Аркадий Макаров - Не взывай к справедливости Господа
Сходки редко обходились без мордобоя. До поножовщины в бильярдной, правда, не доходило – кто же здесь поднимет забрало? Иное дело исподтишка, да так, чтобы под ребро уколоть. Уколоть – и отбежать. Уколоть – и отбежать. Вроде вовсе не при чём. Такая вот метода.
Это Кирилл стал понимать позже, а пока готовился с замиранием сердца попасть, как ему казалось, в притон, в малину, где блатняками верховодит пахан, татуированный и с золотой, непременно золотой фиксой.
Заплатив за входные билеты в парк, Кирилл со своим новым знакомым очутился на тихой прохладной аллее, посыпанной жёлтым песочком. Деревья в большинстве своём были старые, перевитые узлами былых ран, их ветви смыкались над головой, не пропуская жаркого солнца. Высоко в кронах летучие зайчики света сноровисто прыгали с листочка на листочек, поигрывая в салочки.
Справа от центральной аллеи, выстланный по дну цветной мозаикой располагался небольшой бассейн с фыркающими фонтанчиками, с сумеречным гротом, из которого вот-вот прыгнет в воду юная купальщица в красных трусиках и с крепкой грудью. Купальщица была гипсовая и стояла здесь не один год, так и не осмеливаясь окунуться.
Теперь на этом месте уже не увидеть молодую спортсменку над гладью бассейна. Бассейн снесли при реконструкции парка, и теперь на этом месте пустота. Голо.
А купальщицу с крепкой девичьей грудью жаль…
В дощатом летнем сарае, приспособленном под бильярдную комнату, никого не было. Два белых больших плафона на потолке, как раз над зелёным сукном стола, высвечивали крутые, из настоящей слоновой кости, шары. Рядом, тоже на сукне, лежал длинный, захватанный руками кий с медным пистоном на конце.
Кирилл никогда не играл в бильярд, и имел о нем смутное представление. Он только знал, что удачно забитый в лузу шар, означает одно очко выигрыша, и чем больше забито шаров, тем больший выигрыш получит счастливчик.
Напротив бильярдного стола, у стены, стоял огромный диван, обтянутый коричневой под кожу клеёнкой.
– Во, бля, ни одного волчары! Замели их что ли? – Яблон сунулся куда-то в простенок, из которого тут же показалась мятая, небритая физиономия служки.
Служка в первую очередь стрельнул у Кирилла сигарету, заложил её за ухо и кивком показал Яблону в сторону ширмы.
Тот, матюкнувшись, тут же скрылся за тяжёлой бархатной портьерой красного цвета, которая, наверное, когда-то служила скатертью у партийного начальства, потому что на ней синели чернильные пятна и были характерные потёртости от письменных приборов.
За портьерой послышалась возня и несусветная матерщина.
Сначала показалась хищная физиономия Яблона, а за ней с заплывшими глазами лохматая цыганская голова с обмётанными нездоровым жаром губами.
Голова, наверное, ещё плохо соображала – где она, и что с ней? Глаза с голубыми белками на одно мгновение широко открылись, потом снова спрятались в набухших веках.
Наощупь пошарив у себя за спиной, малый тот, чуть постарше Кирилла, подхватил что-то тяжёлое, и вот уже в его неверных руках оказался прокопченный огнём и потёками чефира алюминиевый чайник с проваленными внутрь чахоточными щеками. Вероятно, чайник не однажды служил верным оружием нападения и защиты.
Подцепив нижней губой, просмоленный носик чайника, цыганок припал к нему и долго-долго не выпускал изо рта, так деревенские мальчишки обычно кормят своих сизарей.
Влив в себя какую-то жидкость, он упёрся в Кирилла недоумённым взглядом, потом лицо его мгновенно исказилось и стало злым и безобразным.
От его нехороших глаз Кириллу, несмотря на свою крепость в руках, сделалось как-то не по себе, и он машинально оглянулся на дверь.
Цыганок был такого же роста, как и он, но явная агрессивность делала его опасным и непредсказуемым.
«Всё, быть драке!» – без энтузиазма подумал про себя Кирилл.
Чувство самосохранения потеснило его к дверям, но было уже поздно. Смуглая рука крепко держала его за грудки, втаскивая туда же, за штору.
Мгновение – и у горла новичка этой берлоги оказался узкий, как шило, нож.
– А, сука поганая, попался! Я тебя щас в момент сделаю! – Цыганок, почему-то посмотрел за плечо Кирилла, туда, где стоял Яблон.
– Ты что, Карамба, поостынь! – Яблон подошёл к цыганку, спокойно взял у него нож, нажав кнопочку на рукояти, сложил и сунул себе в карман. – Оборзел что ли? Разуй зенки, это же Иван Коровий Сын, колхозник из-под телеги. Чуешь, от него навозом пахнет? Ты его видать с Чибисом спутал. Похож, да не он! – обходя вокруг Кирилла, Яблон с кривой усмешкой подморгнул ему, растерявшемуся в этой жути.
Цыганок с пиратской кличкой означающей испанское ругательство, сразу же сменил тон на приятельский:
– Ну, давай клешню! – Он протянул случайно попавшему сюда сельскому парню свою блатную длань с растопыренными для солидности, тонкими и длинными, как барабанные палочки, пальцами в синеватых татуировочных перстнях.
Кирилл почувствовал в своей ладони влажную и холодную, несмотря на лето, ладонь тамбовского начинающего уголовного авторитета.
– Где ты этого мужика подобрал? – уже дружелюбнее спросил он у Яблона. – У, морда крестьянская! – Карамба теперь уже шутливо сделал из пальцев рогатку и наставил её прямо в глаза «крестьянской морде». Кирилл от неожиданности даже отшатнулся.
– Да так, засветились мы с ним маленько на вокзале, ага! Он, хоть и ломом подпоясанный, а ничего себе, масть держит. Меня мусорам не вломил, а мог бы…
Яблон протянул сигарету цыганку, и тот, закурив, вяло плюхнулся в старое клеёнчатое креслице с рахитичными железными ножками.
– Ну, прям вылитый Чибис! Спасибо Яблону, что руку от греха отвёл, я бы тебя, как бабочку-капустницу на перо насадил. У меня с Чибисом свои счёты. Во, дела были бы! – то ли бравируя, то ли сожалея, что не пришлось среди бела дня пустить кровь, сокрушался Карамба.
Конечно цыганок, увидев возле своего товарища по игрищам и недетским забавам, незнакомого парня с растерянным взглядом школьника, проспавшего урок, решил подыграть, уркагана изобразить, мол, мне зарезать человека, как два пальца об асфальт! Главное, нагнать страху на своих, чтоб чужие боялись.
Что и удалось сделать в полной мере.
Яблон стоял, посасывая сигарету, и неопределённо хмыкал; то ли одобряя действия цыганка, то ли посмеиваясь над растерявшимся сельским парнем.
– Пивка притаранил бы, ага! – «уркаган», который только что грозился воткнуть «перо» в горло Кирилла, теперь, как ни в чем ни бывало, миролюбиво кивнул ему, мол, видишь, какое дело, – голова, как седалище, не варит. Вылив остатки чефира прямо себе под ноги, он протянул чайник Кириллу.
– Я бы сам сходил, да причесаться нечем, расчёску дома забыл. Иди, иди! Рыгаловка прямо через дорогу. Зелёный ларёк. Дуська там торгует. Скажи: «Карамба велел чайник под крышку залить, а то – сам придёт. Так и скажи: «А то сам придёт!» Давай, давай, топай!
Кирилл, прихватив чайник и радуясь, что угроза миновала, выскочил на улицу. Если просят пацаны, как не уважить? Уважу!
Пивной ларёк-скворечник стоял в той стороне, где находились незамысловатые аттракционы: кольцо обозрения, каруселька для детей, лодки-качалки, зеркальная комната смеха и ещё какие-то хитрые устройства для отработки удара молотом.
К ларьку тянулась, змеясь, очередь из недружелюбных, угрюмых людей, для которых глоток пива в такую жару – жизненная необходимость. Очередь глухо ворча и, не двигаясь, топталась на месте.
К «Дуське» не подойти, собьют с ног.
Постояв несколько минут в конце очереди, Кирилл плюнул на это дело и пошёл к дощатому ресторану напротив, где будет пиво с наценкой или, на крайний случай, сухое вино, которое тоже охмеляет – я те дам!
После всех треволнений у Кирилла в горле до того пересохло, что официантка в ресторане не сразу поняла, что он хочет.
Кирилл выложил деньги сразу за три бутылки болгарской «Монастырской Бани», чтобы сразу угодить новым знакомым.
Вино – повалить – не повалит, а форс будет.
В одной руке битый чайник, в другой прижатые к груди бутылки, таким он и ввалился снова в бильярдную, где его с нетерпением ждали новые знакомые, лихачи по обличию и манерам.
Яблон сидел на зелёном сукне стола, перекатывая в ладонях бильярдные шары, а цыганок, по прозвищу Карамба, беспокойно крутясь на табурете, что-то втолковывал пожилому служителю, который на его слова божился и виновато оглядывался по сторонам.
Все повернулись на вошедшего Кирилла.
– Ссаки! – Подхватив бутылку, Карамба подбросил её и тут же ловко поймал. Дотянувшись до лежащего на столе кия, он нацелил его латунным концом на бутылочную пробку и сильно надавил. Пробка с лёгким всхлипыванием провалилась, выбросив из бутылки красный фонтанчик вина. Присосавшись к длинному и узкому горлышку заморской посудины, Карамба, как поющий во славу дня кочет, закрыв глаза, стал вливать в себя чуть отдающий алкоголем напиток.
