Карин Эссекс - Клеопатра
— Ты просто завидуешь, — спокойно промолвила девочка. — Тому, что я — особенная, а ты — нет.
— И в чем же ты особенная, чудовище? — процедила сквозь зубы Теа.
— Я — первая из Птолемеев, кто умеет говорить на языке египтян. Первая за триста лет, кто знает не только греческий язык. Так говорят сами египтяне. Они считают меня оракулом!
И, заметив, что Теа начинает закипать, малышка поспешила добавить:
— По-гречески каждый может!
Клеопатра знала все, что говорила о ней самой прислуга из египтян. То, что дитя греческих тиранов говорит на египетском, они трактовали самыми разными способами, в основном считая это зловещим признаком. Возможно, это знак, что греки усилят давление. Либо из Птолемеев выйдет новый правитель, который будет с виду любить египетский народ, а на деле еще сильнее притеснять его. Те, кто смотрел в будущее с надеждой, утверждали: это означает, что не Египет покорился греческой культуре, но ребенок тиранов наконец встал на сторону несгибаемого Египта. Клеопатра не знала, которое мнение на самом деле верное. Ей просто нравилось говорить на непонятном для сестер языке.
— Тебя терпеть не могут, паршивка, — вне себя бросила Теа. — Жаль, что ты не родилась рабыней! Тогда бы тебя пороли кнутом! С тобой только так и можно обращаться!
— Где мой няни? — заныла Клеопатра, испугавшись, что, поддразнивая Теа, зашла слишком далеко. — Я хочу к няням.
— Они ждут в соседней комнате, но я не выпущу тебя отсюда, пока ты не сделаешь все, что я велю. Ты — капризный, ужасный ребенок, ты всех нянь выводишь из себя, — выпалила Теа.
— А такая милая маленькая девочка, — миролюбивым тоном добавила старшая швея, чем разозлила Клеопатру еще больше.
Швея подошла к манекену, на котором ждало платье Клеопатры, и сняла его.
— Иди сюда, маленькая царевна — сказала она девочке. — Примерь это чудное платьице.
— Не буду, — стальным голосом ответила малышка.
— Видишь, какая она? — пожаловалась Теа. — Стоит оставить ее с няней, как эта змея норовит улизнуть или ругается с наставницей на чем свет стоит. А ведь ее даже высечь нельзя! Няньки просто счастливы, когда их выгоняют!
Сейчас за Клеопатрой приглядывала египтянка, тощая и сухая, как щепка, и двое шустрых рабов-африканцев, которые готовы были молиться на маленькую госпожу.
— Ты — ходячее несчастье, — подала голос Береника. — Сдается мне, это ты наслала на маму горячку, которая ее и сгубила.
— Неправда! — горячо воскликнула Клеопатра. — Египтяне говорят, что я одарена богами, что я вознесусь на небо и стану звездой.
На самом деле девочка надеялась, что как раз это предположение окажется неверным. Ей вовсе не хотелось стать какой-то там звездой, у которой всех занятий — висеть в небесах и светить.
— А теперь поторопись! — приказала Теа.
— И не подумаю! Если меня долго не будет, папа только сильнее соскучится. Он любит меня больше всех!
Это признавала даже нянька. Клеопатре были известны и другие слухи, которые о ней ходили. Например, что она — новорожденная богиня. Нет, она — освободительница египетского народа, она примет корону фараонов и изгонит греков с этой земли. Последний вариант, кстати, Клеопатре не нравился: что ж ей теперь, отца родного изгонять? Но малышка продолжала болтать на разных языках, поскольку сам Авлет признал, что это — дар божий. Моя дочь обласкана богами, сказал бы он, ведь именно владыка Дионис говорит с нами на всех языках земли. Так-то оно так, возразила бы Теа, но хорошо бы царевне Клеопатре научиться придерживать свой язычок!
Теа уперлась кулачками в бедра и поглядела на девочку сверху вниз.
— Сегодня моя свадьба. У меня нет времени играть в твои игры.
Она позвала двух служанок.
— Помогите ей надеть платье, не захочет — заставьте.
Женщины обеспокоенно переглянулись.
Швея приподняла наряд над головой Клеопатры.
— Надевай, — донеслось из-за платья.
— Ну же, Клеопатра, — сказала Теа. — Делай, как тебе говорят.
Маленькая царевна зачарованно смотрела на опускающееся платье, словно оно было чудовищем из кошмарного сна и готовилось проглотить девочку целиком. Она подняла руки, но, когда платье скользнуло по телу, Клеопатре показалось, что ее кожу опалило огнем. Решив, что сейчас все вспыхнет, девочка сорвала платье и отбросила его. Затем пнула старшую швею в колено, топнула по босой ноге одной из рабынь, плюнула на Теа и опрометью бросилась из комнаты.
— За ней! — завизжала Теа.
Рабыни кинулись следом за Клеопатрой. За ними поспешили Теа, Береника и швея. Теа на бегу крикнула слугам, чтобы ловили маленькую царевну. Береника, ругаясь, едва переставляла ноги — ей мешало тяжелое и узкое платье.
Девочка неслась по коридору, словно маленькая лисичка, убегающая от своры собак. Она слетела вниз по лестнице. Преследователи отстали — столпились у перил, толкая друг друга. Клеопатра добежала до закрытых на замок покоев царицы Трифены и колотила кулачками в дверь, пока не заболели руки. Высокий раб подхватил ее на руки и нежно прижимал к себе, пока малышка не перестала вырываться. Девочка вцепилась в густую поросль на его груди, словно в одеяло, и затихла.
По приказу Теа, Клеопатру напоили крепким настоем корня валерианы. Питье пахло омерзительно. Маленькая царевна стояла, чуть пошатываясь, пока ее обряжали в ненавистное платье. Береника наблюдала за этим с победной улыбкой на лице. Клеопатра заметила эту ухмылку, но промолчала. Она уснула еще до того, как швея зашнуровала платье. Потом, во время брачной церемонии, девочке так и не удалось исполнить задуманные загодя каверзы. Она спала в мягких объятиях толстой рабыни, которая сидела на полу в дальнем конце зала. Когда на следующий день Клеопатра проснулась, ее сестра уже была царицей.
ГЛАВА 2
— Клеопатра, почему ты явилась в тронный зал непричесанной? — нахмурилась Теа. — Хвала богам, наш гость еще не вошел. Что бы он подумал о царской дочери, которая разгуливает с такой лохматой гривой на голове? Он решил бы, что ты — настоящая дикарка и неряха.
— Он решил бы, госпожа, что у этой дочери есть занятия поважнее, чем возня с гребешками.
Клеопатру распирало от радости, так что язвительный ответ слетел с кончика ее языка прежде, чем она успела спохватиться и сдержать себя.
— Корону хотя бы поправь! — прошипела Теа.
Клеопатре уже исполнилось девять. Она презирала Теа. Девочке постоянно хотелось сорвать с головы царицы золотую диадему — корону их матери. Она с радостью вцепилась бы ногтями в это прекрасное лицо, которое Авлет так любил ласкать своими пухлыми пальцами. Клеопатра не могла находиться рядом с Теа долго, поскольку от нее разило маслом лотоса. Младшую царевну тошнило от крепких духов сестры, о чем она собиралась заявить при первом же подходящем случае. Но не сейчас, ведь рядом стояла ее новая наставница, Хармиона. Эта молодая гречанка была приставлена к Клеопатре — все надеялись, что она укротит буйный нрав царевны. Хармиона была молода, ее строгое лицо и вся фигура казались выточенными из камня. Она редко одергивала воспитанницу, ей удавалось гасить вспышки неповиновения одним холодным взглядом. Это вовсе не пугало Клеопатру, напротив, девочка готова была из кожи вон вылезти, чтобы заслужить одобрительную улыбку наставницы. Иногда, в порыве тайного обожания и гордыни, царевна пыталась держаться как Хармиона. Увы, безуспешно.
Царская семья восседала на возвышении в главном тронном зале, в самом сердце дворца. Этот зал выстроил сам Авлет и посвятил его богу Дионису. Над спинками сидений всех членов властительной семьи нависали двухголовые кобры — знак фараонов. У подножия престолов искрилась мозаика, которая изображала сцены земной жизни божества. Вверху, словно обнимая правителей Египта, распростер гигантские крылья бронзовый орел — символ основателя династии, Птолемея I Спасителя. Все, кто бывал при дворе, не могли не заметить, что носы царя и его младшей дочери напоминают орлиный клюв.
На одном из уроков истории отец объяснил Клеопатре, что означает этот орел. Обычно девочка занималась со своим учителем, но она всегда любила слушать истории о властителях Египта из уст самого царя. Он усаживал дочь к себе на колени и, потягивая вино, разворачивал перед ее восхищенным взором страницы сказания о Птолемеях. Такой чести удостаивалась только Клеопатра. Но девочке и без того многое позволялось — например, без спроса врываться в тронный зал и на глазах обескураженных придворных забираться к царю на колени.
Авлет строгим и серьезным голосом объяснял малышке, что она должна знать о своей семье все. Дочь царя обязана помнить, кто она такая и откуда произошел их род, чтобы никто не посмел сомневаться в их праве повелевать этими землями.
