянсы тут и там. Теперь все встало на свои места, шестеренки зацепились одна за другую, и Аркенти затянуло в это убийственное колесо. Он сможет управлять всей моей жизнью! Его мутило от осознания собственной глупости. Мысли неслись одна за другой, но каждая следующая ошеломляла сильнее предыдущей. Земля ушла из-под ног. Письмо выскользнуло из руки и упало на пол.
Поднявшись, он вцепился в спинку стула. Аркенти казалось, что земля уходит у него из-под ног, что под ним разверзается бездна. Он проваливался в пустоту, словно комета в свободном падении, словно рождающийся младенец, что спускается в бездонный колодец и выходит по ту сторону земли.
Сон о том, что не было написано
Той ночью сон адвоката был мучителен, он просыпался весь в поту, и при мысли о Нери в его душе вскипали гнев и разочарование. Измученный, он наконец заснул, словно утонув в бездонном море.
Во сне Аркенти поднимал из колодца ведро. Он заглянул в него и увидел, что ведро до краев наполнено чернилами — густыми, темными, тягучими. Наклонившись, он взял перо из рук сидевшего рядом безликого писаря и взглянул на страницу. Писарь выводил слово «falena», что значило «бабочка» и «бумажный пепел». Аркенти казалось, что это имя девушки. Фалена. Рука писаря скользила над страницей, оставляя ее чистой.
Вдруг на столе появилась спящая Элеттра, во сне адвокат думал, что ее зовут Фалена. Девушка была вся завернула в кокон необработанного шелка. Он мог видеть сквозь шелк, как будто девушку несло течением под самой поверхностью реки. Аркенти макнул перо в ведро с чернилами, стряхнул капли и поднес его ко лбу девушки. В этот миг он испугался, что кончик пера причинит ей неудобство, и его перо превратилось в тонкую кисть с мягкими ворсинками.
Он выписывал изящные буквы, будто бы арабские, но на самом деле итальянские. Малая «e» — глаз и открытый рот, «n» — ворота в стене, «i» — башня и звезда над ней, «g» — кобра, свернула хвост в кольцо и с любопытством подняла голову, «t» — волны на реке, «a» — голова женщины с длинными волосами. В ямке между ключицами он написал «polso»,[25] чернила собрались в лужицу. Он снова обмакнул кисть и написал «sangue»[26] на груди, ручейки чернил потекли во все стороны. Это было похоже на карту Кремоны, улицы исходили из сердца. В надлежащем месте он написал «cuore»,[27] чернила словно просочились сквозь шелк и впитались в кожу груди.
Он начал писать на коконе слова: «дыхание», «мускус», «река», «туман», «роса», «сон», «мечта», «шелк», «свет», «фонтан», «покров». На левой щеке — слово «лабиринт», над правой ступней — «молоко». Он покрывал кокон словами, как растущая быстро лоза покрывает стену, как притоки По, разливающиеся по весне в низинах.
Затем он забылся, погрузившись в глубокий сон, в сон без сновидений.
План Родольфо в отношении христианских реликвий
Аркенти уложил мешок, закинул его на плечи и направился к воротам, выходящим к реке По. Мешок казался гораздо тяжелее, чем должен был быть с учетом содержимого, ему приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Он шел нерешительно, оглядываясь, но продолжая путь. Час спустя священник стоял у реки, мешок лежал на земле рядом с ним. Он смотрел в воду, на зеленые отблески и видел в них свое зыбкое отражение.
Перевернув мешок, он вытряхнул на землю бумаги. Свидетельства, полученные в Риме, все, что он собрал и записал по Фабрицио Камбьяти. Вокруг никого не было, только пара рыбаков далеко на другом берегу. Кремнем он высек искру, от нее занялся лист бумаги. Несколько секунд адвокат смотрел на слабое пламя, дул на него, пока огонь не разгорелся, затем подложил бумаги под кучу документов. Через пять минут перед ним плясал пятифутовый столб пламени, словно в жертву приносили самого Камбьяти.
Дым уплывал на восток.
Из дыма вышел Родольфо, постукивая скелетом за спиной.
— Что вы делаете, отец мой?
— Жгу бумаги по делу Камбьяти.
— А, хорошая идея. Они обременяли вас, тянули вниз. Лучше от них избавиться.
Аркенти хмыкнул.
Родольфо указал на город:
— Смотрите, бумажный пепел падает на волосы девушки. Словно она стареет у нас на глазах.
Обычным способом разглядеть это было невозможно, но Аркенти увидел ту же картину, что виделась Родольфо. Элеттра стояла у высокого окна, пепел от бумаг Камбьяти легко опускался ей на голову.
— Фалена, — произнес Аркенти.
Родольфо кивнул:
— Присядем. Я расскажу вам одну историю.
Родольфо мягко опустил руку на плечо священника, чтобы
заставить его сесть на землю. Он достал из заплечного мешка бутыль вина и передал Аркенти, тот сделал глоток и вернул ее. Родольфо жадно глотнул вина и вытер губы рукавом.
