Сон Геродота - Заза Ревазович Двалишвили
– Я пришла на исповедь. Сама во всем виновата и не собираюсь скрывать собственное преступление. Единственное, что может оправдать меня перед богом, это то, что убила мужа ради спасения сына. Хотя попробую рассказать все по порядку. Мой муж, князь Губаз, был младшим представителем княжеского рода и владел двенадцатью деревнями. Родовое поместье и крепость остались по наследству старшему брату, и новую усадьбу он выстроил сам на берегу реки. Надо сказать, что человек он был сложного характера, хотя и с добрым сердцем. С ним мои юные годы прошли спокойно. Через два года после свадьбы у нас появился сын. Этот ребенок стал нашей надеждой и счастьем. Других детей бог нам не дал, и мы просто молились на нашего единственного наследника, балуя его сызмальства и надеясь, что в старости он будет нашей опорой и надеждой. Но, как видно, небо решило наказать нас за какие-то грехи. Наш сын, чем дальше он взрослел, тем больше проявлял дурные черты характера. Сердце у него было холодное, и не любил он никого, кроме самого себя. Наверное, это странно слышать, когда мать ругает своего собственного ребенка, но ведь я его воспитала, и то плохое, что было в нем, было и моим плохим. Хотя я и отвлеклась сейчас от основной темы, но рассказать об этом надо, чтобы вы поняли, как сын смог поднять руку на родного отца. Все началось с того, что Торнике решил убить моего мужа, дабы завладеть наследством. Для этого он и денег не пожалел, наняв убийцу. Но, видимо, в чем-то они не сошлись. Наемный убийца явился к мужу, все ему рассказал и передал взятые от Торнике деньги. Разгневанный муж мой в тот же день бросил сына в подземелье нашей крепости. Конечно, князь Губаз любил сына, но справедливость для него была превыше всего. И я поняла, что если ничего не предпринять, дело получит огласку и дойдет до суда. Вы сами знаете, царские законы суровы: сына, поднявшего руку на родного отца, могли осудить на смерть. Вот такое несчастье могло обрушиться на мою голову. С одной стороны – любимый муж, с другой – единственный сын. Пополам разрывалась, мучилась, не знала, как быть. Ведь оба они для меня были самыми близкими людьми. Но, в конце концов, мать во мне победила. За спиной мужа мне удалось подкупить охрану и проникнуть к сыну. Если бы вы видели, где он сидел: темный подземный каземат, холодный каменный пол, мокрые, покрытые плесенью стены, даже здоровый человек здесь за месяц превратился бы в безнадежного больного. Мой мальчик, как только увидел меня, со слезами на глазах бросился ко мне.
– Мама, мама, я не виноват, кто-то оклеветал меня. Скажи отцу, что против него я ничего не предпринимал. Мама, спаси меня!
Я достала из-под платья маленький кинжал, который незаметно от охраны принесла сюда, и протянула Торнике.
– Через час прийдет тюремщик и принесет ужин. После его ухода тебя до утра никто не побеспокоит. У этого кинжала узкое острие, с его помощью не трудно будет открыть замок. Этой же ночью ты убежишь отсюда. Уходить тебе придется пешком, но если будешь идти все ночь, к утру окажешься в Фазиси, а там мои родственники тебя укроют. Остальное, что и как будет, покажет время. Погони не бойся, до утра про побег здесь никто не узнает. Помни, в твоем распоряжении только эта ночь, завтра утром твой отец сам спустится сюда, и тогда я не смогу тебя спасти.
Торнике сначала молча смотрел на меня, потом быстро взял кинжал, спрятал под одежду и о чем-то задумался.
– Мама, ты сказала, что отец завтра спустится сюда? – При этих словах он с каким-то странным выражением смотрел на меня.
– Да, я сама слышала об этом.
– Может быть, он будет даже не вооружен? Наверняка не вооружен. А у меня кинжал, и он об этом не знает, поэтому и не будет ждать нападения. Мама, понимаешь, мне не надо никуда бежать, ведь он сам придет сюда.
Услышав эти слова, я ужаснулась. Не знала, как быть. Ломая руки, умоляла сына выкинуть из головы эту страшную мысль. Но Торнике избегал моего взгляда и зло улыбался.
– Мама, ты только постарайся устроить так, чтобы он вошел сюда один, без охраны. Остальное я сделаю сам.
– Сынок, ведь он твой отец. Ведь только что сам клялся, что против него у тебя не было никаких злых умыслов.
– И ты этому поверила? – В голове Торнике послышались насмешливые нотки.
– Тогда слушай меня, сынок. Если ты не выбросишь из головы эту нечеловеческую мысль, я сейчас же поднимусь к твоему отцу и обо всем ему расскажу. Потому что такой сын и вправду заслуживает смерти.
Насмешливая улыбка сразу исчезла с лица моего сына. Замешавшись, он некоторое время смотрел на меня, потом осторожно приблизился, взял мои руки и нежно поцеловал их.
– Ты моя мать, ты не сможешь мне изменить. Мы оба знаем об этом. Ты ничего не скажешь отцу.
И мой сын был прав. Несмотря на то, что всю ночь не сомкнула глаз, мужу я не сказала ни слова. Утром Губаз спустился в подземелье. Слуг я оставила во дворе, а сама тайком пошла за ним. Всего несколько ступеней оставалось до входа в подземелье, когда оттуда послышался холодный крик и звон оружия. Догадавшись, что сын мой выполнил свой страшный замысел и напал на родного отца с целью убить его, я сразу забыла об осторожности, кинулась к двери и резко приоткрыла ее. Окровавленный Торнике лежал на полу и корчился от боли, а мой покойный муж, коленями опираясь на его грудь, как мне показалось, собирался придушить его. Наши взгляды встретились друг с другом. Торнике не мог ничего говорить, изо рта его шла пена, но глаза молили о помощи. Какая мать сможет спокойно смотреть, как душат ее дитя? Наверное, это была судьба, но именно тогда я заметила кинжал, который вчера передала сыну. Он лежал на полу в двух шагах от борющихся. Я схватила его. Еще через мгновение мой взгляд опять встретился со взглядом Торнике. Сейчас я и сама не помню, как все произошло. Оказавшись за спиной мужа, я глубоко
