Шелковая императрица - Фреш Жозе

ГЛАВА 1

ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ, ЧАНЪАНЬ, КИТАЙ

12 декабря 655 года[5]

Огромный зал Приемов и Праздников императорского дворца в Чанъани, столице китайской династии Тан, был залит полуденными лучами. В этот самый момент солнце, воплощение Ян, достигло зенита, наполняя светом внутренний двор, воплощение Инь.

Глаза У-хоу слезились от яркого света, а может быть, от волнения, и она закрыла их, тем более что нетерпение заставляло ее желать, чтобы все эти торжества промелькнули как можно скорее и настал самый главный момент… главный для нее. Если бы можно было, она немедленно заснула бы и пробудилась ровно в то мгновение, которого так ждала.

Знамена со знаками четырех сторон света — черной черепахой севера, зеленым драконом востока, белым тигром запада и красной птицей юга — взмыли ввысь, стоило войти императору Гао-цзуну. Для пятой стороны света, то есть для центра мира, избрали желтый цвет, и она также имела свое знамя: из красновато-коричневого с золотым отливом шелка, его внесли в зал сразу вслед за вошедшим императором.

Желтый считался цветом Земли, где правил тот, кого называли Сыном Неба.

Ее, У-хоу, официальный супруг.

Она находилась теперь на особой платформе, по соседству с императором Гао-цзуном; сидела на троне, почти таком же большом, как императорский.

На императоре был широкий шелковый халат, который мог носить только правитель страны. Халат, расшитый двенадцатью украшениями. В их числе трехлапый ворон, знак Солнца; заяц, толкущий в ступке порошок бессмертия, знак Луны; вереница кругов, означающих главные созвездия; горы, на которых обитают боги и мудрецы, что значит Бессмертие; дракон, фазан и феникс — знаки императорской власти, а именно Твердость, Мастерство и Удача; тут же разместились водоросли Мудрости, пламя Добродетели, зерна Изобилия, секира Власти, а также непременный мистический знак Я, который никто не мог в точности истолковать, но никто и не осмеливался исключить из списка, так как тот был одним из двенадцати украшений легендарных первых правителей Китая.

Заняв свой трон, Гао-цзун легким кивком подал знак, что церемония может начинаться. Славословия императору длились нескончаемо утомительно. Но вот наконец…

«Слава У-хоу, новой супруге императора Гао-цзуна!» — закричала толпа вслед за призывом глашатая.

Когда облаченный в алый шелк главный распорядитель императорского двора вознес над ней корону императрицы, У-хоу склонила голову, благодаря чему очень кстати смогла спрятать пылавшее лицо.

Корона была из чистого золота, в форме переплетенных ветвей, на которых восседала птица феникс: клюв покрыт великолепной красной эмалью, крылья усыпаны сверкающими драгоценными камнями. Ее выковали так искусно, что казалось — вот-вот взлетит.

По сигналу глашатая все собравшиеся во дворе разом опустились на колени — перед ней, супругой императора! Наконец-то — перед ней… Зашелестели встревоженные этим движением шелка, склонились лбом до земли все, мнившие себя знатными и могущественными.

Для большинства вельмож, облаченных в золотое и серебряное шитье, как и для членов правящей семьи, возведение такой женщины на престол представлялось несообразным и возмутительным. Можно по пальцам одной руки пересчитать тех, кто одобрил выбор императора. Да и среди менее высокопоставленного люда, улыбавшегося новой императрице и громогласно восхвалявшего ее, У-хоу тоже едва ли нашла бы большое число доброжелателей.

Она не была столь простодушна, чтобы не замечать ненависть и презрение.

За спинами высокорожденных придворных она могла разглядеть первых чиновников империи: управляющих провинциями, распорядителей, секретарей высшего ранга, других служащих имперской канцелярии, легко различимых по черным одеяниям и горностаевым воротникам, по расшитым золотом шапочкам, указывавшим на статус чиновников.

В третьем ряду, как бы символизировавшем «третий пол», располагались евнухи, игравшие важную роль во всех государственных делах. Они умело тянули за веревочки, управляя из-за кулис и никогда не выступая на передний план. Покачиваясь на толстых золоченых подошвах сандалий, они на голову возвышались над первыми двумя рядами, так что даже издалека У-хоу могла рассмотреть выражения их нарумяненных лиц.

У-хоу чувствовала некую солидарность с этой кастой людей, лишенных пола, происходивших, как и она, из самых низов общества. Зачастую их продавали во дворец собственные родители — за несколько бронзовых таэлей.[6] После чего им предстояла кастрация в специальной больнице для евнухов, и оттуда они выходили с маленьким кожаным мешочком, в котором лежали «два сокровища», которые полагалось хранить всю жизнь, чтобы из уважения к предкам «целостным» войти в мир мертвых. Но, чтобы стать евнухом, недостаточно быть проданным государству родителями; сверх того требуется обладать особой силой тела и духа, ведь операция производилась без каких-либо обезболивающих средств.

При династии Тан кандидаты в евнухи должны были также обладать особыми интеллектуальными дарованиями. На ежегодном конкурсе самые здоровые и сообразительные мальчики демонстрировали свои успехи в учебе, включая знание языка и каллиграфии, юридических и налоговых правил. И претенденты старались, очень старались, — ведь для юноши из бедной семьи это была вожделенная возможность попасть в число избранных, вознестись так, как и не мечтали его сверстники, сохранившие при себе те части, коими наградила их природа.

У-хоу прекрасно понимала, что вторглась в святая святых Поднебесной, вступив в приоткрытую дверь спальни императора. Превосходя многих в искусстве любовных утех, полная юной прелести, У-хоу действовала и хитростью, и обаянием, применяя все известные ей уловки. Но не стоило думать, что ее победа — того рода, что достигаются лишь на ложе. Нет, ум и дар говорить убедительно, проявлять осведомленность во всех делах, не теряя врожденного здравого смысла и умения судить ясно и просто, — вот что было настоящей причиной ее успеха.

У-хоу точно знала: императорский дворец — не то место, где можно возвыситься, уповая исключительно на собственную честь и благородство. И потому ради великой цели иногда позволяла себе забыть об этих двух похвальных качествах.

Месяцем ранее император Гао-цзун внезапно издал указ, согласно которому его законная супруга императрица госпожа Ван, а также первая императорская наложница по имени Прекрасная Чистота были лишены всех званий, рангов и привилегий за попытку отравить императора. Благодаря падению этих двух высоко вознесшихся прелестниц судьба молодой женщины с ангельским, хотя и не очень правильным, личиком — носик чуть курносый, губы излишне пухлые, зато миндалевидные глаза сияют несравненной изумрудной зеленью — совершила крутой разворот к лучшему.

Впрочем, не только благословение судьбы вызвало такую перемену.

У-хоу не колебалась, когда требовалось платить за будущий успех.

Почти все прочие наложницы происходили из знатнейших семейств страны. Их крошечные ножки, какими только и подобает обладать девушке высокого происхождения, ступали столь мелкими шажками, что в складках ниспадающих одеяний из шелка, расшитых многоцветными бабочками, казались почти неразличимыми; их обладательницы словно бы медленно плыли над землей, вовсе ее не касаясь. Главным их занятием было любоваться на свое отражение в зеркале. У-хоу заметно отличалась от них, иначе не сумела бы достичь задуманного.

Сидя на троне бесстрастно, словно фарфоровая кукла, она вдруг подумала, что кольца, обвивающие серебряный скипетр, вложенный, согласно правилам церемонии, ей в руки, поразительно напоминают на ощупь позвонки крошечной девочки… той, которую два года назад она родила от императора Гао-цзуна. Те позвонки, которые она же и сломала.