Нид Олов - Королева Жанна. Книги 1-3
Ей было тогда около шести лет. Однажды под вечер, когда она, утомленная после своих уроков, неподвижно сидела на низеньком креслице, длинноногий носатый учитель танцев вошел к ней, подталкивая перед собой худенькую девочку с большими черными глазами;
— Ваше высочество, вот ваша первая фрейлина, — и, глупо хихикнув, удалился, с соблюдением всех правил этикета.
Жанна взглянула на это новое для нее лицо. Девочка, стоя посреди комнаты, смотрела на нее исподлобья. Вдруг, высунув язык, она с ненавистью прошептала:
— У, у, нев-веста… Не буду служить тебе…
Сказав это, она кинулась к двери. Но длинноногий идиот-учитель запер дверь — у него была привычка запирать за собой все двери подряд. Путь к бегству был отрезан. Девочка прижалась к дверям, явно ожидая удара, и, терять нечего, несколько раз повторила:
— Невеста, невеста, невеста…
Жанна вскочила. Впервые это грязное, шипящее слово было брошено ей в лицо. Что-то надломилось в ней. Она вся закинулась и стала глубоко втягивать воздух. Ей было никак не выдохнуть. Она упала лицом на диван и затряслась от рыданий. Не было ни голоса, ни слез, только нервические судороги и какие-то страшные, утробные звуки. Девочка посмотрела на нее с полминуты, потом робко подошла ближе.
— Что с тоб… с вами, Ваше высочество? — спросила она тоненьким голоском.
Этот вопрос дал наконец выход облегчающим слезам. Девочка испугалась:
— Ваше высочество. Ваше выс…
— Зачем ты… называешь… меня… выс-сочеством? — сквозь слезы прошептала Жанна. — Видишь, я совсем не высочество… я не выше тебя… Меня зовут Жанной…
— Жанной? — удивленно протянула девочка. — Мне этого не говорили…
— А про… невесту… тебе сказали, да? Ууууу…
— Жанна… не плачь… Ну прости меня, Жанна… Я никогда-никогда не буду больше тебя обижать… Я буду любить тебя…
Девочка и сама уже плакала. Обняв Жанну, она пыталась рукой вытереть ей слезы — но ее прикосновения вызывали все новые потоки. Жанна должна была выплакаться за всю свою коротенькую, нищую плотью и духом, жизнь.
Наконец они успокоились обе. Жанна, крепко прижимая к себе девочку, посмотрела ей в лицо сквозь завесу слез:
— А как тебя зовут?
— Эльвира…
С этого началась их дружба. Эльвира де Коссе, ровесница Жанны, дочь небогатого дворянина, недавно осталась круглой сиротой. Ее дальняя родственница, имевшая кое-какие связи, пристроила девочку в штат принцессы. Место было не Бог весть какое, но для девчонки годилось и это. Родственнице было важно сбыть ее с рук.
Собственно, никакого «штата» Жанне не полагалось, это было только уступкой назойливой даме не желавшей иметь нахлебницу. Однако именно эта назойливость сослужила Жанне неоценимую службу У нее появился друг, жизнь обретала смысл.
Девочки старались разлучаться возможно меньше Учителя и гувернеры несколько раз замечали, что девчонка называет маленькую принцессу прямо по имени Это было, несомненно, вопиющим фактом, но они отмахнулись от него. «Пусть сама отвечает перед королем за свои сумасбродства», — порешили они между собой.
Жанна заметно изменилась, и это была перемена к лучшему. Ей уже не было безразлично окружающее Все разинули рты, когда это молчаливое и безответное существо вдруг потребовало, чтобы Эльвиру обучали вместе с ней. Она настаивала даже, но легче было пробить каменную стену, чем пуховую; поняв, что все эти реверансы, изгибы и учтивые мяуканья не приведут ни к чему, она схитрила впервые в жизни стала тайком сама учить Эльвиру тому, чему обучилась за день Эльвира оказалась способной ученицей.
С семи лет Жанну стали обучать языкам: французскому и латыни. Эти занятия доставляли ей большую радость — предмет был по-настоящему интересен. Радовал и учитель, старый профессор, не поладивший с теологами Сорбонны Он рассказывал девочке захватывающие истории из героического прошлого Франции; особенно волновала ее история Жанны д'Арк, ее тезки; они читали греческие мифы в латинских переводах, и вообще это было счастье. Жанна очень любила своего учителя, потому что он никогда не позволял себе каких-либо вольностей или издевательского низкопоклонства. Он относился к ней как к равной — человеку, который хотя и много моложе его, но отнюдь не глуп. Так учили гуманисты.
Однажды летом в замок приехал брат, принц Александр, восемнадцатилетний молодой человек; с ним был французский принц крови, один из предполагаемых женихов. Это было нечто вроде смотрин, и если так, то момент выбран был неудачно: одиннадцатилетние девочки-подростки редко могут пленить взор, а Жанна не составляла исключения. Ее, правда, завили и нарядили, но она чувствовала себя неловко и принужденно в непривычных ей шелках, и поэтому выглядела еще более гадким утенком, чем была на самом деле. Едва взглянув на нее, юноши утратили к ней всякий интерес и заговорили о делах государственных, изображая из себя умудренных политиков. Они говорили по-французски, и Жанна, скромно сидевшая в уголку, понимала почти все. Брат этого не знал. Из разговора принцев Жанна узнала о каком-то бунтовщике, который даже из Таускароры продолжает писать свои возмутительные стишонки и письма. «Он в сто раз хуже этого негодного коммунара Кампанеллы[4]! — в негодовании восклицал брат. — На месте короля я завтра же покончил бы с ним!» — «Oh! c'est un miserable!»[5] — сочувственно поддакивал француз. У Жанны на языке вертелось сразу сто вопросов: кто такой этот узник, и как его имя, и что это за странное слово «коммунар», и что плохого сделал этот Кампанелла, если брат называет его подлым. Детское любопытство одолевало ее, но она робела этих блестящих юношей, и, кроме того, она была воспитанная девочка: ей крепко вбили в голову, что в беседу старших вмешиваться нельзя. Она так и просидела в своем уголку до самого обеда.
Ее поразило в брате еще и другое. Он был горд и уверен в себе; наглецы в ливреях гнулись перед ним в три погибели. Снимая шляпу, он всегда бросал ее через плечо, будучи уверен, что ее поймают на лету, что иначе и быть не может. Ему-то уж никто не посмеет шипеть вслед оскорбительные слова. Жанна видела, как он походя, точно муху, хлестнул по лицу чем-то не угодившего ему лакея. Она хорошо знала этого низкого хама, досаждавшего ей больше других, и невольно почувствовала злую радость при виде этого, как скривилась гнусная морда этого блюдолиза. Юные принцы через два дня уехали, Жанну и Эльвиру снова нарядили в полотняные платья. Девочкам не терпелось узнать, кто такие Кампанелла и таинственный узник; но старый профессор, услышав от Жанны эти вопросы, поспешно сказал, что он ничего не знает Жанна заметила, что он испугался, и не стала настаивать. Вопросы так и остались вопросами, с тем большим жаром девочки обсуждали случай с лакеем.
— Эльвира, ведь это мой родной брат сделал, — волновалась Жанна. — Если это может он, значит, и я могу… Мне так надоело это шипение за спиной…
Эльвира горячо поддерживала ее. Жанна завела себе прутик, наподобие братниной тросточки, но все не могла решиться, хотя лакей, видимо, решил выместить на беззащитной «невесте» свою царапину на физиономии Видя это, Эльвира решила связать Жанну клятвой.
Вечером, когда все уже легли, она вошла в спальню Жанны. В руке у нее была горящая свеча.
— Жанна, — сказала она, — я люблю тебя и за тебя готова пойти в огонь. Вот — И она провела огоньком свечи у себя по подбородку. — Но ведь и ты меня любишь, да?
— Да, — сказала Жанна.
— Тогда вот, клянись на огне, — торжественно произнесла Эльвира. — Клянись нашей любовью, нашей дружбой, светом дня, что завтра ты ударишь гнусного негодяя Апреаса. И вся моя душа будет с тобою в этот миг.
Эльвира смотрела на нее своими огромными глазами, мерцающими при свете свечи. Под этим взглядом Жанна встала с постели. Лежать было нельзя, иначе какая же это была бы клятва. Она коснулась пальцем огонька. Это было больно. Сдвинув брови, она медленно сказала:
— Клянусь нашей любовью. Я сделаю это. Я так хочу. Пусть боль от этого огня не проходит, пока я не сделаю этого.
Ждать пришлось недолго. Уже утром, проходя по галерее, девочки заметили в конце ее того самого лакея. Не глядя друг на друга, они крепко взялись за руки и пошли ему навстречу. Сердце у Жанны сильно билось, прутик, зажатый в руке, раскалился, как железо. Лакейская морда, приседая и кланяясь, проследовала мимо. Девочки замерли. За их спинами раздалось:
— Невеста, невеста…
Жанна резко обернулась Лакей растерянно остановился, раскрыв рот, — он совсем не ожидал этого.
— Что вы сказали, сударь? — спросила принцесса крови, медленно подходя к лакею.
Тот что-то забормотал.
— Наклонитесь ко мне, — предложила она, и когда тот ошеломленно повиновался — наотмашь хлестнула его по щекам своим прутиком, сначала по правой, потом по левой.
