Почтальон - Максим Исаевич Исаев
Султан знал, что призывники соберутся с утра на майдане на окраине деревни, и побежал туда. Как только он выбежал из дома на пыльную дорогу, на небе над деревней появился самолёт. Немецкий. Султан узнал его сразу, он видел его на картинке. Нет, он не испугался, он хорошо помнит слова отца, который говорил ему, что мужчина не должен бояться ничего, даже смерти, если она неминуема. Страх всегда мешает думать, страх сковывает мозг и не даёт принять правильное решение.
Он посмотрел не самолёт, прижался к стене и указательными пальцами сделал движения, как будто стреляет по самолетам и выразился на по-немецки: «Auf dich! Auf dich, faschistisches Schwein! На тебе! На тебе Фашистская свинья!».
Самолёт улетел за деревню, потом развернулся, и Султан слышал, как он открыл огонь из своего пулемёта. «Тем же Атай (отец), там же люди, подумал Султан и побежал в сторону майдана за деревней.
На окраине деревни он встретил возвращающихся людей и Лиду. Она шла рядом с Аминат, поддерживая её за руку. Султан, увидев их, полез в мешок, чтобы достать письмо Аминат, но Лида сделала ему знак, чтоб тот отошёл в сторону и увела с собой Султана.
– Лидия Дмитриевна…Тетя Лида, это с фронта письмо Бамматовым. Наверно благодарственное. Порадовать хочу, – поторопился Султан объяснить.
– Султан, Бамматовы отец и сын уехали на фронт, а мать в истерике, плачет. Дай мне письмо, я сама позже ей передам. Если оно на русском, то сама почитаю, переведу.
– Ладно, держите, – сказал Султан, передал письмо и продолжил, упавшим голосом, – а мне опять похоронки вручать. Опять плачь матерей слушать… Сегодня опять пять похоронок. И на этих ещё придут. – махнул рукой в сторону дороги, откуда повозки увезли призывников.
– Они вернутся, Султан. Вернутся. Будем надеяться.
– Атай тоже поехал опять?
– Да, поехал. Сказал, что в районе переночует. Скажи матери, чтобы не волновалась. Султан, а похоронки сегодня не надо разносить, давай завтра, – хорошо? Хватит на сегодня горя.
– Да я понял уже. Хорошо.
Султан расстроился. Опять отец уехал, оставив их с маленьким братом на мать. Он не то, чтобы боялся, нет, он не боялся, но всё ровно рядом с отцом спокойнее.
Когда он вернулся домой, мать молилась, а маленький братик сладко спал в углу на сбитом войлочном ковре. Он бросил мешок с письмами, сел на табуретку, и стал ждать, когда мать закончит молиться.
– Султан, сынок, почему такой грустный? Случилось что-то? – спросила Аба, когда закончила молиться.
– Атай опять уехал. Поехал с ними. Провожать. Сказал, чтобы его сегодня не ждали. В райцентре останется.
– О, Аллах, спаси детей наших безгрешных! Помоги им выжить! Всё в твоих руках! Аллаху аминь! – Аба снова помолилась, обращаясь к аллаху.
– Тетя Аминат сильно плакала. Лидия Дмитриевна сказала, что она на дорогу легла перед лошадьми. Не хотела пускать.
– На всё воля аллаха!
Ночь на Кавказе наступает быстро, – сразу после заката солнца. И тёмная она как в пещере «волчья пасть» возле ущелья Каратау. На ночь жители села закрывают ставни на окнах, чтобы даже слабых лучик света от керосинки не падал на улицу. У далеких звёзд тоже не хватает сил, чтобы осветить почти незаметную для них затерянную возле диких лесов у подножия великана, – кавказских гор. Только луна, когда она загорается в полный калач, освещает пыльные тропы и узкие горные дороги так, чтобы людям не заблудиться. Часто случалось так, что волки ночью нападают не только на скот в загонах, но даже на людей в последнее время, – в последнее время в лесах появились волки и на двух. А их люди не то, чтобы боялись, но опасались. Их коварными руками недавно ночью бил жестоко зарезан приезжий из района партийный активист.
Ночь сегодня необычно темна, луна спряталась за густые чёрные облака, а с гор подул холодный вечерок.
Султан проснулся от истошного лая собак. Аба уже не спала, она зажгла керосинку, закрыла на крючок входную дверь, а в ручку для большей уверенности засунула полено. А в это время несколько вооруженных бородатых бандитов осторожно заходят в сад, перелазив через невысокий забор, осматривает вокруг, прячутся в засаде. Собака на цепи во дворе истошно лает.
– Насыр, может собаку того? Убрать? – шепотом спрашивает один из бандитов Насыра, главаря лесных бандитов.
– Не надо. На лай пусть хозяин выйдет. Нам хозяин нужен. Долг надо вернуть.
Несколько минут в ожидании бандиты сидят в саду. Не дождавшись появления хозяина дома на пороге, Насыр знаком зовет за собой одного бандита и идет в сторону дома.
В большой комнате в доме, прижав к себе двух сыновей, сидит Аба. На случай необходимости она положила рядом большой кухонный нож, прикрыв его подушкой. Насыр с другим бандитом тихонько, бесшумно поднимаются по лестнице, прислушиваются, прислонившись к двери, и отходят назад. Насыр резким движением бьёт ногой по двери, выбивает её и входит в дом. За ним входит и второй бандит. Увидев Абу и детей, сидящих на ковре, Насыр направляет на них обрез.
– Что ж ты, Насыр, ходишь по ночам, как зверь, детей пугаешь! – спросила Аба с издевкой в голосе и показывая, что она совсем даже не боится его.
– А я и есть зверь. Злой зверь. Злой и голодный. И виноват в этом твой муж. Где он? Пусть выходит. Примет гостей, как положено горцу.
– Нет его. Он в район уехал, – сказал Султан громко, будто хотел испугать бандитов. Аба прижала его к себе ещё больше и прикрыла ему рот, чтобы тот молчал.
Насыр кивком головы показывает второму бандиту на дверь другой комнаты. Тот проверяет одну, потом вторую комнаты, качает головой.
– Нет никого, – сообщает второй бандит.
– Подождем немного, раз уже пришли. А то хозяин обидится, что не подождали, – произнёс Насыр равнодушно и сел на табуретку возле двери, положив обрез на колени.
– Убить его хочешь?
– Хочу спросить у него, зачем он убил моих друзей. Партизан?
– Какие же они партизаны! Они такие же бандиты, как и ты! Партизаны с немцами воюют, а
