Режин Дефорж - Смех дьявола
— Да, шеф!
— Ты — шеф?
— Скажешь тоже, толстяк! Фанфан, ты идешь на улицу Л’Аббе-де-л’Эпе с Поло узнать, нужны ли мы Фабьену. Кстати, передай привет моему брату.
— Удивлюсь, если увижу его, он должен сражаться у Сената.
— Твой брат в полиции?
— Нет, он рабочий-металлист. Когда его хотели отправить на работы в Германию в 1943 году, он ушел в маки на Верхней Соне. Там он встретился с Фабьеном по прозвищу Альбер, или капитан Анри. Некоторое время он распространял листовки, был разведчиком, работал как агент связи. С сентября он участвовал во всех операциях в регионе. Вместе с группой Либерте он устроил взрыв плотины Кенфланде, — атаковал немецкий пост около Семондана, где было убито три боша. Он разрушал железнодорожные пути, мосты, портил локомотивы, все это — по приказам Фабьена. Фабьен заявил, что сегодня он возьмет Люксембург, ты увидишь, это получится, особенно теперь, когда там солдаты Леклерка, они помогут ему.
Эта восторженная похвальба развлекла Леа.
— Я проголодался, — сказал Альфонс, — пожрать бы чего-нибудь.
— Хорошая мысль. Ты идешь с нами?
— Не знаю.
— Долго не думай, это вредно. Надо поесть, это приводит мысли в порядок.
— Ты прав. Куда мы пойдем?
— На улицу Драгон. Приятельница моего отца там служит официанткой в бистро. Хозяйка меня привечает, и жратва там недурна… Возьми свой велосипед, а то его у тебя сопрут.
Подруга отца Сесиля усадила их за маленький столик под винтовой лестницей. Она подала им густое пюре из дробленого гороха с сосисками и принесла графин вина. После двух-трех глотков Леа отодвинула свою тарелку, не в состоянии есть.
— Ты не голодна?
— Нет, — ответила она, опустошая свой стакан вина.
Так она опрокинула три или четыре стакана под заинтересованными взглядами Сесиля и Альфонса.
После полудня Леа и ее новые друзья пили страшную смесь вин, ликеров и аперитивов. Около пяти часов в бистро ворвался запыхавшийся Фанфан.
— Они подписали… Все кончено… Хольтиц подписал капитуляцию…
— Урра!..
— Что же?.. Война окончена?..
— Нет, подожди: он подписал ее с кем?
— Будь спокоен, они подписали тоже.
— Болтаешь, — пробурчал Сесиль, тяжело ворочая языком.
— Вовсе нет, не болтаю. Полковник Рол, командующий ФВС Иль-де-Франс, вместе с генералом Леклерком и генералом фон Хольтицем подписали соглашение о сдаче немцев в плен.
— Браво! Это надо обмыть…
— Ты не думаешь, что уже достаточно выпил?
— Никогда нельзя выпить достаточно, если празднуешь победу.
— Победа, легко сказать! Еще идут бои в Люксембургском дворце, у казармы на площади Республики, у дворца Бурбонов, на некоторых станциях метро и, конечно, в пригородах.
— Я не беспокоюсь, Фабьен со всеми ними разделается. Как там идут дела?
— Хорошо. Танки Леклерка удерживают улицу Вожирар, ФВС и марокканские части 6-й дивизии проникли в сад по улице Огюст-Конт, машины префектуры с громкоговорителями разъезжают по кварталу, предупреждая о воздушной бомбардировке в девятнадцать часов, если немцы не сложат оружие. Прекращение огня назначено на восемнадцать часов тридцать пять минут, но, я думаю, вызывать самолеты не потребуется. Ты идешь со мной?
— Нельзя так ее оставить.
— Я хочу идти с вами, — пролепетала Леа, пытаясь подняться.
— Ты одурела! Видела бы ты, в каком ты состоянии.
— Я хочу сражаться с танками.
— Эй, пойдем, нельзя тут прохлаждаться с пьяной бабой.
— Я не пьяная!.. Я только выпила немножко, чтобы отметить подвиги наших славных героев.
— Идите, я займусь ею, — сказала официантка. — Вставай, подружка, я тебя уложу наверху.
— Хорошо, но сначала я хочу выпить стаканчик.
— Сначала поднимись, я принесу тебе выпить.
— Ты посмотришь за ней, обещаешь мне?
— Сесиль, ты знаешь, что можешь рассчитывать на меня. Ей-богу, можно подумать, что ты влюбился… Я знаю одну, которая будет недовольна.
Подросток вышел, пожав плечами.
С трудом удалось довести Леа в комнату над кафе, которая служила одновременно кладовой, гостиной и спальней. Как только ее уложили, она заснула с открытым ртом и скоро начала слегка похрапывать.
21
Леа проспала до вечера. Через приоткрытую дверь проникали запахи из зала. Там царило большое оживление. Леа приподнялась, голова у нее раскалывалась от боли.
— Что я здесь делаю? — спросила она себя вслух.
Винтовая лестница задрожала от шагов. Дверь резко распахнулась, впустив Риту и Альфонса. Рита смотрела на нее с яростью.
— Почему ты позволила ему уйти? Почему? — выкрикнула она, устремляясь с поднятым кулаком к Леа, та отшатнулась.
Недостаточно быстро, однако. Удар пришелся ей по голове. Она соскользнула с кровати, со стоном схватившись руками за голову. Девчонка бросилась к ней, схватила за волосы и ударила наотмашь.
— Остановись! — крикнул Альфонс.
— Убирайся, я хочу отделать эту шлюху.
— Остановись, говорю тебе… Сесилю не понравилось бы, что ты делаешь, — сказал Альфонс, пытаясь удержать ее.
Рука Риты замерла в воздухе, пальцы медленно разжались. Она перевела взгляд на Альфонса, как бы пытаясь осознать, что произошло.
Альфонс сделал неловкий жест, привлекая ее к себе. Он попытался ее успокоить.
— Это не его вина. Увидев раненого брата, Сесиль словно обезумел.
— Я предпочла бы, чтобы он спал с ней… — бормотала она.
Леа смотрела на них и не понимала.
— Что произошло?
Прежде чем ответить, подросток шумно высморкался.
— Сесиль спустился по улице Турнон. Его убили.
— О нет!
Рита посмотрела прямо ей в глаза и бросила:
— Да! И твой кузен тоже погиб!
— Замолчи, Рита!
— Почему? Нет причины, чтобы я одна страдала.
— Откуда вы это знаете?
— От ординарца полковника Рола. Твоего кузена отвезли в Валь-де-Грас. Там мы его и отыскали. Тебе лучше вернуться домой.
— А как это случилось с Сесилем?
— Мы подошли к зоне боев. На улице Гарансьер увидели брата Сесиля, Клемана, он крикнул нам, чтобы мы укрылись. Сесиль не захотел, и мы пошли дальше, пробираясь вдоль стен по улице Вожирар. Было жарко. Какой-то бош выбежал из-за горящего танка, поливая все вокруг из автомата. Клеман был ранен в ноги. Он прополз немного. Тогда фриц, не торопясь, разрядил в него чуть не весь магазин и направился в сторону Сената. Сесиль ревел, как безумный… Я пытался его удержать. Но он подобрал винтовку брата и побежал за немцем. Тот обернулся. Мне показалось, что он улыбался. Они подняли оружие одновременно… Пуля Сесиля попала немцу в лицо… Его пули изрешетили моего друга… Вот так!
Трое молодых людей оплакивали мальчишку пятнадцати лет, младшего брата Гавроша, который только что погиб в прекрасный день августа 1944 года, в день освобождения Парижа.
Вытерев глаза, не говоря ни слова, Рита и Альфонс ушли. Леа с рыданиями бросилась на кровать, поочередно ей являлись лица кузена и Сесиля и слышался их смех.
— Они мертвы!.. Они мертвы! — кричала она в подушку.
Париж ликовал. Разбирались баррикады, отовсюду слышался смех. Стояла отменная погода. На Новом мосту вокруг аккордеониста возник импровизированный бал. Девушки с замысловатыми прическами или с волосами, падающими на плечи, кружились в объятиях бойцов ФВС и солдат Леклерка, получивших увольнительную до полуночи. Но все вокруг еще напоминало о недавних боях. На улице Мазарини, Дофин, на улице Ансьен-Комеди люди шагали по битому стеклу. Вдоль набережных, на площади Сен-Мишель обгоревшие остовы машин, грузовиков и танков свидетельствовали об ожесточенности схваток. Букетики цветов, положенные на мостовую, указывали, что на этом месте были убиты мужчина, женщина или ребенок. Некоторые прохожие опускались на колени перец бурыми пятнами.
Леа медленно шла по набережной Гранд-Огюстен, проводя пальцем по еще теплому от полуденного солнца камню или по дереву ящиков букинистов. На площади Сен-Мишель под приветствия толпы маневрировали танки.
Опершись на парапет, Леа смотрела, как они проходят мимо. На фоне заходящего солнца ее волосы казались огненными. Солдаты приветствовали ее и знаками приглашали присоединиться к девушкам, собравшимся вокруг них.
— Леа!
Несмотря на шум, она услышала свое имя и оглянулась, ища, откуда донесся этот возглас.
— Леа!
— Лоран!
Леа бросилась наперерез толпе. Лоран протянул ей руку, помогая подняться. Не обращая внимания на насмешливые взгляды своих людей, он прижал ее к себе, бормоча ее имя. Леа все это казалось нереальным. Что делала она здесь на танке, движущемся к Ратушной площади, в объятиях офицера, пахнущего порохом, маслом, грязью и потом? От этого запаха у нее кружилась голова… Это был Лоран! Лоран, говоривший ей о своей радости встречи с ней, такой красивой в этот благословеннейший из дней, о своем счастье снова увидеть жену и сына. О чем говорил он? Она не понимала… сейчас было не время говорить о неприятном… Они были здесь, полные жизни, смеющиеся и плачущие в объятиях руг друга. Что-то ревело в ней, как зверь, который хочет вырваться из клетки. Как сказать ему об этом?.. Надо подождать… Я расскажу ему об этом завтра…
