Владимир Потапов - Пылающие алтари
Каждый, кто входил в город со стороны пристани, невольно обращал внимание на большую вывеску таверны, расположенной напротив ворот. Вывеску украшала огромная голова барана с круто завитыми рогами, причем к нарисованной голове были приделаны настоящие рога, да так искусно, что издали она казалась головой живого барана, который высунулся на улицу и с любопытством разглядывает прохожего, словно определяя, занесет он владельцу таверны денарий[14] или пройдет мимо. Ниже головы крупными неровными буквами было написано:
«Здесь Гермес обещает барыш, Дионис — здоровье, а хозяин Агафий — приют и обед. Тот не пожалеет, кто сюда войдет. Заметь это, путник!»
И путник замечал.
Посетителями таверны были в основном матросы со стоявших у пристани кораблей, прибывшие на торжище угрюмые степняки и другие пришлые люди, которых заносит в город попутный ветер…
В низком полутемном помещении таверны обычно встречались молодые братья по фиасу Бога Внемлющего. Владелец таверны Агафий был свой человек, из «усыновленных». Именитые горожане и боспорские воины здесь не показывались. Разноплеменные посетители из чужаков царских фискалов не интересовали. Из танаитов собирался тут простой люд, иногда захаживали рабы, у кого заводился лишний обол[15].
Не было ничего подозрительного в том, что здесь стали появляться молодые люди из богатых семей. Они были свободны и могли встречаться где угодно. Расположившись в полумраке комнаты за кружкой кислого, разбавленного ключевой водой вина и миской бобовой каши под рыбьим соусом, они яростно, до хрипоты, спорили о том, осталась ли еще в гражданах Танаиса хоть капля того мятежного духа, который побудил царя Полемона предпринять карательную экспедицию против города.
Братья по фиасу уходили к варварам, выступали на рыночной площади, в храмах, на собраниях. Они несли эллинам и туземному населению Танаиса идею Великого объединения. Их слушали, посмеивались, но не принимали всерьез.
На своих же тайных сборах в подземном святилище под домом Диона молодые фиасоты жгли на алтаре речного бога сухие листья лавра с написанным на них именем царя Тиберия Ининфимея, лепили его изображение из воска, а некоторые отчаянные головы даже вызывались тайно пробраться в Пантикапей, чтобы достать отпечаток ноги Царя на быстро твердеющей глине и затем обжечь в огне… Все это должно было принести ненавистному тирану несчастье.
* * *Уже более двух месяцев Дион не занимался делами фиаса. Он вел по поручению боспорского царя трудные переговоры с вождями сарматских и меотских племен. Тиберий Ининфимей задумал присоединить к своим азиатским владениям земли гениохов и теперь искал союзников среди степняков, чтобы обрушить мощь их конницы на воинственных сынов кавказских предгорий. Но вожди не хотели войны. Не был заинтересован в успехе переговоров и танаисский эллинарх; наоборот, он старался восстановить степных владык против Боспора. Внешне все выглядело весьма благопристойно, никто не смог бы обвинить Диона в двойной игре, а провал переговоров объяснил бы неуступчивостью варваров. Исподволь же эллинарх подготавливал их к мысли о необходимости объединения в одно государство с отложившимся от Боспора Танаисом.
И, конечно, переговоры провалились.
Вернувшись в Танаис, Дион почувствовал резкую перемену в настроении фиасотов. Их воинственный дух заметно умерился, речи по адресу Ининфимея стали более миролюбивыми. Хотя никто вроде бы и не отказывался от прежних планов, но Дион видел: в фиасе что-то произошло.
Все стало понятно ему после того, как однажды, поздно вернувшись домой, он услышал в подземном святилище сдержанный шум, который возникает всегда там, где собирается много людей. Потом до слуха донесся гнусавый голос, показавшийся Диону знакомым:
— И сказал им тогда Иисус: не думайте, что я пришел нарушить закон. Не нарушить пришел я, но исполнить. — Голос проповедника звучал проникновенно, страстно. — Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб? А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит по правой щеке твоей, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду.
И так неожиданна была эта проповедь здесь, в подземном святилище Бога Внемлющего, что Дион в изумлении продолжал слушать.
— Молитесь за обижающих вас и гонящих вас, братия, чтобы слово господне распространялось и прославлялось, чтобы избавиться нам от беспорядочных и лукавых людей, ибо не во всех вера. Увещевайте и вразумляйте их словом божиим. Посеянные мною в ваши бесхитростные сердца семена истины дают обильные всходы. Мне радостно, братия, опекать ваши души, лелея эти всходы, оберегая их от зноя и остуды…
Откашлявшись, проповедник заговорил спокойнее и тише, слов Дион разобрать уже не мог, только вслушивался в голос и пытался вспомнить, где он его слышал. Наконец, когда проповедник замолк и святилище наполнилось тем сдержанным шумом, который привлек внимание Диона, он вспомнил: Игнатий…
Невольничий рынок
Еще в незапамятные времена танаиты огородили деревянным частоколом большой участок земли между пристанью и крепостной стеной. Вдоль почерневшего от времени забора торчат столбы. К ним привязывают скифов, предназначенных для продажи в рабство. Долгие часы томятся здесь, изнывая от жары и жажды, попавшие в плен вольные сыны степей.
Танаис — единственный город на северной стороне Понта, где имеется невольничий рынок. Сюда съезжаются работорговцы почти со всех городов восточных провинций Римской империи, ибо только здесь можно купить по столь низкой цене таких крепких рабов.
Эллинарх Дион часто бывал на невольничьем рынке. В его обязанности входило надзирать за торговлей. Но была еще одна причина, которая влекла самого влиятельного в городе эллина в гущу пестрой толпы. На невольничьем рынке среди фокусников, бродячих предсказателей судьбы, врачевателей и просто обманщиков, — торгующих целительным зельем и любовными напитками, можно встретить бродячих мудрецов в темных плащах философов, походные сумы которых порой хранят самые неожиданные вещи, начиная с кусочков дерева, имеющих магическую силу, и кончая свитками с пророчествами Сивиллы и даже «Основными положениями» Эпикура. Книга эта заключает в себе великие блага для того, кто взял ее в руки. Она избавляет читающих от тщеты надежд и чрезмерных желаний, от суеверных страхов перед богами, перед смертью и привидениями. Она приносит душе мир, спокойствие и свободу…
Был один из редких дней, когда не проводилась распродажа пленников. Дион шел вдоль винного ряда. Здесь толкались те, у кого выкроился свободный час, чтобы поболтать с приятелями, выпить с ними кратер[16] прохладного вина, достоинства которого на разные голоса расхваливают торговцы. Пожалуйста, подходи, если у тебя завелся лишний денарий, бери вино самосатское либо фанагорийское, а то и привезенные из самой Италии фалернское или кампанское, добавляй по вкусу родниковой воды и пей себе на здоровье!
Амфоры с вином вкопаны в землю под навесами, поближе к берегу. Кое-где между ними дымятся аутепсы[17]. Это для любителей подогретого вина. Для остальных же прислужники, спускаясь под обрыв, где пробиваются ключи, приносят воду, такую студеную, что ломит зубы. Вода нужна не только для разбавления вина. Ею еще приводят в чувство тех, кто упился, употребляя вино «по-скифски».
Благодаря дотошным греческим торговцам скифы познали, что такое вино — этот «божественный нектар», и отдают за него все, что имеют. С чисто варварской прямотой они решили, что разбавлять вино водой — только губить добро, дорогой ценой доставшееся, и употребляют его по-своему, неразбавленным. Теперь уже и в Танаисе многие эллины пьют лучшее родосское вино «по-скифски».
Дион остановился у аутепсы и попросил подогретого массика — вина, достойного Олимпа. Продавец наполнил кратер и с поклоном поднес эллинарху. Тонкий аромат, исходивший от теплого напитка, привел Диона в хорошее настроение, навеял воспоминания юности.
Осушив сосуд, эллинарх заметил, что в дальнем конце рынка собрался народ. Заплатил продавцу и направился туда.
По тому, сколь многолюдно было сборище, Дион безошибочно определил, что выступает эпикуреец. Проповедь его так необычна, так не похожа на речи других бродячих философов, что вокруг немедленно образуется толпа. Смелость суждений эпикурейцев вызывает ненависть жрецов и знати, а бедный люд охотно ловит их слова. Дион сам с удовольствием слушает этих странных мудрецов, славящих жизнь, отказывающих богам в праве вмешиваться в дела людей.
Толпа взволнованно гудела, из ее центра доносились крики, и эллинарх понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Протиснувшись ближе, он увидел сразу двух философов. Один — державшийся с достоинством благообразный старик. Другой — молодой, растрепанный и возбужденный. Взобравшись на камни, они вели полемику, призывая окружающих судить, кто из них прав.
