Денис Давыдов - Денис Леонидович Коваленко
– Рассказывайте, – просто, без лишних слов, Давыдов сказал это пленным.
Французы оказались крайне сообразительными и понятливыми пленными. Не заставляя своих мучителей задавать лишних вопросов, они наперебой рассказали всё, что знали. А знали они следующее. Их генерал привел их в это село для постоя. Приказ – стоять здесь, и если подойдут русские войска, отбить и пленить русских, пока доблестная армия их императора продолжает свой победный путь из России в Европу. Словом, задача была предельно проста – прикрыть тыл с юга наполеоновской армии, возвращающейся с победой домой. Всего в бригаде более двух тысяч штыков пехоты и несколько сотен конницы. Так как русские разбиты и неизвестно где, то их генерал сейчас, скорее всего, играет в карты или спит. Как спят и все доблестные французские солдаты.
– Замечательно, – только и ответил Давыдов. – Вяжите этих птиц обратно, и в телегу, пусть спят до утра, – сказал Давыдов казачкам.
– Ну что братцы, пустим красного петуха этим лягушатникам? Приказ – всем казакам спешится. Выступаем через час.
К этому времени Ляхово было взято в плотное кольцо. Орлов-Денисов с пушками, драгунами и казаками, встал на правом фланге, держа под наблюдением дорогу из Ляхово в Долгомостье. Фигнер – в резерве. Давыдов со своими казаками и гусарами встал с севера у реки Свиная, частью сил закрыв дорогу из Ляхово в Язвино. Сеславин со своим отрядом и с четырьмя пушками – по правую руку от Давыдова, закрыв французам путь на запад.
Тот самый случай, когда и мышь не смогла бы выскочить незамеченной.
Первым, как и было решено на совете, с северной стороны вошел в село отряд Давыдова. Тихо пять сотен казаков разошлись по пустым дворам окраины Ляхово. Казачки окружили с десяток крайних изб, и без затей подожгли их – пустили, что называется, красного петуха.
Андрюшка, как адъютант, был подле своего командира. Дома, подожженные умелыми казачьими руками, занялись огнем скоро и со всех сторон. Зрелище для мальчишеских глаз и восхитительное и страшное. Одновременно целая улица запылала, как стога в ночном поле. А вокруг пылающих домов – казачки с пиками, саблями и ружьями.
– Подожди, рано еще, – удержал командир, готового броситься в бой своего адъютанта, когда в красном свете огня черные силуэты казаков кололи и рубили такие же черные силуэты выскакивающих из горящих изб французов. – Это только присказка, вот когда сказка начнется, тогда и наше время, – пристально вглядываясь в этот кровавый театр теней, произнес Давыдов.
Сказка не заставила себя ждать: из соседних изб и по улицам к казакам бежали проснувшиеся французы.
– А вот теперь самая сказка и началась. В атаку! – приказ, и сотня бородатых в крестьянских полушубках гусар, во главе со своим подполковником, вознеся сабли, пустили коней рысью под горочку по дороге в село. И смешались на улицах Ляхова люди и кони. Освещенные жарким пламенем красно-оранжевые бородатые лица казались особо свирепыми. В отблесках огня блестевшие клинки врубались в точно такие же отражаемые в огне французские лица и сорочки. Всё в этом яростном пламене горевших изб стало красно-оранжевым на свету и черным в тенях. Не стало других цветов – в черно-красный окрасилась улица: и деревья, и кони, и люди. И всё мерцало в огне и боли, кричало, хрустело и ржало.
Французы сломались быстро – получаса не прошло. Сотни в отблесках красно-оранжевых сорочек, показав спины, бросились в спасительную темноту – вглубь села, вернув на мгновение свой белый цвет и став серыми, растворившись в ночной громыхающей темноте. Нет, не спасение принесла темнота. Со всех концов окруженного Ляхово били пушки и ружья, и не было выхода. Стены изб казались защитой, и французы прятались за стенами, но за какой стеной спасение, когда ядра, картечь и пули летели со всех сторон?
Давыдов дал приказ не преследовать врага – дабы не подставить своих людей под картечь своих же соратников-партизан. Его казаки и гусары, захватив эту северную окраину, собирали раненых и живых французов, собирали, как собирают погонщики разбежавшихся овец обратно в стойло. Всё, что творилось в эти минуты на остальных улицах и дворах, было понятно по взрывам, выстрелам и крикам.
– Вот так Андрюшка и надо воевать, – командир потрепал по-отечески черные вихры своего адъютанта. – Ты где шапку-то обронил?
– А француз его знает! – лихо отвечал Андрюшка. – Я как за ним погнался, а он как заяц на спину и как заверещит! Я и саблю замахнул, а потом думаю – как такого зайца рубить? Вон он, со всеми стоит, – указал Андрюшка саблей на трясущего от страха полуголого француза, что стоял вместе со своими соплеменниками вдоль освещенной жарким огнем улицы. – Я ему кричу: вставай наполеоновская морда – и запомни, кто в плен тебя взял – сам адъютант Дениса Давыдова!
– Ну, ты и орел! – Давыдов не выдержал и расхохотался.
И вдруг незаметно тихо стало. Смолкли пушки и ружья.
– Вот и конец баталии, – заключил Давыдов, и, вытерев саблю о полушубок, вернул в ножны.
***
Безвыходное положение заставило отряд Ожеро сдаться в плен. Вместе с самим генералом, в плен были взяты шестьдесят его офицеров, и полторы тысячи солдат.
– И всё это сделал ты, деда? – восхищенно произнес внук, он слушал затаив дыхание, представляя себе эту горящую деревню и своего дедушку с поднятой саблей и на коне в свете пламени горящих изб.
– Не один я. И не один наш отряд. Мы только начали эту баталию. А там ее завершили славные генералы Селавин и Орлов-Денисов, со своими казаками. А подполковник Фигнер лично подъехал к генералу Ожеро и предложил тому сдаться. А наш отряд свое дело сделал. И что удивительно, ни один из наших казаков и гусар не погиб. Вот она внучок, какая воля Божья.
Потом уже, по окончанию всей этой компании, когда Наполеона выгнали из России. Когда мы с Денисом Васильевичем на денек вернулись в наше родное разоренное Бородино, перед нашим походом в Европу, в гости приехал Петр Андреевич Вяземский. Такой же герой и поэт, как и Денис Васильевич. Тогда, помню, сели они, откупорили шампанского бутылочку, разговорились, князя Багратиона помянули, которого по просьбе Дениса Васильевича в его родовом Бородино
