Конн Иггульден - Троица
– О да, этим словом отец вас тоже именует, – припомнил Эгремонт, хлопая Тюдора по плечу. Оба развязно рассмеялись, и напряжение друг к другу схлынуло. Томас протянул ладонь, и Джаспер Тюдор резко ее сжал, но не тут-то было. А ну, кто кого?
От забавы их отвлекло появление троих ратников в сине-желтых сюркотах Перси – они спешили с холма, неся с собой знамена.
– Если надо – будем держаться здесь хоть день, хоть всю неделю, – сказал Томас, радостно и пристально наблюдая за приближением своих. – Досадно, что мы не можем нанести встречный удар, но отыграться на враге можно и с этих барьеров. Пусть хотя бы король пребудет в безопасности, и то ладно. Несмотря на всю свою безбожную спесь, для нападения Йорк и Невиллы выбрали не тот город, да и не тех людей. Так что они еще пожалеют, что нарвались.
Уже час с лишним Уорик холодно взирал, как под прикрытием щитов солдаты с гвизармами безуспешно атаковали барьер высотой с конного всадника. Все утро Уорик наступал на горло своему гневу. У отца с Йорком находиться здесь были свои резоны, но получается, что они сами, каждый по-своему, сковывали действия своих капитанов. Йорк хотел замириться с королем, а отец жаждал одного: посчитаться с семейством Перси. В результате оба теряли всякое преимущество от использования более крупной армии, приведенной под Сент-Олбанс. Будь у Уорика сила заставить солнце заново взойти, он бы позаботился обставить все так, чтобы встреча с королем произошла на дороге, среди чистого поля. Тогда бы король Генрих был вынужден сдаться, иначе его колонна оказалась бы разбита и смята одной лишь численностью йоркских латников и лучников. Но вместо этого отец Уорика и Йорк ввергли себя в положение, где три тысячи людей оказались вынуждены просачиваться в город сквозь трубу узких проулков. Огромное преимущество в числе сошло, в сущности, на нет; оставалось благодарить Бога и себя хотя бы за то, что делали свое дело лучники, мешая, со своей стороны, валлийцам беспрепятственно стрелять. А иначе, без уориковских красных акетонов, натиск превратился бы для врага просто в стрельбище. Тем не менее заграждения по-прежнему стояли, и выпады с флангов ни к чему не приводили.
Уорик в глухом отчаянии стиснул зубы. От идеи поджечь заслоны он отказался сразу же, как только завидел по обеим сторонам узкой дороги деревянные дома с поперечинами балок. Если это сделать, то весь город превратится в адскую печь, а затем в погребальный костер для короля. Йорк недвусмысленно дал понять, что такого не потерпит, и теперь солдатам оставалось единственно растаскивать завалы, ловить телом стрелы и гибнуть без всякого продвижения вглубь.
Дав коню шпор, Уорик двинулся вдоль идущих сплошной линией задних стен домов. Отсюда видна была торчащая над городом колокольня церкви Святого Петра; чувствовалось, что с нее ведется наблюдение. Хищный прищур глаз – вот, пожалуй, единственное, что выдавало интерес Уорика к тому, что открывалось взору, но к его глазам сейчас никто не присматривался. Сент-Олбанс был городком древним и за главными улицами разветвлялся во всех направлениях. Назади домов здесь тянулись палисадники – в частности, за забором одного большого белого дома. Там мог находиться открытый участок, образовывая зазор вдоль всего строения. Неплохое место для прохода, если он там есть.
Люди короля перегородили дороги, так что отец и Йорк сейчас, само собой, штурмуют те заграждения. Однако по мере того, как Уорик всматривался в окружающий его пейзаж, его все больше пробирала мысль: неужто и другие пути перекрыты так же наглухо? В памяти ожил Лондон, наводненный прибывшим из Кента войском Джека Кейда – Уорик тогда как раз ему противостоял. Именно такое, чем-то схожее хитросплетение окольных дорог и тупиков наталкивало на мысль, что в городе есть – непременно должен быть – какой-нибудь другой маршрут в обход подобных препятствий.
Сейчас мимо проезжал один из вассалов Уорика, за которым трусцой бежала дюжина кольчужников с топорами и протазанами.
– Гэйврик! – окликнул Уорик, чувствуя щекочущий прилив волнения. – Сэр Говард!
Когда рыцарь, обернувшись, поднял забрало, он нетерпеливым взмахом поманил его к себе. Кольчужники остановились, привычно используя любую возможность передохнуть.
– Мне нужно… три сотни свежих людей. Сотня моих красных лучников, остальные топорщики со щитами. И чтоб они были порасторопней – такие, чтоб могли бегать и сеять сумятицу, если у нас получится прорваться. Ни в какие рога не дуть: здесь за каждым окном острые глаза и прыткие ноги, готовые, если что, бежать с вестями к сторонникам короля. Соберите мне этих людей, сэр Говард, и будьте готовы отправиться следом.
На какую-то секунду взгляд рыцаря скользнул туда, где за штурмом баррикад следили Йорк и Солсбери.
– А как же… – начал было он, но Уорик его прервал:
– Нет. Йорка я беспокоить не стану, пока сам не увижу, куда эта дорога ведет.
Уорику было двадцать шесть, и вассалы вроде Гэйврика перешли ему в услужение шесть лет назад, по наследству. Сейчас он изъяснялся приказным тоном сюзерена, требующего верности своему гербу и титулу.
– Слушаю, милорд, – сухо поклонился сэр Говард. – Парни, всем оставаться здесь, при лорде Уорике. Вести себя тихо, чтоб мне за вас не краснеть.
Последнее, судя по всему, адресовалось устрашающего вида детине, который уже успел усесться на землю и возился со своей сумой, доставая из нее съестное. На своего господина он покосился волчьим взглядом, так же по-волчьи отрывая зубами жгут вяленого мяса. Сэр Говард хотел было что-то сказать, но раздумал и, развернув лошадь, галопом поскакал к основному войску.
Уорик поглядел ему вслед, задумчиво сузив глаза, а затем обернулся к кольчужникам, что уже сидели, последовав примеру своего товарища. После секундного колебания он вдруг ощутил жаркую волну гнева – не столько на них, сколько на себя за нерешительность.
– А ну, встать всем! – рявкнул он. – Сражаться надо, а не рассиживаться!
Некоторые тут же повскакали с мест; другие поднимались медленней, строптиво поглядывая. На земле остался лишь один – тот самый застрельщик, который сейчас сидел с блаженной, бессмысленно-мечтательной улыбкой.
– Ты, я вижу, смеешь неповиноваться приказам на поле боя? – грозно воскликнул Уорик. – А ну, назовись!
Дерзец молнией вскочил. Роста и сложения он оказался могучего, ноздрястая физиономия наполовину заросла смоляной бородой.
– Зовусь Фаулер, милорд! Вот ведь незадача: задумался, не расслышал. К бою я готов, не извольте волноваться.
Слова он выговаривал с небрежной, нагловатой ленцой, вызывая неловкость у тех, кто переминался с ноги на ногу с ним рядом. Чувствовалось, что его здесь недолюбливают, прежде всего за то, что из-за его спеси вечно какие-то нелады. Но сейчас такие вот спесивцы были Уорику как раз нужны для осуществления замысла.
– Что ж ты, малый, нерасторопный такой, – ухмыльнулся он. – Ну да ладно, мы тебя подучим. Пойдешь со мной в город. Впереди всех. Будешь трусить – повешу, проявишь храбрость – награжу. Ну так что, – залихватски, чуть ли не как ровне подмигнул Уорик, – не подкачаешь? Отвечай сейчас, а то там уж поздно будет.
Направленный в упор взгляд господина Фаулер выдержал нарочито спокойно. После нестерпимой, казалось, паузы зрачки его темных глаз по-звериному съежились, жестоко и радостно:
– Биться я буду на славу, милорд. Когда еще выдастся шанс пустить кишки расфуфыренным ноблям короля? Я от такого дельца не откажусь ни за какие коврижки. Руки чешутся с самого Рождества. Только вы уж во главе, а я за вами.
– Тогда смотри, не вздумай отстать, – наказал Уорик, уязвленный такой дерзостью.
Дальнейшие препирательства прервало возвращение сэра Говарда с сотней лучников и двумястами латников, обступивших молодого графа, гарцующего на боевом коне.
– Мы на виду, поэтому торить прямую дорогу не получится, – объявил Уорик смолкшим в ожидании приказа ратникам. – Задача сейчас через сады и огороды этих домов пробиться наверх, к расположению короля. Выйти вперед всем, у кого молоты. Сшибать все, что стоит на пути. Не карабкаться же нам через заборы, как воришки за яблоками. – Он переждал смешки. – Если есть сквозной путь, то идем не останавливаясь. Если преграды воздвигнуты и там, то идем вдоль них и наваливаемся на первый же ряд обороны. Таков мой приказ. Клич наш «Уорик», но не раньше, чем мы прорвемся. Все ли ясно?
– Все, милорд, – вразнобой загудели голоса.
Уорик в это время спешивался. Фаулер на это удивленно поднял брови, но тропу, на которую рассчитывал Уорик, пройти верхом было нельзя. При этом доспеха он снимать не стал, хотя это и снижало подвижность. Снова вспомнился лабиринт темных лондонских проулков в дни неистовства Кейда, и Уорик невольно поежился.
